Трагедия над Корпиярви
Жизнь – штука озорная. Как правило, то, что ты тщательно планируешь, она исполняет нехотя и, как правило, по минимуму. А вот то, о чем и думать не собирался, втянет охотно и без спросу.
Об одной такой ситуации, в которой оказался автор, я и хочу сегодня поведать.
Требуем изменить курс!
В 1978 г. я служил командиром зенитно-ракетной батареи большого противолодочного корабля (БПК) Северного Флота «Кронштадт». Наш корабль стоял на ремонте в морском заводе одноименного города на Балтике.
Жизнь текла согласно Военно-морскому уставу и корабельному распорядку рутинно: подъем флага, приборка, учеба на боевых постах и т.д. Время от времени нас, именно корабельных ракетчиков, командировали для суточного дежурства на береговой гарнизонный пост ПВО.
Посты противовоздушной обороны есть в каждом крупном стратегически важном пункте, базе, гарнизоне. В принципе, дело это не сложное, хоть и очень ответственное. Почему отправляли именно ракетчиков? Да потому, что и на корабле зенитно-ракетные комплексы выполняли ту же самую функцию: осуществляли противовоздушную оборону.
Итак, утром 20 апреля 1978 г. я заступил на дежурство на пост ПВО гарнизона Кронштадт. Все шло спокойно, на пластиковом планшете вахтенный матрос-оператор отмечал перемещение опознанных воздушных объектов и никто не мог предположить, что уже через несколько часов ситуация изменится кардинально. Что меня заставило записать события того дня в дневник я не могу объяснить до сих пор. Какое-то предчувствие…
В 20:53 отечественные радиолокационные станции отметили воздушный объект, который шел к нашей границе без опознавательных сигналов, на запросы не отвечал и уже через 20 минут вошел в воздушное пространство СССР. Это было ЧП, сравнимое с будущим полетом Матиаса Руста!
По тревоге были подняты истребители-перехватчики СУ-15 из 431-го истребительного полка. Благостная атмосфера и на нашем посту ПВО сразу испарилась как утренняя роса под июльским солнцем. Все, как говорится, «встали на уши». Никто еще ничего не знал, многие подробности до нас довели в закрытом приказе уже потом, когда ситуация хоть драматично, но все же удачно завершилась. Так что же было на самом деле?
Он шел на Одессу, а вышел к Херсону
Южнокорейский «Боинг-707» под управлением опытного командира Кима Чангю следовал из Парижа курсом в Сеул с запланированной временной посадкой в Анкоридже, что на Аляске. Какой ветер сдул этот 200-тонный самолет с основного курса на новый маршрут аккурат в направлении главной советской секретной базы Северного флота г. Североморска так и осталось за кадром последующего расследования. Впрочем, учитывая, что делом занимался наш КГБ, допускаю, что причины этой якобы ошибки чекисты выяснили, но просто не стали предавать и огласке по политическим мотивам.
Итак, самолет-нарушитель упорно двигался по запрещенному. Вообще, по всем инструкциям его надо было сбивать зенитно-ракетными комплексами ПВО сразу после того, как он, не отвечая на позывные, нарушил границу. Более того, в районе конфликта именно в те дни советское командование проводило крупные военные учения и наши ПВО-шники могли подумать, что это специально созданная ситуация с целью проверить их боеготовность. Так это или нет, известно лишь тем, кто потом занимался разбором полетов, но то, что выводы были суровыми, лично я не сомневаюсь: в армии на поруки не берут.
Тем временем СУ-15 капитана Александра Босова сблизился с нарушителем на минимально возможное расстояние и покачал крыльями, предлагая тому снизиться. При этом Босов доложил на свой КП о том, что это именно «Боинг–707», но не 747, т.е. вполне возможно, что нарушитель является именно разведчиком.
Это сейчас легко и покойно об этом писать и можно даже поерничать, но тогда, на высоте 10000 метров при скорости около 1000 км/час, имея на борту боевые ракеты, готовые к пуску и приказ при необходимости этот пуск осуществить, Босову, конечно, было не до смеха. А если «Боинг» все же пассажирский и там мирные люди? Уж лучше под трибунал, чем брать такой грех на душу. Ну, а если нарушитель все же разведчик? А на принятие решения ситуация отпустила секунды и никакой «помощи зала» Босову ждать не приходилось.
Пилот доложил, что самолет-нарушитель на его сигналы не реагирует, но разворачивается в сторону финской границы, явно намереваясь уйти в Финляндию. При этом наш пилот сообщил, что в иллюминаторах «Боинга» он видит пассажиров, а на его фюзеляже все необходимые именно для пассажирского лайнера международные знаки. Но ведь их можно нанести и на корпус разведчика. И как можно определить, что в салоне именно мирные пассажиры, а не сотрудники разведслужбы?
Тем временем нарушитель уже прошел все наши особо секретные базы и если это разведчик, конечно, все заснял и записал. В общем, Босов с земли получил приказ нарушителя уничтожить и лег на боевой курс.
Первой же ракетой он снес часть левого крыла «Боинга», после чего тот стал резко терять скорость и высоту. К тому времени у нашего истребителя заканчивалось топливо, и Босов получил приказ возвращаться. На смену ему подоспел СУ-15 капитана Анатолия Керефова, который сразу визуально обнаружил «раненого» нарушителя и, включив форсаж, несколько раз пересек его курс. Не заметить наш самолет опытный, в прошлом тоже военный, корейский летчик, конечно не мог. Ко всему прочему он прекрасно понимал, что не только обнаружен, но и уже атакован, но… Как потом докладывал Керефов, тот упорно, как говорится «из последних сил», но все же тянул в сторону границы. Вообще чудо, что потеряв половину крыла, «Боинг» сразу после атаки не рухнул вниз с 10-километровой высоты.
Последний акт этой воздушной драмы разыгрался над нашим северным озером Корпиярви, которое в то время еще было надежно упаковано в плотный лед. Вообще, весна на севере начинается лишь в июне, а зима приходит уже в сентябре, потому единственно правильное решение, которое принял корейский пилот: садиться на лед озера, что он и сделал. В жизни это называется «чудом».
Да, Ким Чангю действительно оказался пилотом-асом, что потом не раз отмечали наши специалисты. Во-первых, он в секунды принял единственно верное решение (впрочем, у него просто не было другого выхода). Во-вторых, он успел выпустить шасси, которыми и коснулся льда озера Корпиярви. Если бы он решил садиться «на брюхо», участь самолета была бы трагичной: 200-тонная махина, ускоренная собственной инерцией легко проломила бы хоть и крепкий, но все же весенний лед и в секунду ушла на дно. Ясно, что не выжил бы никто. Ко всему прочему, уже инерционное движение «Боинга» закончилось перед самым берегом, густо поросшим тайгой и самолет не влетел в нее всей своей массой, что ничего хорошего ему и людям в нем тоже не сулило. Как тут не поверить в божье провиденье?
Разбор полетов
Потом я не раз обсуждал ту ситуацию со своим отцом, который в те годы был помощником по боевому управлению командующего военно-морской авиацией Советского Союза, а до штабной работы всю жизнь летал на бомбардировщиках. Конечно, он был не только в курсе всего происходящего, но и как все командование, участвовал в разрешении ситуации. Например, он рассказал, что в действиях Кима Чангю все же было много странного.
Например, после вылета из Парижа, когда самолет вдруг где-то в районе Исландии стал менять курс совершенно не на тот, что прописан в полетном задании, Ким Чангю на допросах утверждал, что этого… не заметил. Думаю, это заявление вызвало бы смех даже у пионеров авиамодельного кружка.
Ким Чангю утверждал, что во всем виноват сбой автопилота, но когда он четко прошел над нашими северными секретными базами, автопилот почему-то не ошибся. Также, даже после атаки, его лайнер уверенно двинулся в сторону именно Финляндии, но никак – в Караганду. Ко всему прочему, любой опытный пилот умеет определяться визуально, например, по солнцу. Этому специально учат в училищах. На кораблях, например, в случаях выхода из строя навигации нас тоже учили определять свое место в океане и по звездам, и по солнцу, и по течениям, и по маякам и т.д. в общем, объяснения корейского пилота были, мягко говоря, малоубедительны. В конце концов, если что-то просмотрел сам командир, то его экипаж состоял из 12 человек, из которых хоть один бы, да заметил, что «мы, господин командир, почему-то летим в другую сторону».
Впрочем, трагедии, хоть и не масштабной, избежать не удалось. При взрыве ракеты Босова ее осколки пробили фюзеляж «Боинга», убив при этом одного из пассажиров. Ко всему прочему пробитый фюзеляж привел к разгерметизации салона, что вызвало тяжелые баротравмы у остальных. Но они хоть остались живы.
Эпилог
Всех, и экипаж, и пассажиров «Боинга» доставили в город Кемь, где им была оказана первая помощь, их накормили, обогрели и взяли первые показания. И командир, и его экипаж покаялись и попросили прощения. Через пару дней всех переправили в Мурманск, а уже оттуда – в Хельсинки. Все же желание корейского экипажа попасть в Финляндию наконец исполнилось. Хоть и таким драматичным образом.
Наши власти проявили истинную гуманность: никого решили не наказывать, а ведь могли вместо Хельсинки на выбор предоставить либо Воркуту (недалеко от Корпиярви), либо Магадан (поближе к Корее). Хотя до сих пор все специалисты утверждают, что не верят в т.н. ошибку. Впрочем, это уже история.
А вот местные жители проявили себя совсем не по правилам российского гостеприимства. После того как спец. комиссия, закончив осмотр «Боинга», уехала, ее место заняли энтузиасты из окрестных деревень. Через несколько дней от былой роскоши «Боинга», который по взаимной договоренности было решено не возвращать корейским властям, остался лишь жалкий и обглоданный советскими колхозниками-мародерами остов.
С самолета содрали все, что можно, даже алюминиевую обшивку. Говорят, что одно из кресел затем было установлено даже на «Уазик» председателя одного из колхозов. Впрочем, я той машины не видел, на ней не ездил, но перефразируя известную поговорку «что немцу смерть, то русскому в радость», охотно в это верю.