В официальных пресс-релизах Минпросвета проблему стараются замылить: дескать, число вакансий превышает число занятых всего-то на 3%. Ну что поделать – у педагогов низкие зарплаты при большом объёме работы. Зато в 2022 г. число заявок от абитуриентов в педагогические вузы на 15% больше – значит, вскоре проблема исчезнет сама собой. Но в действительности всё гораздо серьёзнее: педагоги бегут не от безденежья, а от навязанных им правил игры.


Учитесь сами

По данным Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС, сегодня кадровый дефицит в сфере школьного образования составляет 250 тыс. человек. И это не какие-то абстрактные 3%. Омбудсмен в сфере образования Амет Володарский считает, что и оценка в 250 тыс. человек сильно занижена. Ведь система совмещений и замещений в школе непобедима: биологичка может с языком на плече тянуть заодно физику и химию, а в отчётах это будут три разных человека.

Член Совета межрегионального профсоюза работников образования «Учитель» Всеволод Луховицкий утверждает, что по итогам 2021 г. в некоторых регионах на каждого учителя приходилось 19 учеников: «В 2012 году было примерно 9, 5 школьника на учителя, к 2018–2019 году планировалось сделать 12, 5. Я помню, как всех возмущала идея заставить нас больше работать за ту же зарплату. При этом качество работы не может не падать».

Растущее число желающих получить диплом педагога не должно сбивать с толку. «АН» недавно рассказывали о новой системе приёма в вузы, сильно напоминающей покер. Абитуриент должен онлайн отслеживать «турнирную таблицу», где все его конкуренты выстроены в соответствии с количеством набранных на ЕГЭ баллов, и прикидывать, не набегут ли в последний момент высокобалльные отличники, оставив его за бортом. Не желая иметь дело с военкоматом, многие «сбрасывают карты», уходя в вуз попроще. А на педагогику конкуренция традиционно невысока.

И дело не только в зарплате. В больших городах она за счёт доплат и премий может доходить до 80 тыс. рублей. Но даже при этом в последние годы в школы шли наниматься 10–15% дипломированных педагогов. Людей отвращает удушливая атмосфера в коллективе. Мало того что объёмы отчётности часто находятся за пределами здравого смысла. Предлагают чуть ли не каждый урок записывать на камеру и отправлять в РОНО. Учителей заставляют участвовать во всевозможных митингах, агитационных мероприятиях, сидеть во всевозможных комиссиях. Им могут предписать такую трактовку их предмета, что стыдно выходить с ней к детям. Говорят, больше стало доносительства и внимания к частной жизни педагога: выгнать могут за пост в социальных сетях.

Несмотря на дефицит учителей в стране, педагог может запросто остаться без работы по своему месту жительства. И не факт, что будет материальный смысл ездить в соседний город. В 2006 г. в России была введена подушевая система финансирования образования. Отныне если в школе остаётся не более 30 детей, её можно «оптимизировать»: либо сделать филиалом более крупного учреждения, либо вовсе закрыть. Оба варианта одинаково гибельные. «Филиал» часто означает, что школе оставят полтора кабинета, где единственная учительница будет давать задания двум десяткам недорослей от 1-го до 11-го класса по самым разным предметам. Балаган – это ещё очень мягкая характеристика такого обучения.

Как правило, проблемы малых школ начинаются с закрытия какого-нибудь кормильца на селе – заводика или сельского объединения. Часть народа уехала – в школе случился «некомплект». Сама по себе школа – это ещё 20–30 рабочих мест, не считая доходов местных жителей, которые со своего подсобного хозяйства снабжают школьную столовую. Если заколотить в здании двери, вся сельская экономика сыпется по принципу домино: уезжают учителя из-за отсутствия работы, уезжают крепкие семьи, которым негде учить детей. Глядишь: вчера было бодрое село, в поле гудели тракторы, визжала лесопилка, а сегодня доживает пять бабок. И градус падения определяет именно школа.

Борьба за цифирь

Нельзя сказать, что ситуация только лишь катится вниз. Некоторые регионы, наоборот, ведут за молодых педагогов борьбу. Заключившему пятилетний контракт с провинциальной школой предоставляют жильё и подъёмные, которые на Дальнем Востоке могут доходить до миллиона рублей. И доплачивает за это правительство, которому нередко приписывают равнодушие к образованию будущего.

Учителя тоже часто болеют за общее дело – не передать как. В конце 2021 г. в работе Социологического института РАН и Фонда поддержки социальных исследований «Хамовники» отмечена любопытная тенденция: чтобы избежать закрытия школы, сельские педагоги стали создавать приёмные семьи! На полном серьёзе: если возникает опасность закрытия, коллектив собирается, обсуждает, сколько учеников должно ходить в классы, чтобы напасть отступила. И набирают детей из детдомов: кто-то одного, кто-то двух, кто-то трёх. Сколько надо, чтобы коллегам дали и дальше работать. В конце концов, за приёмных детей государство тоже платит какие-то деньги.

В исследовании отмечается, что приёмные дети в обследованных сёлах часто обеспечивают более 50% учеников! А учителя-усыновители неформально договариваются в интернатах о возрасте своих воспитанников: где-то нужны первоклашки, а где-то дефицит подростков 16–17 лет, потому что ребята уже в 15 лет поступают в колледжи, чтобы жить в городской общаге.

– Другая категория усыновителей – работники сельской культуры, которым также важно обеспечить себе производственную нагрузку, – говорит руководитель проекта «Сельские школы РФ» Николай Махнев. – Есть и случаи, когда школа договаривается с сельскими жителями, чтобы они взяли приёмных детей, чтобы школа не закрылась. В противном случае, как все понимают, это часто ведёт к умиранию села.

Здесь важно осознать степень отчаяния сельской интеллигенции. Ведь школа в деревне – это не дворец профсоюзов. Как вынуждено было признать в 2021 г. Министерство образования и науки, в 7 тыс. российских школ нет канализации, в 6, 5 тыс. – водопровода, в 5, 1 тыс. – центрального отопления. Во время урока посреди класса стоит буржуйка, в которую дежурный ребёнок подкидывает дрова – это реальность великой державы XXI века, имеющей разветвлённые геополитические интересы.

Более половины школ России – сельские, в них обучается 28% от общего числа детей. Средняя численность обучающихся в сельской школе в четыре с лишним раза меньше, чем в городской, – 166 и 700 человек соответственно. В сельской местности каждый пятый ребёнок нуждается в подвозе к месту учёбы. Но подушевое финансирование не предусматривает средств на эти цели, равно как на текущий или капитальный ремонт здания. Их предлагается искать в убитых местных бюджетах – поэтому чиновнику и выгодно школы закрывать. Он поставлен в условия, когда люди на вверенной территории ему только мешают. Хотя при нормальных правилах игры должен радоваться появлению новых налогоплательщиков.

Школы закрывают преимущественно в глухой провинции, а в городах другая проблема: не строят новых. В Петербурге обычное дело: залепили новый многоэтажный комплекс на 800 квартир, и на первом этаже «обременились» садиком на 20 детей. А про школу просто забыли. И недавний глава комитета по экономической политике и стратегическому планированию Елена Ульянова нежно так отмечала, что школ открывают в четыре раза меньше, чем нужно, детских садов – в пять раз меньше. И для строительства школ предлагала привлекать – не падайте! – частных инвесторов. Одна из возможных схем представляется чиновникам так: инвестор возводит объект и всю социальную инфраструктуру, а город обязуется выкупить его в течение пяти лет. До покупки школа эксплуатируется инвестором (!), но затраты ему компенсируют. В городе, из которого стремительно уходят инвестиции, это уже не Зощенко, это Брэдбери и Стругацкие.

Похожий стон доносится из Краснодара: на Кубани более 450 школ имеют 50%‑ную степень износа. В прошлом году в две смены учились 116 тыс. школьников, а в этом их станет на 10 тыс. больше. Помимо площадей не хватает 700 педагогов и 200 воспитателей детсадов. Что неудивительно – при зарплате около 25 тыс. рублей. Но и здесь рапортуют об успехах: мэр Краснодара поздравил жителей, что третьих смен отныне не будет!

В Свердловской области исполнители майских указов показывают среднюю зарплату «педагогических работников образовательной сферы» в 40, 9 тыс. рублей. А реально учитель даже в Екатеринбурге получает меньше. Английский язык преподают бабушки, никогда не бывавшие за границей. И почти все дети, кто знает язык на приличном уровне, добились этого путём занятий вне школы. Российские школьники и так учатся на 2–3 года меньше европейских сверстников, а им ещё подгружают военную подготовку, семейные ценности, экстремизм, антикоррупцию и конференции с бывшими милиционерами в рясах, которые называют презервативы грехом.

В Министерстве образования РФ только разводят руками: дескать, это компетенция местных органов власти, они нам не подчиняются. Другой вопрос – кто передал им эту компетенцию и зачем? И можно ли считать детоубийцей человека, который не бил и не резал ребёнка, а только отвёл его в тёмный лес за 10 км от трассы и там бросил? Если посмотреть тощие районные бюджеты в провинции, то обычно 50–70% средств уходит на «выполнение функций органа государственной власти». То есть на самих себя.

Кабы чего не вышло

Чиновники, ответственные за привлечение молодых педагогов и разрабатывающие ради этого дорогостоящие и неповоротливые стратегии, часто забывают важнейшую вещь: помимо зарплат, доплат, премий, грамот, медалей и 60-дневного отпуска учителю должно быть просто интересно работать в школе.

За последние 20 лет количество учителей в России сократилось с 1, 75 до 1, 2 млн человек, их средний возраст составляет 45 лет, а каждый пятый педагог – пенсионер.

– В школе у моего ребёнка 30 лет преподаёт французский язык учительница, которая никогда не была во Франции, – рассказывает москвичка Наталья Кряжева. – Её ученики говорят языком Золя и Бальзака, который в Париже решительно никто не понимает. Нашей математичке под 70 лет, пенсию она заработала, ей всё до фонаря. В первом триместре в классе из 30 человек двойки получили около половины. Из её объяснений ничего не понятно, а детям потом сдавать ЕГЭ. У географички до сих пор существует Югославия. Историчка постоянно ссылается на Ленина.

Бывает и наоборот: пожилой педагог – самый чуткий, знающий и любимый детьми. Но у директоров школ нет иной альтернативы, как привлекать молодые кадры – иначе учительский корпус растает в силу естественных причин. В крупных городах для этого хотя бы есть ресурс.

– Я работаю в школе всего три года, и в некоторые месяцы у меня выходит 60 тысяч рублей, – говорит учитель английского языка из Петербурга Ирина Зарецкая. – Правда, для этого приходится крутиться. У меня лицейский класс, полторы ставки, классное руководство, плюс часто подменяю коллег. Мои ученики часто побеждают на районных олимпиадах – за это тоже предусмотрена надбавка. Я за два года повысила свой разряд с 7-го до 14-го – самого высокого. В прежние годы на это ушло бы лет десять.

Хорошо это или плохо? Однозначного ответа нет. В прошлые годы молодой «краснодипломник» МГИМО зарабатывал бы в школе меньше, чем престарелая математичка, окончившая педагогическое училище в Чебоксарах: стаж, разряд и т.д. Зато во многих регионах в нулевые годы директор школы имел гораздо больше власти, чем сегодня. Он решал, кто будет у него работать без особой оглядки на районный комитет по образованию. И ситуация скатилась в другую крайность, когда лишь 10% учителей имеют педагогическое образование.

– Половина этих «молодых специалистов» были чьими-то родственниками или друзьями, – вспоминает пенсионер Галина Артёмова, отработавшая учителем географии 36 лет. – В моей школе новая учительница по литературе на уроках ничего не рассказывала: назначала кого-то из учеников читать произведение или давала самостоятельную, а сама открывала ноутбук и сидела в Интернете. Говорят, раньше она работала администратором в сауне. Физичка после вуза 8 лет вообще не работала: у неё каждое второе слово «ну типа», а учеников, которые её не понимали, она называла «лузерами» и «дебилами». По новейшей истории бывший налоговик сразу начал с 1968 года, хиппи, пацифистов и свободной любви – он лично считает этот период важнейшим. Я понимаю, что у учителя может быть свой подход, но всё равно надо владеть программами и методиками.

На интернет-форумах люди волновались, что в преподаватели пролезали то националисты, то религиозные фанатики, распевающие на уроках псалмы. Многие директора школ просто таяли, если устраиваться на работу пришёл мужчина: его и по конкурсу проведут, и зарплату повыше сделают. В России из 1, 2 млн учителей только 12% мужчин. В советские времена их было около трети, а в Европе нормой считается половина мужчин среди педагогов.

В 2010-е самостоятельности в школах резко поубавилось. Власти осознали влияние идеологии на массы, а для этого каждый чих директора должен быть согласован с РОНО. Мемом стала директриса школы в Крыму, остановившая «несогласованный» футбольный матч. А следом и школьная программа стала деградировать под видом борьбы за традиционные ценности.

Конечно, в патриотизме или приоритете семьи ничего плохого нет. Но когда исполнитель напуган возможными проблемами с начальством, он доведёт до абсурда самые позитивные идеи. На фоне противостояния с Западом учитель боится с уважением отозваться о промышленной революции XVIII века или воспеть протестантскую этику. Вроде бы мы хотим удваивать ВВП и догонять чьи-то экономики. Смотрим образовательный стандарт по экономике и не видим там ни Адама Смита, ни Альфреда Маршалла, ни Йозефа Шумпетера, ни Людвига фон Мизеса, ни Рональда Коуза. Даже слова «банки», «инвестиции», «кредиты» надо ещё поискать. Зато ученику необходимо сформировать «систему знаний об институциональных преобразованиях российской экономики при переходе к рыночной системе». А как можно изучать теорию матриц, не зная «дважды два»? В современном мире экономика неотделима от права.

Было время, природоведение давало ребёнку зачатки естественно-научного сознания, которое потом оттачивалось полноценными курсами ботаники, зоологии, анатомии. Сегодня всё это сокращено в разы и закачано в курс биологии. В некоторых школах этот предмет проходят по креационистскому учебнику для 10–11-х классов под редакцией академика Юрия Алтухова. Во вступлении к нему говорится: «Господа Бога заменил в умах поколений «всемогущий» естественный отбор… Наука постепенно приходит к признанию истинности Священного Писания». Темы уроков созвучны названию параграфов: «План сотворения», «Невозможность самозарождения жизни», «Бездоказательность гипотезы эволюции». Из них ребёнок узнаёт, что все негроиды – потомки сына Ноя по имени Хам. А хищники стали охотиться на зайцев и косуль после Потопа из-за грехов людей. Но, умножая сакральную массу на божественное ускорение, мало кто может вспомнить хоть одного крупного биолога из России за последние 20 лет.

По данным опроса ВЦИОМ, 20% россиян считают, что концепцию Дарвина нужно вообще исключить из школьных учебников биологии. А 65% опрошенных считают, что нужно преподавать либо только божественную теорию происхождения человека, либо обе теории на равных основаниях. Учителя в замешательстве, поскольку методички учат их излагать в таком духе: «Есть мнение, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца, а есть мнение, что она плоская и стоит на трёх слонах. Выбирайте, дети, какое мнение вам ближе». Разумеется, казённая педагогика предпочитает обходить скользкие темы. В текстах пособий по биологии для абитуриентов дарвинизм занимает лишь 1–2% общего объёма. А в трёхтомнике «Биология» из почти 2 тыс. страниц на Дарвина не выделено ни одной.

В России так и не появилось эффективной системы оценки квалификации педагогов. Ведь не столь важно, кто учитель – молодой или старый, мужчина или женщина. Важно, чтобы он знал предмет, умел заинтересовать ученика и поставить ему мышление. Раньше дали власть директору, повысили ставки – и возросло кумовство. А сегодня главенствует формализм РОНО, а школа по-прежнему закрыта для совместителей, которые могли бы преобразить среднее образование: сотрудников научных институтов, социологов, экономистов, журналистов. Органы образования привыкли контролировать свои кадры и не готовы пустить в класс на два часа в неделю даже профессора «со стороны».

90% выпускников педвузов не идут работать в школу во многом потому, что сами её недавно оканчивали. И ещё не забыли, с какой тоской ждали последнего звонка.

Подмога на переправе

Обвинить правительство РФ в невнимании к проблемам образования трудно, учитывая нацпроект «Образование», предусматривающий потратить в 2019–2024 гг. 758 млрд рублей. Например, в рамках нацпроекта планируется открыть 245 детских технопарков «Кванториум» для освоения перспективных инженерных направлений: IT, хай-тек, робототехника, промышленный дизайн, биотех, анализ данных.


ОСЕНЬЮ 2020 г. вице-премьер РФ Татьяна Голикова заявила о запуске эксперимента с единой цифровой образовательной средой, внутри которого некие «инфраструктурные преобразования в школах». Проект «Билет в будущее» по ранней профориентации учеников 6–11-х классов, входящий в паспорт федерального проекта «Успех каждого ребёнка», ежегодно позволяет 100 тыс. подростков получить рекомендации по выбору профессии. В сельских школах запустили около 5 тыс. «Точек роста» – центров цифрового и гуманитарных профилей. Высокоскоростной Интернет провели в 15, 5 тыс. средних общеобразовательных учреждений. Но насколько это всё реально сделало жизнь школьников удобнее и эффективнее, не всегда понятно.

Признав дефицит в 6, 5 млн школьных мест, недавний вице-премьер Ольга Голодец говорила, что в год появляется 167 тыс. новых мест для школьников. Но даже если всё так и есть, этих темпов недостаточно, поскольку в 2014 г. в России было 13 млн школьников, а к 2020 г. их стало 19 миллионов. И насколько эффективно расходуются казённые миллиарды?

Несколько лет назад партия «Единая Россия» разразилась докладом «Школьные распилы. Проектная документация». При проектировании, например, школы в подмосковном Сергиевом Посаде за документацию заплатили 21 млн рублей при наличии на конкурсе предложения в 12 миллионов. Для сравнения: в Тюменской области такая работа стоит 1 млн рублей. А алтайскую школу в Батурово на одну только документацию можно было содержать 25 лет. В Воронежской области единороссы посчитали слишком дорогостоящим (16, 4 млн руб.) проектирование школы на 850 мест в селе Ямное Рамонского района. В Нижегородской области сомнительными названы закупки школ на 150 и 500 мест в посёлках Фролищи и Пильна. Есть претензии к освоению средств в Якутии, Татарстане, Марий Эл.

Осенью 2017 г. при проверке 15 кадетских школ-интернатов Татарстана аудиторы республиканской КСП выявили нарушения на 74, 7 млн рублей. Воспитанники Мензелинской школы изучали русский язык и алгебру по учебникам, выпущенным 17 лет назад. 43% кадетов Чистопольской школы не имеют парадной формы, хотя деньги на неё освоены. А в Татарстанском кадетском корпусе лишь треть воспитанников получили зимнюю обувь.