Божий вернётся дозор

Беспокойство

Она прошла – не оглянулась:

Виной был воздух ледяной, –

Вздохнув его,  им захлебнулась –

Раздался кашель громовой.

 

Не испугаться невозможно...

И всё же в лютой тишине

Бывает сладостно тревожно,

Когда одни наедине.

 

На чтó такое беспокойство?

Счастливая на сердце боль!

Своё у беспокойства свойство:

Сыграть попробуй боли роль...

 

Она прошла невозвратимо:

Виной был воздух ледяной...

Другой прошёл невозмутимо,

Услышав кашель громовой.

 

* * *

В пропасти глубокой всем

Нет свободного паденья.

Удивительно! Но чем

Вниз заманчивы стремленья?

 

Жизнь –  она священный дар! –

Точно грузность вековая.

Бросит то в озноб, то в жар

Жизни трудность бытовая.

 

В некой пропасти не всем

Вновь присущи беспокойства,

Да и радости меж тем

Там совсем другого свойства.

 

Сколько жизненных тревог:

И несчастных, и счастливых...

Жизнь свой впишет эпилог,

Но уже без тем шутливых.

 

На земле

Мы себя от земли оторвали,

Разорвав с тем  природную связь.

Перед нами туманные дали,

Позади –  лишь дорожная грязь.

 

На земле мы  теперь иждивенцы.

Непонятно: питает кто нас?

На земле мы –  все люди младенцы:

Как беспомощны  в бедах подчас.

 

Потому  в катаклизмах природы

Прижимаемся с болью к земле.

Но Родителю нашей природы

Ни к чему нас держать  в кабале.

 

Нам казалось:  прочнее мы стали*;

И живём, ничего не боясь, –

Так себя от земли оторвали,

Разорвав с ней  природную связь.

 

Но осталась  Небесная близость!

Да и то далеко не у всех:

Высоте  предпочтительна низость

Без каких-либо  пошлых помех.

 

Усталость

Закрытый взгляд

В глазах открытых.

Тоска – вот яд –

Годов прожитых.

 

Куда? Зачем? –

Идти нет воли.

Томит меж тем

Бесстыдность голи.

 

Забота ног –

Какая жалость! –

Не без тревог

Несёт усталость.

 

Усталость – груз,

Как тонна-масса,

Забот, обуз –

Вот жизни трасса.

 

Идти-плести –

Какая трудность!

Вдруг там найти

Такую скудность.

 

Идти с бедой –

Такая жалость!

Тому виной –

Не лишь усталость...

 

* * *

Тайной поступью идя

По скрипучим доскам пола,

Вслушиваюсь в шум дождя –

Шепелявого глагола.

 

Нет, пожалуй, это слух

Осторожностью нарушен.

Боязлив же сердца дух;

Знать, ему покой не нужен.

 

Но он нужен явно тем,

В ком сердечные волненья

Безутешны. Но вот чем

Разогнать ума сомненья?

Вдумываюсь в шум дождя –

Шепелявого глагола,

Тайной поступью идя

По скрипучим доскам пола.

 

Небесное

Близость Неба высока!

Если самую высокость

Не затянут облака,

Проявив грозы всю строгость.

 

Радость Неба – тишина!

Если только гром не грянет.

Но земная сторона

Этим духом не воспрянет.

 

Вечность Неба без конца!

Бесконечность без начала;

Значит, гнать туда гонца

Раньше срока не пристало.

 

Мудрость Неба глубока!

Вот где рыбку золотую

Уловила бы рука,

Цену заплатив... Какую?

 

Светлость Неба – синева!

В ней отрадно утопиться:

Уж кружится голова...

Броситься, чтоб раствориться.

 

Милость Неба так щедра!

Знать, земная своенравность

Не осталась без добра –

Вот духовная исправность!

 

Знойный день

Еле движим  знойный воздух дня.

Только бы, вздохнув,  не задохнуться.

Вырваться из знойного огня,

Чтобы в полымя…  и ужаснуться?

 

Тлеть-гореть  на воздухе средь дня.

Каждого ль стезя преодолима?

Из огня сплошная беготня

В полымя…  всегда ль неотвратима?

 

Каждый вздох  сжигает всё внутри:

Нет желанья

                жизнью восторгаться.

А на небе –  только посмотри! –

Ни на миг не может  жизнь прерваться.

 

Глядя ввысь, земная суетня

Не даёт мечтою  ввысь сорваться.

Еле движим  знойный воздух дня.

Только бы, вздохнув,  живым остаться.

 

* * *

Лесные поляны цветут;

Дышу – надышаться  не в силах.

Природа как храм-институт,

Вся мудрость  сокрыта в могилах.

 

Полян тех –  холмистый простор,

А некуда дальше взбираться:

Кладбищенский там  кругозор –

Не время туда собираться.

 

Все истины лживые мрут,

Так меркнет светильник  в светилах.

Лесные поляны цветут,

Дышу – надышаться  не в силах.

 

Полян тех –  холмистый простор,

А некуда дальше стремиться –

И мыслишь  кладбищенский вздор:

Не время ль уж там  поселиться?

 

Не ходите

Не ходите, девки, в лес:

Там голодный волк блуждает.

Он не хищник, но он бес –

И вот он-то всех терзает.

 

Не ходите... Манит лес

Девок нравственно различных,

Где терзает волчий бес

Их, различно эстетичных.

 

Хищник тайно там примолк –

Вот таков он... Извините!

Кем бы ни был этот волк,

В лес тот, девки, не ходите.

 

Картина

Картина родная:

Далёкая даль

Небесно-земная –

Там радость-печаль.

 

Лесная равнина,

Возвышенность гор:

Живая картина –

А в центре Собор.

 

Собор православный –

Светящийся храм!

И грешник бесславный

Да славится там.

 

В огромном просторе

Звучит тишина,

В немом разговоре

Созвучность полна.

 

В ней дух благовонный:

Цветение трав.

Стих ветер бессонный,

Бессильно устав.

 

Небесно-земная

Далёкая даль:

Картина родная –

В ней радость-печаль.

 

* * *

В звонком воздухе таится

Хрупкость тишины.

Еле слышимо струится

Звук речной струны.

 

Только вот бы не оглохнуть:

Слишком тонкий слух.

Глубоко вздохнуть да охнуть –

Не даёт сам дух.

 

Сердце робко замирает:

Нежное оно –

Радуется и страдает:

Знать, не всё равно.

 

Воздух движим еле-еле –

Явно неспроста.

Сердце бьётся в сонном теле –

Сердца суета.

 

Как ему успокоенья

Взять да обрести?

В звонком воздухе волненье –

Радость... Не грусти!

 

* * *

Свалиться бы с берега неба,

А там – в синеве потонуть!

Не нужно воды там и хлеба,

А нужно – мгновенно заснуть

И сонно отправиться в путь.

 

Улечься на днище земное,

А там – и проснуться не грех.

Проснувшись, увидеть родное:

И звонкий  младенческий смех,

И первый любви неуспех...

 

Но прошлое в будущем ложно,

Там будущность –  сахар иль соль.

Как грустно –  и это возможно! –

Аморфная сонная голь

Содержит предметную боль.

 

Земное, небесное – разность!

Порой синева так мутна.

Такая – увы! – несуразность:

Опрятная видимость сна,

Что сил нет сорваться со дна.

 

Свалиться бы с берега неба,

А там – в синеве потонуть!

Не нужно воды там и хлеба,

А нужно – мгновенно заснуть

И сонно отправиться в путь.

 

Русское поле

Выжжено хлебное поле –

Русское поле страды:

Гнев саранчовый на воле –

Сеятель братской вражды.

 

Поле страды той – страданья

Славных славянских семей.

Русскость веков созиданья –

Равенство мудрости всей.

 

Сколько на выжженном поле

Слов задохнулось в дыму?

Зёрнышко – слово в глаголе! –

Да озаряет и тьму.

 

Словом иль пулей стреляют –

Чаще стреляют, строча.

Пуще всего истребляют

Пули – они саранча.

 

Выжрано, выжжено поле –

Русское поле хлебов.

В голоде – вновь поневоле? –

Выстрадать русский готов.

 

Дети – зерно золотое!

Поле – славянский простор!

Верится: в поле родное

Божий вернётся дозор.

 

Насмешник

Прощайте, но... не расстаюсь.

Друзья, враги на расставанье

Пророчат скорое свиданье –

Над ними внутренне смеюсь,

А внешне равнодушно злюсь,

Стремясь в своё самоизгнанье!

 

* * *

По железным дорогам России

Протянулось  московское время.

Распорядок движений стихии

Всё влечёт  пассажирское племя.

 

Разместившись в купе  душнотворном,

Пассажиры вздыхают  свободно:

В разговоре себя иллюзорном

Устремляют вперёд путеводно.

 

Да вот поезд, хотя и стихийно,

По России умеренно мчится:

Путеводной мечтой  гарантийно

Тепловозное сердце стучится.

 

Но сердец пассажиров биенья

От стучанья колёс отличимы,

А меж тем  их едины волненья –

И волненья до боли томимы.

 

Пассажирам  томительно спится:

Убаюканы, как в колыбели, –

И чего им вот только не снится

В путевой неуютной постели!

 

По железным дорогам России

Протянулось  московское время...

И чем дольше в пути –  ностальгии

Предаются...  Прекрасное бремя!

 

Наконец, оценив обстановку,

Пассажиры  в пути бесконечном

Совершают свою остановку...

Разойдутся в движении  встречном.

 

И срастаются сердца биенья

Со стучаньем колёс  монолитных

По железным дорогам –  мгновенья

Бытия пассажиров  транзитных.

 

Но московское время всецело

На Россию саму не влияет;

По железным дорогам –  вот дело! –

Вся Россия мгновенья сверяет.