(Воз)рождённый шедевр
О мировой премьере оперы Рамо «Самсон» в Экс-ан-Провансе
Рекламные призывы восторженных критиков «Отправляйтесь в Экс и посмотрите премьеру оперы Жана-Филиппа Рамо и Вольтера «Самсон»!!!» несколько лукавят: на знаменитом фестивале в Экс-ан-Провансе поставили не просто оперу великих представителей французского просвещения, которая якобы лежала «на полке» 290 лет и вдруг была обнаружена, нет. Французский музыкант Рафаэль Пишон и немецкий режиссёр Клаус Гут представили результат своего двухлетнего музыковедческого и литературно-драматургического труда, проделанного в соавторстве с ассистентом маэстро Давидом Белковским и драматургами Эдди Гародель и Ивонна Гебауэр по воссозданию революционного произведения Рамо и Вольтера.
За два года исследовательской работы создатели спектакля пришли к необходимости убрать из либретто Вольтера пафос эпохи рококо (избыточный акцент на языческие корни христианства) и заново собрали партитуру Рамо, соединив её оригинальные фрагменты, разбросанные по другим произведениям композитора, при помощи прозаических пояснений и цитат из «Книги судей» Ветхого Завета.
Интересующиеся историей музыки XVIII века наверняка знают, что в 1734 году Вольтер, задумавший тогда реформу оперного театра, обратился к Рамо, величайшему композитору того времени, с просьбой написать оперу на религиозный сюжет. Церковь оперу тут же запретила, Вольтер сохранил либретто, и оно вошло в собрание его сочинений, а Рамо использовал написанную для «Самсона» музыку в других своих операх.
Революционный дух воссозданного произведения нашёл отражение в и оформлении спектакля: сценограф Этьен Плю представляет нам кульминацию истории – разрушение храма, под обломками которого, убивая несметное количество филистимлян, гибнет и сам Самсон. Световые эффекты и цветовая палитра спектакля, предложенная художником по свету Бертраном Кудером, завораживает, а местами буквально ослепляет, когда в качестве занавеса между сценами неожиданно возникает люминесцентная «сканирующая» пространство планка, напоминающая лазерный луч строительного нивелира. Свет играет очень важную роль в гипнотическом воздействии спектакля на зрителя, но и звуковые спецэффекты, которыми склеивает партитурные швы Матис Нитшке, идеально отражают взрывы насилия Самсона и его посттравматические галлюцинации.
Повествование начинается с рассказа матери Самсона, роль которой исполняет драматическая актриса Андреа Ферреоль, о своём почти несбыточном желании родить сына [1]. Её рассказ приобретает душераздирающее звучание, когда она зажигает свечу над горсткой пепла в разрушенном здании XVIII века, и мы понимаем, что перед нами не только мать на могиле сына, но и здание мировой цивилизации, уничтоженное религиозно-тоталитарным диктатом, с которым всю жизнь бился Вольтер. И в этом ключе история Самсона, божественная сила которого не только уничтожает врагов еврейского народа, но и разрушает его собственную жизнь, приобретает глубокое полемическое звучание. Так ли хорош бог, который для решения своих странных целей использует в качестве инструмента жизни живых людей?
Этот вопрос создатели спектакля кристаллизуют в истории Самсона-человека, рассказанной его матерью, которая тоже становится лишь звеном в цепи реализации сверхчеловеческой программы библейского божества.
В пластических инсталляциях мы видим Самсона-мальчика, играючи поднимающего огромную деревянную балку, потом перед нами возникает Самсон-подросток, и, наконец, в лаконичных и элегантных одеждах художника по костюмам Урсулы Кудрна перед нами предстаёт настоящий Самсон-богатырь.
Маэстро Пишон специально убирает с мужественных партий в реконструированной партитуре Рамо контртеноров, справедливо полагая, что кастрат (во всех смыслах) не может быть убедительным героем. И это очевидное решение выглядит настоящим протестом против нынешней моды на всё кастрированное во всех областях жизнедеятельности.
Обладающий голливудской внешностью супергероя американский баритон Джеррет Отт становится идеальным воплощением рефлексирующего носителя божественной силы. Кроме атлетической внешности и филигранного актёрского мастерства, певец демонстрирует шёлковый звук на легато, контрастирующий с мощными динамическими кульминациями, создавая объёмный образ земного воплощения неземного замысла. Самсон в исполнении Отта сам не может разобраться в природе убийственной силы, которой обладает и которая разрушает его земную жизнь, сначала приводя к гибели его первую жену Тимну, а затем подчиняя самого Самсона садо-мазохистским манипуляциям коварной, но недалёкой Далилы.
Партию первой жены Самсона Тимны, которая погибает во время буйной стычки оскорблённого «за чувства верующих» Самсона с филистимлянами, блестяще исполнила Леа Десандр. Певица создаёт образ железной леди, которая тает в огненном пламени любви к настоящему герою и в результате становится ненужной своему заказчику – автору матримониальной диверсии и духовному лидеру филистимлян Ахишу. Металлическая строгость и орнаментальный аскетизм в первой части партии смягчается к сцене свадьбы и начинает переливаться орнаментальным трепетом, передающим предсмертную готовность Тимны раствориться в непостижимой мощи Самсона — человека, питающегося энергией самого Создателя.
Драматически революционным становится прочтение и образа Далилы в работе Жаклин Стакер. Жёсткая вокальная линия певицы в сочетании с её угловатой пластикой создаёт образ женщины, лишённой женственности, образ безжалостной машины, обезумевшей от ложного самомнения. Этот образ женщины, предающей любящего мужчину, становится одним из самых сильных в спектакле. В соавторстве с режиссёром всего в двух мизансценах Жаклин Стакер раскрывает эволюцию женщины-предательницы, и дидактическое значение этого прочтения невозможно переоценить.
Далила здесь проделывает путь от верной дочери своего народа, выполнившей «задание партии» благодаря своим сексуальным манипуляциям, до униженной и раскаявшейся несчастной женщины, потерявшей из-за своих амбиций самое дорогое, что у неё было, — простое человеческое счастье. Это высший пилотаж в работе с ролью как в вокальном плане, так и в хореографическом.
Ведь пластические решения дуэтов главных героев местами напоминают сверхсложный «оперный балет», во время которого артисты не теряют качества звучания. И это безусловная заслуга изобретательного хореографа Соммы Ульриксон, создавшей фантастические полузастывшие ансамблевые и батальные панно в духе «Матрицы» братьев Вачовски.
Аргентинский бас Нуэль ди Пьерро использует все инфернальные оттенки своего баса, чтобы создать образ безжалостного Ахиша, яркий и импульсивный стиль британского тенора Лоуренса Килсби в партии Элона идеально решает сверхзадачу создания образа очередного несчастного предателя Самсона, а французское сопрано Жюли Розе [2] в партии Ангела оставляет элегантное акустическое впечатление, тающее вместе с образом парящего божественного посланника.
Хор «Пигмалион» остается больше за кулисами и озвучивает состояния вселенной в переломные моменты сюжета, а оркестр «Пигмалион» под управлением маэстро Пишона с мастерским владением стиля расстилает многофактурную музыкальную ткань партитуры Рамо, как драгоценную шаль, идеально реставрированную после небрежного хранения.
Создатели этого безусловного шедевра современного музыкального театра выводят себя в образе строителей, оценивающих повреждения, нанесённые зданию в результате диктата библейского тоталитаризма, а бездомный старик, образ которого сопровождает спектакль, не только напоминает юродивого как носителя безжалостной и несервильной истины, но становится символом подлинного Духа, домом которого являются не религиозные храмы и не моральные догматы, а сострадающая душа человека…
Примечания:
1) Этот сюжетный ход перекликается с находкой Дмитрия Чернякова в «Сказке о царе Салтане» (Брюссель, 2019).
2) Жюли Розе — победительница конкурса «Опералия 2023».
Фото: 2024 Festival d’Aix-en-Provence © Jean-Louis Fernandez