Слово редактора

Года два назад я сидела с подругой в ­«Арт-кафе» в Центральном доме литераторов на Большой Никитской, а может, на Малой — я их постоянно путаю, то ли дело старое название: улица Герцена! Когда-то здесь в Московском отделении Союза писателей работал мой папа и я пос­ле за­нятий на факультете журналистики МГУ приезжала к нему обедать. Ехала на троллейбусе № 5 от Моховой, тогда проспект Маркса, по этой самой улице Герцена прямо до ЦДЛ. Мы садились за столик в зале, обшитом дубовыми панелями. В то время там висели ветвистые рога оленей, а теперь фотопроекты Кати Рождественской. Сейчас в Москве полно ресторанов, но я по-прежнему люблю этот, ту его непафосную часть, куда можно попасть с Никитской, а не с Поварской.

Так вот, сидим мы с подругой в этом «намоленном» многими поколениями писателей и артистов месте, и я замечаю, что за соседним столом собралась девичья компания с известными по фильмам и сериалам лицами. И одна из девушек изо всех сил сдерживается, чтобы не заплакать, но слезы упрямо дрожат в глазах, делая их еще прекраснее.

Это была Катя Климова. Я читала, что у нее проблемы с мужем. Меня это особо не заинтересовало: такие уж люди артисты — постоянно у них что-то происходит. Но Катя была так красива в своей печали, когда легонько дотрагивалась пальцами до нижних век, чтобы удержать готовые пролиться слезы, так трогательна в желании скрыть свое горе, что неожиданно пробудила во мне искреннее желание помочь. Этот порыв, конечно, пришлось подавить, поскольку мы незнакомы. Но с тех пор я следила за Катиным творчеством, читала ее интервью. И очень обрадовалась, когда она согласилась рассказать свою историю в нашем журнале. Сделала Катя это настолько тонко, умно и нежно по отношению ко всем участникам драмы, что стало понятно: тогда в старом зале ЦДЛ я не ошиблась в ней. Надеюсь, что в этот раз она нашла свою судьбу. Катя, конечно, сильная и со всем справится, но очень хочется, чтобы ей наконец повезло. Она заслуживает счастья.