Простые герои войны: Маша Васильева и Отто Адам
В курском с. Глушково лежат в одной могиле Маша Васильева, 18-летняя партизанка, и Отто Адам, немецкий офицер. Тяжёлый камень над их телами - словно печать, что охраняет тайну их любви.
История жизни и гибели Машин Васильевой и Отто Адама, собранная по крупицам, давно уже стала легендой в курских краях…
…«Машка - немецкая овчарка» - называли светлоглазую, с двумя длинными косами по плечам девушку, которая служила в немецкой комендатуре города Рыльска переводчицей. Даже родная мать презирала её за это. До поры. У всех секретов есть срок годности. Вот и её тайну в конце концов рассекретили - что Маша работала на подполье.
«Пользовалась «глухой почтой»: дуплом в дереве на окраине города, куда закладывала важные документы - списки угоняемых на работы в Германию, информацию о передвижении войск и боеприпасов, - рассказывает Элина Холчева, директор Глушковского музея. - Таким же способом иногда передавала динамит, вынесенный из комендатуры в сумке, в которой сверху для конспирации лежал русско-немецкий словарь».
Сумка с динамитом и словарём была тяжёлой. Её помогал нести завскладом комендатуры обер-лейтенант Адам. В сумерках они надеялись остаться незамеченными.
Это потом Маша узнает, что когда-то Отто вёл в Лейпциге мирную жизнь скорняка, работал вместе со своим отцом. Что он был очевидцем того, как создавали концлагеря, и ненавидел гитлеровский режим. Что его жену звали Дора, дочь - Рита… А пока Маша только-только окончила 10-й класс. Адаму было едва за 30, и ей даже не пришлось его вербовать… Свободной от сумки с динамитом рукой он держал Машину ладошку. Год 1941-й подходил к концу.
Секретные документы, тайные сведения - Отто Адам помогал как мог. На танцы в клубе, где подвыпившие немецкие офицеры нет-нет да и сболтнут что-нибудь лишнее, он брал её с собой. «Немецкая курва», - исходили желчью жители городка. Маша лишь гордо поднимала голову. Она спасала Родину и любила этого человека. А он любил Машу - и нашу Россию.
…Что же осталось от Маши Васильевой? Лишь воспоминания учительницы русского языка Марии Кузьминичны Шевченко: что приносила в школу подругам малину, вышивала крестиком, восторгалась Чапаевым. Да в Рыльском музее - её красная блузка, тетрадка по тригонометрии, расписание уроков и две песни, переписанные от руки. Что осталось от Отто? Фотография его родителей, которая всегда была с ним. И благодаря этому чёрно-белому снимку у истории, которая оборвалась в марте 43-го года, уже в мирные времена нашлось продолжение.
…В комендатуре начали подозревать, что где-то завелась «крыса». Утечки были слишком явными. Проверяли всех. Маша проверку не прошла. Отто тоже. Они ушли к партизанам, успев в последний момент. Но немецкая форма ещё послужила обоим некоторое время. За голову завскладом комендатуры уже были назначены 15 тысяч рейхсмарок и корова. Несмотря на это, втроём с «извозчиком», на повозке, посадив для отвода глаз на колени белого пуделька, немецкий офицер и переводчица разъезжали по округе и собирали сведения: подкатят к вокзалу и выспросят у начальника расписание поездов с угоняемыми на работы…
В лесу у партизан Отто носил шапку с распущенными «ушами», по-русски, набекрень, курил горький табак в самокрутках и как ребёнок радовался, когда удавалось выучить какое-нибудь новое предложение на языке любимой. Его называли «немец-партизан». А он называл Машу «моя веснянка». Они мечтали уехать после войны в Москву, выучиться и родить троих сыновей. Но по их следу уже шло гестапо.
Патронов у них, когда их настигли гестаповцы, было мало. В Званновском лесу, продираясь сквозь весенний бурелом, они отстреливались, пока не поняли, что не спастись. Никто этого не видел. Говорят, что могло быть так: Отто сначала выстрелил в висок Маше, прижав её голову к своей, а последним патроном убил себя. «Подоспевшие немцы, имевшие приказ взять партизан живыми, от злости стали палить по их телам, лежавшим рядом на талом снегу…» - рассказывает Элина Холчева. Но им уже не было больно.
Уже в 50-е годы благодаря исследователям, взявшимся сохранить память о Маше и Отто, с помощью фотографии родителей, оставшейся от обер-лейтенанта, опубликованной в советской прессе и перепечатанной немецкими газетами, была найдена семья Адама. Мама Маши написала в Германию письмо, а родственники Отто приезжали в Россию, на общую могилу двух их детей в селе Глушково, откуда родом русская партизанка.
Тогда, весной 1943 года, их тела три недели пролежали в лесу, едва прикопанные, пока их не нашла Елизавета Николаевна Васильева, Машина мама. Доктор исторических наук, профессор Владимир Коровин приводит её слова: «Мне дали лопату, показали могилу. Только по косам я узнала Машу…» Косы дочери истлели и свободно легли ей в руки. Дочь и её любимого похоронили вместе. А заплетённые волосы ещё много десятилетий хранились в родительском доме...
«Трудно понять, что произошло. Кажется, что ещё вчера я видела Машу. Что остаётся? Могила. Кленовые деревья», - как будто на полуслове обрывается монолог матери. И хочется подхватить и продолжить, нанизать на эту леску новые слова, чтобы… удержать.
Кленовые деревья. Русское небо. Вечная память.
Маша и Отто - они остаются.
Мёртвые - в одной могиле. Живые - в нашей памяти.