Красный профессор
В своё время мне довелось познакомиться с заведующей кафедрой иностранных языков Московского государственного университета экономики, статистики и информатики (МЭСИ) Ириной Фёдоровной Турук.
Она жила на Спиридоновке, очаровательной улице в центре Москвы, ведущей от Малой Никитской к былой Патриаршей слободе, которую большинство москвичей и гостей столицы знают по Патриаршим прудам. Это здесь однажды знойным летним днём появилась странная парочка – и трамвай отрезал голову гражданину Берлиозу …
Я шёл мимо восстановленного ансамбля палат Грановитого двора XVII века и размышлял о золотых клетках, в которых очень часто власть предержащие содержат выдающихся деятелей культуры, верно служащих этой самой власти. Вот уникальный особняк Степана Рябушинского, в котором жил знаменитый пролетарский писатель Максим Горький. В гостях у него бывали Сталин, Ягода, все известные деятели культуры того времени. Сейчас это музей-квартира А.М. Горького. А рядом хозяйственный флигель особняка Рябушинского, в котором с 1941 по1945 годы жил не менее знаменитый писатель Алексей Толстой, красный граф. Ныне этот флигель тоже музей-квартира. Золотая клетка сразу для двух выдающихся писателей. Символ это или знак?
Во время учёбы на Высших литературных курсах экскурсию по музею для нас проводил известный специалист по творчеству Горького Борис Бялик. Он показывал нам коллекцию Горького нэцкэ – фигурок, вырезанных из слоновой кости, для японцев они были чем-то вроде брелков. Фигурок было около двухсот, собирать их Горький начал ещё на Капри.
- Может быть, это самая интересная коллекция в музее, - сказал Борис Аронович. – К сожалению, книги и рукописи сейчас ценятся гораздо меньше.
Вероятно, матёрый литературовед предчувствовал угасание интереса людей к литературе. А оно, в свою очередь, вело к оскудениюдуховного потенциала общества, что и закончилось развалом СССР.
Чуть ли не под окнами квартиры Ирины Фёдоровны Турук находится памятник Александру Блоку. Недолгое время он жил в одном из особняков ложноготического стиля, которыми застроенна Спиридоновка. А если ещё вспомнить, что в церкви Большого Вознесения, стоящей неподалёку на Большой Никитской, в 1831 году А.С. Пушкин венчался с Н.Н. Гончаровой, то отпадают последние сомнения – эти места насквозь пропитаны литературой и романтикой.
- Может быть, именно поэтому мой отец, Фёдор Фёдорович Турук, - сказала мне Ирина Фёдоровна, - тогда молодой преподаватель древних языков и истории в гимназии, женился на выпускнице этой гимназии Леночке Пчелиной. Между прочим, дворянке. Это был роман века!
- В каком году она выпустилась из гимназии?
- В тысяча девятьсот восемнадцатом. И сразу выскочила замуж. Это было в традициях того времени – наперекор сословным предрассудкам.
- Семья одобрила брак?
- Что вы! Родители были категорически против. И это тоже в традициях того времени. Старая жизнь ни в чём не хотела мириться с новой. Мама заберемела, вот-вот должна была появиться моя старшая сестра Зоя, а папе надо ехать в командировку в Минск. Он ведь ваш земляк, из деревни Болотце под Новогрудком.
- А что в Минске?
- Нужно было создавать Белорусский государственный университет. Папу туда отправили вместе с Пичетой и Фрумкиной. Говорил, что вёз с собой два чемодана книг, едва руки не оторвал.
Позже я узнал, что Фёдор Турук с этим ответственным заданием был направлен в Минск отнюдь не случайно.
Фёдор Турук родился 8 февраля 1889 года в маленькой деревеньке Болотце Щорсовской волости Новогрудского уезда Минской губернии. С малых лет работал по хозяйству, пас свиней и коров. В четырнадцать лет стал работать по найму. Отличало его от сверстников лишь одно – страстное желание учиться. Природная смекалка помогла ему самостоятельно научиться читать и писать. В деревне заметили его способности, и староста помог определить Фёдора в церковно-приходскую школу в Жировицах. Фёдор окончил её с отличием, что дало ему возможность продолжить учёбу в Виленской духовной семинарии.
Однако Фёдор чувствовал, что рамки семинарии для него тесны. Ему интересны были не только церковные книги, но и всё, что присходило вокруг. После массовых волнений 1905 года жизнь в городах и деревнях России резко изменилась. Фёдор был уверен, что перед ним распахнётся любая дверь, в которую он постучится. И не скрывал, что светские книги ему так же интересны, как и церковные. Он принял участие в студенческой демонстрации в поддержку Льва Толстого, за что по окончании четвёртого класса был уволен из семинарии за «крайне неодобрительное поведение и возбуждение других воспитанников к составлению демонстраций».
В 1911 году Фёдор Турук поступил по конкурсу в Петербургский историко-филологический институт, в котором занимался изучением классических языков и античной культуры. Вот что он писал об этом периоде своей жизни: «Интересуясь больше всего историческими науками, я в институте выбрал историческое отделение, курс наук которого окончил в 1915 году с правами кандидата университета. Стремясь пополнить и углубить свои исторические познания, я одновременно прослушал полный курс наук в Петроградском археологическом институте, который окончил в том же 1915 году со званием действительного члена института».
В Петербурге Фёдор Турук сблизился с профессором Брониславом Игнатьевичем Эпимах-Шипило, который всячески поддерживал белорусов, учившихся в Петербурге. Беседы с ним возвращали Фёдора к мыслям о родине, на полях которой шла жестокая война. Турук стал посещать белорусский научно-литературный кружок студентов при университете. А на премьере комедии Янки Купалы «Павлинка» он познакомился с автором, приехавшим на премьеру, и они стали обмениваться письмами.
По окончании обоих институтов в 1915 году Фёдор Турук сначала стал работать преподавателем гимназии в Минске, а затем в Москве. Здесь он прошёл в Шалапутинском институте весьма ценный педагогический практикум по истории под руководством профессора Н.Г. Тарасова в средних учебных заведениях Москвы.
Работая преподавателем, Турук ни на минуту не забывал о своей родине. Он стал одним из инициаторов создания и провозглашения Белорусской народной громады (БНГ). Это произошло 9 мая 1915 года на митинге в Московском университете. А в мае 1917 года Фёдор Турук возглавил БНГ. В её программу входили национально-культурная автономия Беларуси, введение самоуправления и передача земли белорусским национальным Советам.
В ноябре 1917 года Фёдор Турук баллотировался во Всероссийское Учредительное собрание от БНГ. С марта 1918 года он сотрудник Белорусского национального комиссаритата (Белнацкома).
25 декабря 1918 года в доме на Поварской, 52, где позже разместился Союз писателей СССР, состоялось заседание, на которое И.В. Сталин пригласил деятелей белорусского движения И.В. Лагуна, Д.С. Чернушевича, Д.Ф. Жилуновича, П.И. Бибило, Ф.А. Яхимовича и Ф.Ф. Турука. Обсуждался вопрос о провозглашении Белорусской Советской Республики. Сталин предложил составить список членов Временного рабоче-крестьянского правительства Белоруссии и манифест. В списке должны были быть и активные работники московской секции. Но при этом Сталин считал нецелесообразным срывать их с мест, если это повредит делу.
В этот раз Фёдор Турук остался в Москве. В 1919 году его назначили заведующим белорусского отдела просвещения национальных меньшинств Наркомата просвещения РСФСР, созданного на базе культурно-просветительского отдела Белнацкома. В мае 1920 года он подал в Народный комиссариат по иностранным делам РСФСР записку «Советская власть в Белоруссии». Позже на её основании он написал книгу «Белорусское движение».
Вскоре Сталин вновь пригласил к себе историка В.И. Пичету, партработника М.Я. Фрумкину и Ф.Ф. Турука.
- Как вы смотрите на решение партии открыть в Минске университет? – спросил Сталин.
- Положительно! – ответил за всех Пичета.
- Вот вас мы и назначаем ректором этого университета, - усмехнулся Сталин. – А помогать вам станут Турук и Фрумкина. Один – замечательный преподаватель, вторая – прекрасный организатор. Справитесь?
- Постараемся, товарищ Сталин!
Как представитель рабочей комиссии по организации БГУ в конце 1920 года Турук вместе с Пичетой уехал в Минск. Он стал секретарём комиссии по организации БГУ, членом Временого правления БГУ. Вместе с Пичетой и Фрумкиной они работали без выходных. Подобрали помещение для университета, утвердили число факультетов, договорились с лучшими преподавателями, составили учебные планы. И в октябре 1921 года аудитории университета заполнились первыми студентами. Это были вчерашние крестьяне, рабочие и солдаты, а также выходцы из трудовой интеллигенции.
В этом же году Ф.Ф. Турук стал профессором БГУ на кафедре истории Белоруссии. В 1921-22 годах вёл практические занятия по критическому изучению земских и шляхетских привилегий на факультете общественных наук, потом работал на педагогическом факультете БГУ.
В 1921 году Фёдор Турук издал свой главный научный труд: «Белорусское движение. Очерк истории национального и революционного движения белорусов».
Говоря о корнях этого движения, Ф.Ф. Турук писал: «Белорусское движение, являющееся, в сущности, возрождением белорусского народа, имеет глубокие корни в своеобразном прошлом Белоруссии, в этнографических и лингвистических особенностях и экономических условиях жизни белорусов. Переживши сначала самостоятельно, а затем в соединении с Литвой в форме Великого княжества Литовско-Русского (белорусского) период наивысшего расцвета государственности и общественности (XI – XIV вв.), национальной культуры (XIII – XVI вв.), построенных на свободных демократических началах, белорусский народ на протяжении всей своей последующей многовековой совместной жизни с Польшей (XVI – XVIII вв.) и Россией (XVIII – XX вв.) не мог примириться с тем основным началом цивилизации, которое вносили в Белоруссию Польша – в форме шляхетской аристократической республики, Москва – боярской олигархии и монархического абсолютизма. Вследствие национально-религиозных антагонизмов и целого ряда факторов социального характера, классовых и сословных противоречий, действовавших в истории Белоруссии, белорусскому народу в общем ходе исторических событий не удалось отстоять своей государственной и общественной самостоятельности, сохранить свои лучшие живые творческие национальные силы. Белорусская народная масса, постепенно теряя свои национальные «верхи» - поместное дворянство, высшее духовенство и горожан, всех тех, кто становился ей, благодаря своему привилегированному социальному положению, чуждым по языку, вере, по всему строю быта, чувств и мыслей, не утратила, однако, до сих пор черт нации, отличающих её от других народностей. Предоставленная сама себе в своих самобытных примитивных формах жизни, она сохранила до нашего времени и свой родной язык, свои верования, обычаи, свой общий культурный и экономический уклад жизни».
В своём исследовании Ф.Ф. Турук проследил все этапы белорусского движения – от восстания поляков против царской России 1831 года до польской оккупации белорусских земель в 1919 – 1920 годах.
«В заключение натоящего очерка, - пишет он, - следует сказать ещё несколько слов о современных белорусских национально-политических группировках… На самом крайнем левом фланге стоят белорусы-коммунисты, формально объединённые с коммунистами-литовцами в так называемые организации «коммунистов-литбеловцев»… Более видные работники: Червяков, Русецкий, Нецецкий и др. Далее идут белорусские соц.-революционеры, партия которых появилась к жизни… во время немецкой оккупации на обломках белорусской социалистической громады. В процессе политической борьбы эта молодая партия эволюционировала от «Белорусской Учредилки» к признанию Советского строя как единственно отвечающего интересам белорусских трудовых масс. Партия, стоя на Советской платформе, высказывается, однако, за независимую Белорусскую Республику в этнографических её границах и является ярким противником федерации с буржуазными государствами. В настоящее время эта партия имеет значительные связи среди белорусского крестьянства и оказывает на него организующее революционное влияние… Из наиболее видных работников надо указать Гриба, Бодунову, Мамонько, Ластовского и др. Белорусские социал-демократы, сложившиеся в партию из небольшого количества правых Б.С.Г. и примкнувшие «со стороны» - по программе – меньшевики, по тактике – национал-демократы, весьма далёкие от трудовых масс. В своей политической деятельности… являются сторонниками Федерации Белор. Народн. Республики с Польшей Пилсудского, но, как это видно из их декларации, опубликованной в нач. 1920 года в минской газ. «Беларусь», они добиваются «независимости» Белоруссии от оккупационных польских властей для «свободного федерирования» с Польшей. Более активные работники: А. Луцкевич, Смолич, Лёсик и др. Социалисты-федералисты, вышедшие большей частью из центра Б.С.Г. в период немецкой оккупации, включают социалистов различных оттенков вплоть до внушающих сомнение к их социализму; с.-ф. ярко окрашенные националисты, без влияния на массы, стоят определённо против федерации с Польшей, за объединение с демократической Россией, но не с Советской. Идейным организатором этой партийной группы является Воронко; среди прочих немногочисленных членов активны: Кричевский Пётр, Езовитов, Захаров, Белевич и др.
Такие факты, «буффонада» князя Сапеги, в пору немецкой оккупации заявившего себя белорусским аристократом, претендентом на великокняжеский престол Литвы и Белоруссии, как выступление в Минщине агрария Скирмунта, а в Виленщине барона Шафнагеля, вспомнившего своё «белорусское» происхождение, остались лишь эпизодами…»
Ф.Ф. Турук завершает свою книгу приложениями, среди которых программа Белорусской Социалистической Громады, универсал конфедерации Великого княжества Литовского 1915 года, статут Центральной Рады Белорусских Организаций 1917 года, постановление I Всебелорусского съезда о самоопределении Белоруссии, телеграмма председателя Совета Комиссаров Западной области Ландера по поводу роспуска I Всебелорусского съезда, уставные грамоты к народам Белоруссии Рады Белорусской Народной Республики, приветственная телеграмма Минского правительства германскому императору Вильгельму, манифест Временного рабоче-крестьянского советского правительства Белоруссии и другие уникальные документы.
Под номером один в «Приложениях» он поместил предисловие к сборнику «Дудка белорусская» Богушевича-Бурачка, вышедшему в 1891 году в Кракове. Это приложение, по мнению Ф. Турука, является кратким изложением миросозерцания поэта-родоначальника современной белорусской литературы, которое сыграло большую роль в развитии белорусского национального движения. В нём, в частности, говорится: «Испокон веков, как наша земелька с Литвой соединилась… все её «Белоруссией» звали, и не напрасно это! Не Великая, не Малая, не Червонная, не Чёрная она была, а Белая, чистая… Может, кто спросит: где же сейчас Белоруссия? Там, братцы, она, где наш язык живёт: она от Вильни до Мозыря, от Витебска… до Чернигова, где Гродно, Минск, Могилёв, Витебск, Вильня и множество местечек и деревень».
Глубоко понимая историю белорусского движения, Фёдор Турук не мог пройти мимо творчества другого выдающегося поэта – Янки Купалы. Познакомившись с ним студентом в Петербурге, он уже не выпускал Янку Купалу из своего поля зрения.
У Ирины Фёдоровны Турук сохранились четыре письма Янки Купалы, адресованные отцу.
- Вероятно, писем было больше, - сказала она мне, - но после репрессий конца двадцатых – начала тридцатых годов отец часть своего архива уничтожил. Однако я знаю, что он переводил работы Янки Купалы и способствовал изданию сборника его стихов на русском языке в Москве.
Первое из сохранившихся писем Янки Купалы Фёдору Туруку было написано 20 июля 1919 года.
«Глубокоуважаемый и дорогой Фёдор Фёдорович!
Покорнейшая к Вам просьба: не откажите по использовании клише с моей фотогр<афии> отступить его мне, конечно, если это клише Вам не нужно будет. Буду весьма Вам благодарен за эту любезность.
Если будут какие расходы, то я охотно их покрою. Что слышно у Вас? Поддерживайте как-нибудь свой Белорусский подотдел. Я сегодня узнал – литерат<урно>-издат<ельский> подотдел при Наркомпросе Литбел ликвидируется. Таким чином, остаётся только Ваш подотдел, который один только сможет что-нибудь издавать. Теперь такое дело: мне передавали, что теперешний зав<едующий> лит<ературно>-изд<ательским> отделом Наркомпроса Литбел тов. Леущенко предполагает ехать в качестве инструктора от своего отдела в Киев и там организовать печатание белорусских книг. Так вот, может быть, Вы списались с ним и устроили бы тоже печатание своих изданий в Киеве. Что Вы на это?
Адрес Леущенко: Бобруйск, Народный комиссариат просвещения Литвы и Белоруссии.
В Минске у нас довольно спокойно. Поляков немного отогнали. Возможно, что Минска так и не удастся им повидать.
Будьте здоровы и веселы. Если надумаетесь, Фёдор Фёдорович, побывать в Минске, то не забывайте про нас. Милости просим. Найдётся для Вас и комната, и стакан чаю с хлебом и с патокой.
Привет знакомым и друзьям.
Искренне преданный Вам Ив. Луцевич»
Следующее письмо Янка Купала отправил Фёдору Туруку через неделю.
«Глубокоуважаемый Фёдор Фёдорович!
Когда я был у Е.Е. Нечаева, он мне читал перевод моего стих<отворения> «Я не поэта». В этом переводе Е.Е. переставил ударение в моём псевдониме: вместо Купала у него выходит Купала. Тогда я не обратил внимания, но теперь вспомнил и замечаю, что это будет большая несуразность. Так вот, если это стих<отворение> ещё не напечатано в сборнике, то будьте добры его выкинуть или же пусть Е.Е. переделает его.
Теперь вот что: оказывается, в Петрограде большинство издательств и типографий не национализировано. Так что некоторые издательства работают относительно хорошо. Адрес одного такого издательства я посылаю Вам: Петроград, Невский, 55, Изд. «Земля», Алексей Иванович Имнейшвили.
Так вот, может быть, Вы, Фёдор Фёдорович, с ними спишетесь относительно издания моего сборника стихов. К тому же в Петрограде в нескольких типографиях имеется шрифт белорусский, напр<имер> в типогр<афии> Пентковского, Большая Подъяческая; типогр<афии> Коллинса, Б. Дворянская; типогр<афии> Акад<емии> Наук и др.
Всё это на всякий случай Вам сообщаю, может быть, авось удастся этим воспользоваться.
Всего хорошего.
Искренне Вам преданный Ваш Ив. Луцевич.
Почему не пишете. Не забудьте про клише.
Минск. 27.VII»
В августе 1920 года Янка Купала написал Ф. Туруку третье письмо.
«Глубокоуважаемый Фёдор Фёдорович!
Простите, что снова беспокою Вас своим письмом. Вчера позабыл спросить Вас о следующем: не сможете ли Вы выслать для меня несколько экз<емпляров> вышедшей книги моих переводов на русский язык, а также все ставки оплаты труда журналистов и литературных работников и все последние узаконения и постановления по этому вопросу Советского правительства. Всё это, должно быть, можно достать в Профсоюзе Советск<их> журналистов на М. Лубянке, РОСТА.
Буду очень признателен, если не откажете в этой моей просьбе.
Ваш Ив. Луцевич.
Минск, Захарьевская, 137»
Последнее письмо тоже было отправлено предположительно в 1920 году.
«Глубокоуважаемый Фёдор Фёдорович!
В прошлом году, будучи в Москве, я оставил Вам рукопись своих стихов «Спадчына» и получил в счёт гонорара аванс. До сего времени, как мне передавали, книга эта Белорусским подотделом не издана. Так вот, не посоветуете ли, дорогой Фёдор Фёдорович, как бы ускорить печатание этого сборника. Нельзя ли сделать так: если представится возможность, издать сборник здесь в Минске на средства Лит<ературно>-издат<ельского> отдела Наркомпроса Белоруссии с условием, что с авторского гонорара будет возвращён Белорусскому подотделу в Москве полученный мною аванс. Как Вы на это смотрите? Был бы Вам очень признателен, если бы Вы по возможности в скором времени сообщили мне свои соображения. Без Вашего согласия на это, конечно, издать книги я не смогу. А может быть, Вы зачислите полученный мною аванс на какую-нибудь другую мою книгу, напр. на издание моего сборника «Huslar» русским шрифтом, вышедшего только латинкой и к тому уже разошедшегося.
Одним словом, глубокоуважаемый Фёдор Фёдорович, подумайте и дайте ответ, как эту всю историю оформить, чтобы и волк был сыт и козы целы.
Я слышал, что Вы собираетесь приехать в Минск. Дело очень хорошее. Работы культурной тут много, а работников мало.
Искренне преданный Вам Ив. Луцевич.
Адрес мой: Минск, Захарьевская, 137, Ивану Доминиковичу Луцевичу»
Как видно из этих писем, Янка Купала готовил к изданию в Москве сборник своих стихов в ведомстве, возглавляемом Ф.Ф. Туруком. Мы знаем, что в 1919 году в Москве вышла книга Янки Купалы «Избранные стихи». А в 1922 году в Минске выходит сборник его стихов «Спадчына». Таким образом, Фёдор Турук прислушался к просьбе поэта издать книгу в Минске на средства литературно-издательского отдела Наркомпроса Белоруссии.
В 1923 году Ф.Ф. Турук вернулся из Минска в Москву и стал, как тогда говорили, красным профессором, преподавая в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада. Позже он работал в различных вузах страны, последнее место работы – Московский государственный педагогический институт иностранных языков, где он возглавлял кафедру всеобщей истории.
- Вы бывали с отцом на его родине? – спросил я Ирину Фёдоровну.
- Да, неоднократно, но больше всех мне запомнилась та, что была неофициальной. Он очень долго не был в Белоруссии, вероятно, ещё живы были воспоминания о разгроме белорусского движения. Я уверена, если бы отец занимал какой-нибудь высокий пост, он подвергся бы репрессиям, как большинство его соратников. Так вот, на машине мы поехали к нему на родину. Встреча была незабываемой. Вся деревня сбежалась, когда люди узнали, что приехал Фёдор. Оттуда мы отправились в Вильнюс. Папа пришёл в собор, при котором была его семинария, и встретил служителя, помнившего его. Они долго разговаривали,вспоминали прошлое. Там же, в Вильнюсе, папа навестил академика Пичету. Тот был уже давно на пенсии. Они провели вдвоём весь вечер, говорили о друзьях, большинства из которых уже не было в живых. Эта поездка состоялась незадолго до папиной смерти. Можно сказать, что он приезжал на родину проститься.
Умер Ф.Ф. Турук 20 июля 1960 года.
Имя Фёдора Фёдоровича Турука в последние годы в Белоруссии звучало не часто, однако это отнюдь не умаляет его заслуг перед родиной. Один из основателей Белорусского государственного университета, он навсегда вписал его в анналы молодой страны.
Алесь Кожедуб