Последний гудок генсеку. Светлой памяти страны, ушедшей вместе с Брежневым
10 ноября 1982 года умер Леонид Ильич Брежнев – генеральный секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза, 19 лет руководивший нашей страной. Был объявлен всесоюзный траур. Похороны назначили на 15 ноября. Прощание с вождем в 12 часов 15 минут по московскому времени должно повсеместно сопровождаться трехминутным фабричным, заводским, локомотивным гудком. Во всех общественных местах, заводских проходных, кабинетах портреты вождя с траурной лентой. По радио и телевидению траурные мелодии, всенародная скорбь.
И все это обязательно к исполнению. Но там, где я находился, никаких гудков, кроме автомобильных, не было… Проблему попытались решить сначала на месте, но не получилось. Время сокращалось стремительно, а вариантов не находилось. И вот 15 ноября, считай в день траурной церемонии, в самом начале рабочего дня ко мне на участок приезжает главный энергетик Солнечного горно-обогатительного комбината, который в сорока километрах от Комсомольска-на-Амуре добывает 40 процентов олова страны.
«Бросай все, есть срочное дело, – сказал он. – Перед нами стоит политтехническая задача. Сегодня похороны, а на комбинате и в поселке нечем гудеть. Ответственным за гудок назначили меня. В политбюро решили, что если Брежнев начинал свой трудовой путь под фабричный гудок, то и хоронить надо под гудок. Сейчас вся страна на ушах стоит, где взять гудок. Ездил в Комсомольск-на-Амуре в железнодорожное депо, думал договориться снять со старого паровоза. Оказалось, что у них и паровозов уже не осталось, давно на тепловозы и электровозы перешли. Сказали, что с музейного паровоза сами сняли, сейчас на котельной устанавливают. В речной порт тоже можешь не ходить, там горком уже все поделил, что можно снять с замороженных буксиров. Можем только старенький чертеж паровозного гудка дать с возвратом. В центральной ремонтной мастерской второй день пытаются изготовить гудок. Мы с тобой будем работать параллельно. Ты свистки из весенних веток делал в детстве?» – закончил коллега. «Делал», – ответил я…
«Вот давай за основу возьмем деревянный свисток, – начал советовать он. – Вместо воздуха будем подавать пар из котельной и путем эксперимента с диаметром труб и щелью для впуска пара добиваться приемлемого звука. Понадобится металлический кругляк разного диаметра, чтобы в трубу вставлять, если помнишь, на нем придется выстругивать прямую площадку, делать какую-то выемку на конце, в трубе вырезать косое отверстие для выхода пара. Кругляк подвезу. Начальник котельной поступает в твое распоряжение, он выводит паровую трубу на улицу, обеспечивает запорной арматурой. А ты творчески работаешь с железом. Режешь, строгаешь, фрезеруешь, свариваешь, в общем, методом практического тыка добиваешься требуемого звука».
Свистки в детстве делали все. Недостатка в идеях не было. Три пары слесарей расхватали трубы разного диаметра и с азартом принялись экспериментировать. К генсеку Брежневу простой народ относился хорошо. Все-таки страна 19 лет жила спокойно, без войн и потрясений. В мире разрядка, СССР все уважают, да и мы верили, что при нем все будет хорошо.
Зная боевой путь Леонида Ильича, работу на целине, массовое строительство жилья, народ многое прощал ему и даже сочувствовал, что не отпускают Брежнева на заслуженный отдых, наблюдая по телевизору его уже старческую немощь.
Токари крутились как белки в колесе, растачивали кругляк под внутренний диаметр труб, фрезеровали, сверлили. Во дворе мигом соорудили козлы, на них уложили трубу диаметром 219 миллиметров, вварили донышки, сбросник, входной вентиль, манометр, прорезали дыры для труб свистков, подвели пар.
Испытания первых образцов дали одинаковый результат. Трубы трех разных диаметров издавали какой-то сиплый шипящий звук. Первая неудача только распалила состязательность творческих подходов. «А у нас, слышите, сильнее всех шипит, значит, мы на верном пути». «Сейчас ты у нас загудишь!»…
С проверкой подъехал сотрудник райкома, рассказал о крахе еще одного варианта гудеть. Райкомовские тайно решили подстраховаться и привести в готовность сирены воздушной тревоги системы гражданской обороны. Устройство мобильное, с ручным приводом, звук, правда, специфический, очень уж войну напоминает. Но тут вообще прокол на ровном месте вышел. Начальник гражданской обороны района на праздники взял неделю отпуска и уехал на рыбацко-охотничий отдых. Ключи от помещения с сейфовой дверью, где хранятся сирены, только у него. Райкомовский первый секретарь от осознания, если завтра война, а мы даже сигнал тревоги подать не сможем, пообещал безответственному начальнику ГО мрачное будущее.
Дела у смежников по гудку были хуже, чем у нас. Хотя шипел он также, а столб пара выпускался больше, веры в успех у них не было совсем. Вялые рассуждения о дросселе, конусе, не том оборудовании и что времени на новый уже нет поставили крест. Внимание всех ответственных и контролирующих гудок сосредоточилось на нас. Каждый час кто-нибудь из них появлялся. Сначала старались подбодрить: «Ну что, соловьи-разбойники, все посвистываете? Начинали с комариного писка, сейчас у вас солиднее звучит. Давайте, давайте, на вас вся надежда». Затем началось: «Да когда же вы рыкнете наконец?! Построили тут целый орган из труб, а звук где?».
Эксперимент продолжали только потому, что все бросить, сидеть и ждать своей участи не могли. Уже принято было решение снять с рудников четыре сорокатонных БелАЗа, пригнать в поселок и гудеть. Раз райком был готов под вой сирены провожать генсека, гудок самосвала совсем райским покажется.
Идти по домам не хотелось. Дома телефон, все жаждут ответа: как, что, почему, а объясняться… Настроение было подавленное. Завтра начнутся разборки, оргвыводы, а сейчас лучше не попадаться никому на глаза.
Вечный начальник котельной, мужик уже пенсионного возраста, ненароком попавший в этот общий замес, вообще чувствовал себя виноватым в смерти генсека. Выяснилось, что по первоначальному проекту на котельной был гудок, но по прошествии многих лет неиспользования сгнил. А в результате нескольких реконструкций даже место, где ему надлежало быть, исчезло. Но ведь могут и вспомнить, что гудок-то был. Вопрос, кто сорвал выполнение поручения партии и правительства, таким образом решен.
«Мужики, а у меня спирт есть. Пойдем помянем генсека, мы же старались, мы даже в безнадеге бились до последнего», – спирт выдавался начальникам котельных для химанализов воды. Дежурная закуска нашлась, в кабинете выпили по первой, не разбавляя. Включили телевизор, прощание уже шло у Кремлевской стены. До 12 часов 15 минут по Москве оставалась пара минут. Налили еще по одной, ждем, чтобы выпить под гудок. И тут человек, который опускал гроб правой рукой, не удерживает веревку, она проскальзывает и гроб падая, перекосившись вправо вниз, глухо ударяет в дно могилы. Не удержал! Уронил генсека!!! Молча переглядываемся. Позорище! Второй делает все правильно, гремит орудийный залп. За окном слышен протяжный белазовский гудок. Все-таки гудим. Как же так вышло-то. Неужели не могли мужика покрепче найти. Что же с ним будет теперь? Оказалось, что есть кто-то хуже нас на этом ритуале. Спирт подействовал, нервное напряжение спадало. Наша вина перестала казаться трагической. В своих глазах мы выглядели все лучше и лучше. Вот теперь можно и по домам.
Ни на следующий день, ни позже никто не упрекнул нас за нефабричный гудок. Только железный орган напоминал о нашем неудачном эксперименте еще месяц, пока не ушел в металлолом.
Вадим Шатунов