Журналист Андрей Бабицкий — о том, чем запомнилась эта прямая линия и почему она не похожа на все предыдущие.Я начинаю писать этот текст, пребывая в некотором замешательстве. Сегодняшняя прямая линия в ряду аналогичных мероприятий, проводившихся Владимиром Путиным в былые годы, оказалась явным рекордсменом по количеству затронутых им тем и вопросов. Даже для простого их перечисления потребовался бы объём, который превышает разумную длину колонки. Поэтому, я думаю, мне стоит отказаться от буквального пересказа тех или иных значимых заявлений или ответов российского лидера. Я попробую сам себе объяснить, почему вообще для главы российского государства важен этот кажущийся крайне громоздким формат общения с гражданами страны. И почему он является моментом истины для населения, крайне значимым моментом в понимании природы той власти, которая правит Россией уже в течение 18 лет.Вспомним (те, кто в состоянии это сделать) позднего Брежнева, который с трудом выходил на трибуны различных съездов и зачитывал, не вполне владея собственным артикуляционным аппаратом, гигантские доклады, подготовленные для него советниками. Было понятно, что из этого человека жизнь вытекла почти в полном объёме — в его теле и сознании едва пульсируют какие-то прерывистые импульсы, способные поддерживать видимость минимальной витальности. С одной стороны, это было странно, с другой — казалось вполне органичным, поскольку власть была почти абстрактной, надличной конструкцией, которая имела очень условное отношение к обстоятельствам жизни обычного человека.Она решала планетарные проблемы: запускала ракеты в космос, обеспечивала паритет в противостоянии с миром загнивающего капитализма, возводила стройки века, поддерживала в гражданах веру в идеалы социализма. А вопросами обустройства быта граждан занимались какие-то другие, не всегда приятные и эффективные люди. Они тоже были плохо связаны, в представлении населения, с сияющими трибунами съездов и руководителем страны, который на автомате зачитывал написанные ему текстовые простыни.Я допускаю, что и ныне восприятие власти во многих странах строится по той же модели. Есть космический уровень принятия стратегических решений и есть армия чиновников, отвечающих за решение простых и сложных проблем, с которыми сталкивается человек в своей повседневной жизни. Вариант, выбранный Владимиром Путиным, соединяет в себе оба этих уровня. Прямая линия — это что-то вроде добровольного сошествия в ад, с которым многие из нас готовы сравнивать своё существование, это своего рода общенародное вече, на которое собирается вся страна, чтобы рассказать правителю о трудностях любого свойства, которыми горестно полнятся дни обычного человека.И вдруг выясняется, что он знает если не всё, то большую часть наших проблем, каким-то образом ему известно о наших мольбах, проклятиях, шуточках, нуждах и потребностях. К примеру, он знает о том, что назначение Мутко стало поводом для издевательского обсуждения этого решения в соцсетях, и его совсем не пугает перспектива поговорить на эту тему.Для него не новость и отчаянное положение мигрантов из Донбасса — и есть готовый ответ: соотечественников надо собирать в общем доме — России. Этого требует не только совесть, но и интересы государства. Темы повторяются раз за разом: медицина, пенсии, образование, жилищные условия, свалки, бедность, демография. Продолжите этот ряд сами. Во всю эту тину, в которой мы барахтаемся ежедневно, заходит во время прямой линии и президент. Заходит без гримасы отвращения, без сознания собственной высоты, которую не следует ронять, разговаривая на одном языке даже не с людьми, а с их обидами и горестями, с их неустроенностью и слабыми видами на будущее.Сегодня, в отличие от прошлого раза, было меньше решений по точечным проблемам. Путин явно уже проложил шестилетний горизонт и предлагал всматриваться в перспективу, описывая, как должно меняться положение вещей в той или иной области в принципе. Сам он этот взгляд на положение дел назвал "вещами большого, длительного цикла", имея в виду, что оценивать своё сегодняшнее состояние стоит из того будущего, в котором многое будет поправлено с учётом уже принятых и принимаемых решений. Сегодняшний руководитель России в меньшей степени напоминал оперативника из ГИБДД, пытающегося на месте ДТП определить, кто виноват в произошедшем.Скорее он хотел поделиться со страной своим пониманием, что жизнь неидеальна и никогда идеальной не станет, но пытаться изменить её к лучшему надо обязательно, поскольку эти усилия в какой-то своей части не напрасны. И мне кажется, что и сама страна думает похожим образом, а потому взаимопонимание достигается каждый раз в стороне от всякой торжественности, которая была присуща партийным съездам советских времён. Это обыденный и простой разговор, во время которого мы обсуждаем, как же хреново устроена наша жизнь и что ещё можно сделать, чтобы избавиться от самых неприятных вещей.Есть у этой продолжительной беседы и тот уровень, который я назвал стратегическим. Отношения с Западом, обострение ситуации в Донбассе во время проведения чемпионата мира, горизонты экономического развития и даже вопросы цивилизационной идентичности — сборки русского мира. Этот уровень очень органично сочетается с жизненной рутиной — между ними не возникает никакого конфликта. Оказывается, планетарные проблемы по своей значимости ничуть не уступают обстоятельствам ежедневного быта, — и то и другое интересно. И нам, и Путину.Ну а самый яркий момент для меня лично в сегодняшнем эфире — это ответ президента на вопрос, когда он уверовал в Бога. Я полностью согласен с тем, что он сказал. Каждый человек рождается с верой в душе, но понимает это в разное время и при разных обстоятельствах. И лучше, когда это происходит не в лихие времена или при переживании опасности, а в минуты просветления.А ещё замечательные слова про "не уверен — не обгоняй, слишком велика цена риска". Вот вам и коротко изложенный концепт всей путинской политики. Добавлю от себя замеченное мною: если уверен, то иди на обгон, сжав зубы и не позволяя сомнениям помешать следовать принятому решению.Андрей Бабицкий
