«С мусором на улице лучше обращаются». Саранский активист Игорь Рогов — об аресте в Минске, Артёме Важенкове и зверствах белорусских силовиков

Игорь Рогов приехал в Беларусь наблюдать за выборами. Его арестовали вместе с другим координатором «Открытки» из Твери — Артёмом Важенковым — в ночь с 10 на 11 августа. СК Беларуси подозревал их в участии в массовых беспорядках. Рогова отпустили в Россию вечером 11 августа, Важенкова освободили только через четыре дня, вечером 15 августа.

– Первый вопрос – в связи с освобождением Артёма Важенкова. Как думаешь, почему тебя отпустили сразу, а его – только спустя несколько суток?

– То, что Артёма отпустили, – просто счастье, наконец-то. Даже слов нет. Все эти дни я был в тяжелом эмоциональном состоянии. Я реально за него боялся, только это меня волновало. Почему его не сразу отпустили, я понятия не имею. Когда меня депортировали [вечером 11 августа], сотрудник посольства говорил мне, что по Артёму нет никакой информации. Позже российские дипломаты говорили мне, что собирались вывезти его на следующий день после меня. Но, видимо, у них не получилось вывезти его «прицепом» [вместе со мной]. Надеюсь, Артём вернется к своей привычной жизни, если сможет, конечно, после всего этого. Я прожил в этом аду сутки, а он — несколько дней. Мне по сравнению с ним не на что жаловаться.

– Осознавал ли ты риски, когда ехал в Минск, или решение о поездке было спонтанным?

– Не скажу, что долго планировал свою поездку в Минск. Но оно [решение] и не было спонтанным. Я понимал, что я еду в диктаторское государство. Но такой жести там никогда до этого не происходило, и поэтому настрой был абсолютно положительный. Мы видели, как люди высказывают свое мнение, даже до выборов, и протест был абсолютно мирный.

– Почему не в Хабаровск, например? 

– Когда все только началось в Хабаровске, у меня были личные проблемы. А когда я от них отошел, то захотел немножечко побыть в другой стране и посмотреть. И вообще, интересно это событие [выборы] было, а Хабаровск немного подальше, чем Минск. К тому же мои корни ведут в Белоруссию – у меня раньше была даже фамилия «Заяц», я поменял ее еще в [детском] садике.

– Что ты скажешь на обвинения в провокации протестов со стороны белорусского СК в свой адрес?

 – То, в чем нас с Важенковым обвиняли, – полный бред. Мы не то что не участвовали в каких-то массовых беспорядках. В тот вечер, когда нас задержали, мы просто гуляли. А то, что показали в сюжете «БЕЛТы», – это монтаж какой-то. Я видел этих националистов, но не рядом с собой. Они находились от нас в 200 метрах, а в [видео] нарезке показали, что они лежали рядом с нами.

– Ты не раз попадал в поле зрения российских силовиков. Чем отличаются полицейские и ОМОН в России и Беларуси?

– Белорусские силовики в этой ситуации повели себя как настоящие звери, ничего человеческого я в них не заметил. Сотрудники ОМОНа и милиции на Окрестина [ИВС в Минске] не считали нас вообще за людей, не считали, что у нас вообще есть какие-то права, и говорили, что мы достойны только смерти. С мусором на улице лучше обращаются.

Когда меня только привезли туда и жестоко избивали, у меня начался приступ мигрени [позже у Рогова диагностировали черепно-мозговую травму]. Я просил анальгетик, но вместо него получил дополнительные удары. Била то ли сама женщина-медработник, то ли кто-то по ее указке. Я был практически в бессознательном состоянии и ничего толком не видел. Но я до сих пор не понимаю, как человек, который давал клятву Гиппократа и призван лечить людей, так относится к человеческой жизни.

Были, конечно, исключения — молодые ребята, которые только пришли в милицию: у них отношение к гражданам России и своим гражданам совсем не такое.

– А как к тебе относились белорусские чиновники?

– Единственный, с кем я общался, человек из Министерства иностранных дел Белоруссии, был, конечно, лояльнее ко мне. Но его охранники вели себя довольно жестко. Перед тем как я подписал документы о депортации, они пару раз ударили меня по спине, потому что я посмел отвернуться в сторону от стены, возле которой стоял с закованными [в наручники] руками.

– Как сейчас твое самочувствие и какие ощущения? Чувствуешь ли себя в безопасности в России?

– Я более или менее иду на поправку. У меня продолжает болеть голова и все тело [интервью пришлось прерывать из-за головной боли Рогова], но это не сравнится с тем, что я испытывал вообще там [в Минске].

Я был в Москве на одной из акций солидарности в поддержку белорусских граждан, я не заметил никакой жестокости от наших силовиков. Я не знаю, то ли это была указка свыше «не трогать» – вроде как нашего государства это не касается, – то ли что-то еще. В России я чувствую себя в относительной безопасности – намного лучше, чем в Белоруссии. Но не знаю, не объявят ли меня, например, в розыск, как это сделали с создателем Telegram-канала Nextа. На самом деле, это тоже очень страшно. 

– Что скажешь о действиях российского посольства?

– Я безмерно им благодарен. Они четко и профессионально выполнили свою работу. Если бы у нас все чиновники в России делали так свою работу, у нас страна была бы на порядок лучше. Ребята просто невероятные.

В ночь с 9 на 10 августа в Беларуси начались массовые протесты против результатов президентских выборов, согласно которым действующий президент Александр Лукашенко победил, набрав более 80% голосов. Во время протестов пропали два российских журналиста — Максим Солопов и Семён Пегов. Еще трое пострадали от действий милиции и ОМОНа.

«Открытая Россия» — общественно-политическое движение, созданное по инициативе Михаила Ходорковского в 2001 году. В 2014 году, после освобождения Ходорковского из колонии, работа движения была возобновлена. В России власти преследуют активистов движения как представителей одноименной нежелательной британской организации.