Как прапорщик Щеголев Одессу от англо-французов защитил
Начало Крымской войны Одесса встретила в состоянии практически полной неготовности к обороне. Чисто торговый порт совершенно не был приспособлен к тому, чтобы долго сопротивляться натиску врага, если он захочет его атаковать. Русские войска располагали в городе всего лишь спешно размещенными в окрестностях порта шестью батареями общим числом 48 орудий и силами одесского гарнизона, который насчитывал до 6 тысяч штыков и 3 тысяч сабель при 76 полевых орудиях. Но, как оказалось, и среди этих невеликих войск нашлось немало героев, сумевших превратить слабость в силу. И первым среди них стал прапорщик Александр Щеголев, командир левофланговой 6-й батареи, располагавшейся почти на задворках порта — на Военном мысу в Практической гавани.
Служба этой батареи началась с курьеза - и не очень веселого. Как вспоминал сослуживец Щеголева, во время передачи батареи, осмотрев все имущество, которое ему передавалось, ее новый командир рискнул остановить руководившего процессом полковника вопросом: «А где же орудия, господин полковник?». На что тот ответил: «Ах, да! Разве вам не дали лопат и топоров, чтобы выкопать пушки из земли? Вот ваши орудия!» — и указал на казенные части пушек, игравших роль причальных тумб.
В итоге на вооружении батареи № 6 оказались четыре в самом прямом смысле вырытых из земли 24-фунтовых орудия, стрелявших калеными ядрами. Причем командование, по воспоминаниям Щеголева, считало, что до его батареи неприятель вовсе не дойдет. В связи с этим, как вспоминал сам Александр Щеголев, «накануне бомбардировки командир 5-й артиллерийской дивизии и заведующий вместе с тем береговыми батареями полковник Яновский лично приказал мне большую часть зарядов передать на батарею № 5; я же из расспросов шкиперов знал приблизительную глубину моря у моей батареи и у Пересыпи, а потому и спросил, чем же я-то буду отстреливаться, если предположить еще, что бомбардировка не ограничится одним днем, — и потому не передал ни одного заряда, и хорошо сделал, иначе на другой день после много 5–6 очередей выстрелов батарея принуждена была бы замолчать».
Предусмотрительность прапорщика оправдалась на следующий же день: его батарея оказалась ближе всех к атакующей эскадре четырех французских и пяти английских кораблей, рано утром в субботу 10 (22) апреля 1854 года начавших обстрел Одессы и высадку десанта. Атакующие наверняка знали, сколь невелики силы противника: четыре устаревших пушки и 30 человек личного состава, из которых только с десяток — профессиональные артиллеристы, а остальные — приданная в помощь пехота. Плюс батарея № 3 под командованием поручика Волошинова, вооруженная десятком тех же 24-фунтовых пушек и с таким же составом орудийной прислуги (да и она не могла серьезно помочь Щеголеву, поскольку располагалась дальше от атакующих судов). А у англо-французов— свыше 350 орудий, причем в основном 68- и 98-фунтовые орудия, вполне современные, с куда большей дальностью стрельбы. Чего уж тут бояться!
А бояться надо было не мощности русских пушек, а мощи русского духа. На разрозненные неточные залпы английских и французских пароходофрегатов, старавшихся накрыть как можно большую площадь, батарея прапорщика Щеголева ответила поневоле скупыми, а потому гораздо более точными контрзалпами. Чтобы понять, насколько результативным был огонь устаревших орудий 6-й батареи, достаточно сказать, что нападавшим удалось только через шесть часов (!) заставить замолчать русские пушки! При этом все потери щеголевцев составили восемь павших в бою и четыре орудия, а у англичан и французов были подожжены или повреждены четыре корабля, которые пришлось уводить от места боя на буксире…
Три дня спустя, 13 апреля, в приложении к чрезвычайному выпуску «Одесского вестника» был обнародован приказ генерала Остен-Сакена о том, что батарея № 6 будет восстановлена и получит имя Щеголевской. Так и случилось: уже в октябре на месте, которое очевидцы в апреле описывали как «все обожженное и изрытое снаружи и внутри, внутри — зола, обгорелые бревна, следы ударов бомб, избитые колеса и лафеты», возродили батарею, покрывшую себя неувядаемой славой. В качестве памятников мужеству ее защитников там, как писали свидетели, «лежали пять громадных пушек и якорь с фрегата «Тигр» с вензелями королевы Виктории». Этот фрегат был в числе напавших на Одессу 10 (22) апреля, а 20 дней спустя сел на мель во время очередной атаки на город; команда сдалась в плен русским морякам, а сам корабль был расстрелян береговой артиллерией.
Подвиг прапорщика Александра Щеголева, встретившего свой звездный час в неполный 21 год от роду, был оценен в России по достоинству. Император Николай I повелел «во внимание к блистательной храбрости и самоотвержению» произвести прапорщика Щеголева в штабс-капитаны, то есть сразу через два звания. Кроме того, он был награжден орденом Святого Георгия IV степени.
Послевоенная судьба штабс-капитана Александра Щеголева сложилась счастливо. Он служил до января 1889 года, успел принять участие в русско-турецкой войне 1877–1878 годов, потом командовал 1-й гренадерской артиллерийской бригадой и вышел в отставку в звании генерал-майора, кавалера нескольких орденов.