Главная: Город/лес: как в Томске ищут без вести пропавших
0
По словам таксиста, все дорогу от клуба до дома парни ругались, причем, один из них, судя по словам, накануне умудрился еще и поссориться со своей девушкой. Обзвон больниц, травмпунктов, временных приютов, морга и отделов полиции не дал ровно никаких результатов, а значит, нужно собирать людей для поиска на местности – судя по всему, «потеряшки» в беде.
Именно с такой легенды начались учения волонтеров томского добровольческого поискового отряда Viktoria, организованные совместно с местным отделением Россоюзспаса. Хотя принять участие в поисках могли все желающие, добровольцев набралось немного — к назначенному времени на проезд Вершинина, 7, стянулся основной «костяк» добровольцев Viktoria, кинологи Россоюзспаса, журналисты и всего пара новичков, решивших попробовать себя в роли волонтера.
Во имя Виктории
До 2014 года никаких поисковых отрядов в Томске не было, но августовские события изменили все. На помощь в поисках пропавшей малышки Вики Вылегжаниной потянулись сотни волонтеров: без навыков, каких-то специальных знаний, бросив работу, отдых и повседневные дела, томичи часами, днем и ночью, сменяя друг друга, прочесывали местность, где предположительно могла находиться девочка.
А когда поиски были Вики завершены, выяснилось, что инерции сострадания разбуженных чужой бедой томичей хватило на то, чтобы в Томске стихийно образовались сразу два добровольческих отряда по поиску пропавших людей: «Лиза Алерт» и Viktoria (в честь погибшей Вики Вылегжаниной).
Отряды разные, их состав тоже разный, и хотя основной принцип работы одинаковый, и на поиски пропавших волонтеры зачастую выходят вместе, «Лиза Алерт» и Viktoria существенно разнятся в принципах отбора информации. «Лиза Алерт» работает по общим для всей России стандартам, когда заявку на поиск взрослого человека должно предварять заявление в полицию. В Viktoria, которые позиционируют себя именно как томский поисковый отряд, требования не такие строгие: заявки на поиск берут любые и начинают работу, чтобы не терять время. Первым этапом становится обзвон всех мест, где гипотетически может находиться пропавший: больниц, полиции, приютов. Потом, по словам волонтеров, зачастую приходится ехать в полицию вместе с родственниками пропавших, большинство из которых почему-то уверены, что раньше пресловутых трех дней заявление не примут, и писать заявление. А потом начинаются расклейка объявлений и поиск на местности.
По словам руководителя Viktoria Дмитрия Брема, за последний год в Viktoria практически полностью обновился состав отряда, сейчас его костяк составляют около 15-ти добровольцев, налажены тесные контакты с Россоюзспасом и местными кинологическими отрядами, которые принимают активное участие в поисках. А летом добровольцев Viktoria ждет аттестация Россоюзспаса, после которой они получат сертификаты спасателей с навыками поиска в городской местности, в лесу, помощи пострадавшим при ДТП и альпинистской работы.
Аналитика
Стандартные поиски начинаются с определения территории, где будут проходить волонтеры. В нашем случае территория смешанная — город/лес, потому что от общаги на Федора Лыткина, где потерялись парни, одинаково близко и до парковой зоны в районе Лагерного сада и «Буревестника», и до ближайших общаг и домов.
С двумя пьяными людьми в ночном городе, да к тому же зимой, могло случиться что угодно, да и взбрести в голову им могло что угодно. Как отмечает Дмитрий Брем, практически сразу можно исключить из района поиска людные места вроде торговых центров, территории РОВД, административных зданий: там много людей, и «потеряшек» давно бы заметили и передали на руки медикам или полицейским. Томичи довольно отзывчивы и обычно мимо прилично одетого, но лежащего в сугробе человека не проходят. А вот осмотр гаражных массивов, сугробов, заброшенных парковок и безлюдных переулков, открытых подъездов жилых домов, подвалов, колодцев и теплотрасс, а также опрос продавцов «ночников» на предмет видели/не видели пропавших — как раз задача для «городской» группы волонтеров.
В лесной зоне «потеряшек» будут искать кинологи Россоюзспаса. Волонтер Денис предупреждает: если пьяным парням все-таки взбрело в голову уйти в безлюдную лесную зону, то, гипотетически, мы ищем трупы — даже при такой относительно теплой погоде, которая стоит сейчас, человеку хватит пару часов, чтобы замерзнуть насмерть. В морозы шансы найти без вести пропавшего живым и здоровым значительно сокращаются.
— Вообще, волонтеры, выходя на поиски, должны понимать, для чего они здесь, и должны быть готовы ко всему, в том числе и к тому, что найдут человека мертвым. Были у нас случаи, когда волонтер при поиске в лесу находил тело, пугался, убегал, и потом приходилось искать уже самого волонтера, — замечает Денис.
Все в сборе, разобрали листовки, рации и готовы выдвинуться. Поисковые собаки ластятся к людям, буквально дрожат от предвкушения поисков. Нам предстоит разделиться на две группы: кинологи пойдут в лес, остальные — в городскую зону. Я попадаю в городскую группу, наш фотокор Дмитрий Шипуля отправляется в Лагерный сад.
Инструктаж
В нашей группе четверо: волонтеры Алексей и Денис, я и Андрей — новички. Пока мы с Андреем растерянно крутим в руках листовки с портретами пропавших, прикидывая, что делать с этим добром, Денис выдает краткий инструктаж.
— При поиске на волонтере должны быть теплая одежда, удобная обувь. Обязательно иметь с собой бутылку воды, как минимум пол-литра, и сахар. Сахар — это глюкоза, необходимая для поддержания сил. Нет, не для волонтеров. Вы же не знаете, в каком состоянии найдете человека? Зачастую бывает так, и особенно часто у пожилых людей, что человек обессилел, долго находится без лекарства. Вода и сахар в этом случае помогут чуть-чуть восстановить силы или привести человека в сознание. Лекарства найденным людям давать запрещено: мы не знаем, какая на него будет реакция. Так что мы не носим лекарств, это задача медиков. Наша задача — довести человека до врачей. Все, пошли. Никто не геройствует: бережем себя от травм, в колодцы/люки сами не лезем. Ищем, осматриваем, спрашиваем, — говорит волонтер.
По ходу делим городскую зону на два участка. Нам с Денисом достается гаражный массив, практически напротив той общаги, куда, по легенде, направлялись парни, несколько магазинов на Нахимова и дворы вокруг Кировского РОВД. Погода хорошая, снег не выпадал даже ночью, и следы на снегу должны быть видны. Впрочем, рассматривать их более актуально для тех, кто прочесывает лесную территорию, — в городе снег истоптан сотнями тропинок. Намного полезней спрашивать людей и расклеивать ориентировки.
Лишняя информация
В гаражном массиве безлюдно, все двери закрыты, камер видеонаблюдения нет, и лишь вдалеке видна фигурка пожилого мужчины, чистящего снег возле гаража. К нему и идем.
— Вы не видели этих молодых людей здесь? Пропали накануне, — старательно расправляю перед пенсионером листок-ориентировку.
Мужчина хмурит брови, вчитываясь в текст. Отрицательно качает головой.
— Нет, не видел. Я вообще с утра только пришел.
— Ошибка, — выдает Денис, когда немного отходим в сторону. — Ты неправильно показываешь ориентировку. Сложи так, чтобы были видны только лица, и люди смотрели и вспоминали — видели их или нет. Больше — никаких подробностей. Когда люди начинают вчитываться в обстоятельства пропажи, то зачастую подключают логику, воображение, немного додумывают и могут выдать неправильный результат.
По словам волонтера, ложная информация и лишняя информация — настоящий бич волонтеров поисковых отрядов. Зачастую люди в желании помочь направляют поиски по ложному следу. Так было, например, при поисках Вики Вылегжаниной — когда из разных источников волонтерам стекалась разнообразная и порой очень противоречивая информация. Такое периодически случается и при других поисках. Поэтому добровольцы поисковых отрядов специально не указывают детально все приметы пропавших, чтобы при поступлении очередного сообщения именно по деталям определить, о том человеке идет речь или нет.
На перекрестке встречаемся с нашей второй «подгруппой», Алексеем и Андреем. Их поиски по близлежащим дворам тоже не принесли результатов. Ближайший пункт, куда надо обязательно зайти — круглосуточный магазин, в шаговой доступности от тех самых общаг, куда направлялись наши «потеряшки». На этот раз идет спрашивать Андрей.
— Да, видела их. А что с ними? Потерялись? Были часов в восемь вечера — пиво покупали, — брови продавца «ночника» ползут вверх и складываются «домиком» в выражении искреннего сочувствия, напоследок женщина тихонько желает нам удачи в поисках.
— А вам не кажется, что мы сейчас, как бы, делаем работу полиции? — задаю вопрос Денису. — Да и вообще, конфликтов с правоохранителями не было из-за того, что вы начинаете поиски еще до того, как человек начнет официально считаться без вести пропавшим?
— Нет, конфликтов не было. Даже бывает, наоборот, сотрудники уточняют, что нам удалось выяснить за время поисков. А по поводу работы… Сейчас у полицейских из-за сокращения штатов нет ни времени, ни элементарно живой силы для таких тщательных поисков, и волонтеры выступают в как раз в качестве этой живой силы, — объясняет Денис.
Предыстории пропаж
Поиски продолжаются. Магазины, переулки, дворы, подвалы, глубокие сугробы, зияющее пространство под нависшими с карнизов крыш снежными глыбами. По словам Дениса, с учетом погоды, «потеряшки» вполне могли оказаться погребенными под обрушившейся с крыши массой снега и льда. Никого не находим и, после обследования парковки и пары дворов, выходим на Нахимова, где встречаемся с нашими товарищами.
По рации передают — вторая группа своего «потеряшку» уже нашла, всего за 40 минут, прочесав пару километров в парковой зоне и опросив с десяток прохожих. «Тело» мужчины возле заброшенной бетонной конструкции обнаружила поисковая собака Лея. Кстати, волонтер Victoria Александр, изображавший без вести пропавшего, не успел замерзнуть, лежа 40 минут под февральским солнцем. А вот для пьяного и забредшего в парк еще ночью мужчины, которого он изображал по легенде учений, последствия такого «приключения» оказались бы плачевными.
Что ж, нам осталось найти только одного, и логично, если Иван находится где-то в городской зоне. Поиски продолжаются. Магазины, торговые центры, даже «пивняк» в праздничные дни закрылись задолго до того, как без вести пропавшие высадились из такси. Искать и спрашивать смысла нет. Впереди сияет яркая вывеска круглосуточного цветочного ларька, но идею зайти туда и спросить, не покупал ли накануне ночью парень цветы в надежде помириться с девушкой, все-таки отвергаем: с девушкой, а потом и с другом, по легенде, поругался как раз тот пропавший, которого нашли в лесу.
— В лес после ссоры? Потенциально — суицид, — отмечает кто-то из волонтеров.
Опять разбиваемся на группы.
— Вообще, очень важно знать обстоятельства, которые предваряли пропажу, — делится опытом работы в поисковом отряде мой спутник. — Кроме детей, просто так никто не пропадает. Но там часто криминал. Почти всегда при пропаже взрослого выясняем, что был или конфликт, или болезнь. Бывают, конечно, смешные ситуации, когда, волонтеры, например, работают в лесу на поисках одного человека, попутно находят бабушку-грибницу, которая малость заплутала, и берут ее с собой, а через пару часов получают на нее ориентировку, как на пропавшую. Но чаще приходится буквально «клещами» вытаскивать из родственников подробности, которые предшествовали пропаже. Все хотят представить своих близких и себя хорошими, не хотят вытряхивать перед чужими «грязное белье». А зря. Зачастую именно из-за отсутствия этих подробностей поиски изначально идут неправильно. Например, мы ищем в лесу, когда надо было начинать с вокзалов и автовокзалов, или осматриваем местность, когда надо поднимать знакомства.
В «копилке» волонтеров Viktoria — множество историй о том, как люди ведут себя странно и жестоко по отношению к своим близким. Бросают все и уезжают в другой регион, решив начать новую жизнь. На неделю загуливают с друзьями или любовницами/любовниками, уходят в притоны, уезжают на поиски приключений, прячутся от родительского гнева по друзьям и знакомым.
«Потеряшка»
Ивана мы находим в подъезде двухэтажного дома недалеко от Кировского РОВД. Обшарпанный подъезд общаги выглядит, как местный филиал ада. Пахнет также. Однако есть у него один неоспоримый плюс: двери общаги круглосуточно открыты, внутри относительно тепло, а если пройти вдаль по коридору, то можно найти туалет и душ, они тоже в свободном доступе. Настоящий островок спасения для заблудившихся посреди зимы.
Иван сидит на лестнице второго этажа и, по виду, пьян до невменяемого состояния. Посторонних настойчиво просит уйти и уверяет, что ему хорошо, правда, потом признается, что у него травмирована нога. Волонтер Алексей терпеливо убеждает «алкоголика» пойти вместе с ним, говорит, что его потеряли. В итоге «потеряшка» соглашается принять помощь и, прихрамывая и опираясь на волонтеров, идет к машине Viktoria.
На поверку все оказывается на редкость удачной инсценировкой: Иван — такой же волонтер поискового отряда, как и все остальные, оказывается трезв, вполне здоров, а подозрительная жидкость в небольшом сосуде, который «алкаш» цепко держит в руках, — просто чай с медом.
Алексей объясняет — ситуацию нахождения специально максимально приблизили к реальной. Правда, некоторые из найденных порой еще и проявляют агрессию к волонтерам, но на учениях решили обойтись без этих сцен. Вместе с крайне довольным «потеряшкой» возвращаемся в штаб на Вершинина.
От автора
Тренировка окончена, все завершилось хэппи-эндом, да по-другому и быть не могло. Александр и Иван в безопасности, давно попивают чай у себя дома. В реальных поисках, к сожалению, далеко не всегда все заканчивается благополучно.
Три года назад в городе, где я никогда не была до этого и больше никогда не хочу быть, я искала пропавшего ребенка. Давно пропавшего ребенка. Тогда волонтерам не повезло сразу: через пару часов, как за подростком закрылась дверь, повалил густой ноябрьский снегопад. В феврале я сидела в комнате пропавшего.
Предполагаемый маршрут мальчика к тому времени был протоптан сотнями волонтеров из разных регионов, спасателей, полицейских, солдат из ближайшей военчасти. Его искали все три месяца. Каждый божий день как минимум двое добровольцев снова и снова проходили один и тот же маршрут. Прошла и наша съемочная группа. Все было очень похоже на томские учения. Слепящее февральское солнце, высокие белые сугробы, железнодорожный переезд, лес, овраги, частный сектор, магазины, закоулки, гаражи, подъезды, объявления о пропаже, красующиеся буквально на каждом столбе.
В комнате мальчика: стопка книг и тетрадей, подарочное издание «Динозавры: большая энциклопедия» на полке, синяя толстовка на стуле, серебристый телефон на гладильной доске, так некстати забытый в тот вечер. Съемки закончены. Усталая женщина на стуле в углу — мать: круги под глазами, морщины на молодом лице, нервно крутит кольцо на пальце. Позади — общение с правоохранителями, друзьями сына, волонтерами, экстрасенсами, журналистами, постоянные метания из надежды в отчаяние. Вот недавно опять кто-то позвонил и рассказал, что, возможно, видел ее сына на вокзале в другом регионе. А через пару недель тело подростка найдут в сугробе через пару улиц от дома.
— Я так устала, — женщина откидывается на спинку стула. — Так хочу его найти живым. Знаете… Устала. Нельзя вот так, не знать, что с ним. Хочу его найти. Хотя бы похороню.
Я общалась с разными волонтерами из разных поисковых отрядов в разных городах. Всех их объединяет одно: кроме бесконечного желания успеть спасти потерявшегося, один готовы тратить свое время и силы, даже когда шансы найти живым без вести пропавшего стремятся к нулю — лишь бы избавить родных и близких потерявшегося от этой вот каменной неопределенности, которую довелось увидеть мне. В этом же, каждый по своему, признались и те волонтеры томского поискового отряда Viktoria, с которыми мне довелось общаться во время учения.
Как говорит руководитель отряда Viktoria Дмитрий Брем, для поисков без вести пропавших нет срока давности и ограничений во времени. День, неделя, месяц или года: заявку примут. И будут искать. И, самое важное, без вести пропавших периодически находят и возвращают домой живыми и здоровыми. Даже спустя годы после исчезновения.
Екатерина Бухтиярова