26 июля 1932 года, ближе к вечеру, в нескольких милях южнее острова
Лолланн, расположенного на входе в Балтийское море, датские рыбаки
заметили четырехмачтовую шхуну: она шла на всех парусах в сторону
немецкого берега. Паруса шхуны были наполнены легким ветерком, дувшим с
запада. И вдруг шхуна исчезла, словно ее и не было вовсе.
Рыбаки не подозревали, что на их глазах произошла страшная трагедия, и жертвой ее
стал… еще один учебный парусник – четырехмачтовая шхуна «Ниобея», на
борту которой проходили практику курсанты, будущие офицеры германского
ВМФ. Шхуна внезапно дала крен, опрокинулась и в одночасье затонула,
увлекая с собой на дно 69 человек…
Кораблекрушение «НИОБЕЯ»
Это была, пожалуй, самая неожиданная и невероятная катастрофа из
всех, что когда-либо случались на море. «Ниобея» исчезла не в шторм, не в
ураган, а при более чем умеренном ветре и невысокой волне, не
представлявшей для нее никакой опасности, и к тому же в виду берегов.
«Ниобее» было уже больше тридцати лет. Судно было так названо в честь
мифологического персонажа. Ниобея, или Ниоба, – в греческой мифологии
дочь Тантала, жена царя Фив Амфиона. После гибели своих сыновей и
дочерей, которых сразили Аполлон и Артемида, она окаменела от горя.
В свое время парусник достался Германии в качестве военного трофея. Немцы
сохранили шхуну в отличном состоянии, переоборудовав ее в
учебно-парусное судно.
В тот роковой летний день 26 июля 1932 года «Ниобея» возвращалась из
очередного учебного рейса, который, скорее, напоминал приятный во всех
отношениях круиз. Сила ветра, по шкале Бофорта составляла 3 балла, что
соответствовало общепринятому понятию «слабый ветер». И рулевой без
всяких усилий удерживал заданный курс. Килевая и бортовая качка почти не
ощущалась. Курсанты сидели в учебном классе на нижней палубе и слушали
лекцию по математике.
Капитан Рофус стоял на мостике и осматривал в бинокль горизонт.
Справа по курсу лежал остров Фемарн: неподалеку от его берега уже
виднелся плавучий маяк. Слева по борту простирался едва заметный
Лолланн. В нескольких милях от острова покачивалась на волнах флотилия
датских рыболовных баркасов. А за кормой «Ниобеи» в небо тянулся длинный
шлейф дыма, хорошо различимый, несмотря на столь большое расстояние.
Рофус сперва решил, что это крейсер «Кельн» или «Кенигсберг» – они
обычно сопровождали шхуну в рейсах. Приглядевшись повнимательнее,
капитан понял, что это, скорее всего, какое-то грузовое судно: такой
густой дым мог валить только из трубы парохода, работающего на угле.
Между тем тучи на юге стали еще темнее. Решив, что надвигается шквал,
Рофус приказал вахтенному помощнику играть аврал – надо было убирать
верхние паруса. На самом деле особой нужды в этом не было, тем не менее
капитан старался использовать малейшую возможность, чтобы тренировать
курсантов, обучая их работать с парусами, справедливо считая, что
практика на парусном судне – лучшая школа для будущего моряка.
Рофус не отрываясь следил за тем, как курсанты бегут вверх по вантам…
Когда аврал закончился, юноши вернулись к своим занятиям. Капитан
машинально посмотрел на часы – 14 часов 25 минут, – потом перевел взгляд
в сторону кормы и, обращаясь к рулевому, велел ему взять руль круто
вправо.
Рулевой послушно выполнил приказ, хотя не понял, зачем это нужно. И
тут вдруг он почувствовал, что судно, следуя за движением штурвала,
заваливается на правый борт, палуба, вздымаясь левым бортом, уходит
из-под ног и мачты вот-вот рухнут прямо на него. Рулевой побледнел,
крепче уперся ногами в палубу, потом приподнял голову – и вместо неба
увидел море: оно надвигалось быстро и неумолимо. В тот же миг корпус
шхуны, от бака до юта, застонал под ударом сильнейшего шквала. Вслед за
тем послышался страшный грохот и треск. Но все это тут же заглушили
душераздирающие крики и стоны. И рулевой потерял сознание…
Он очнулся в рыболовном баркасе. Кто-то протягивал ему фляжку с
бренди, говоря при этом на непонятном языке. Повернув голову, он увидел
Рофуса: капитан был только в сорочке и брюках – без кителя и фуражки. В
миле от баркаса стоял какой-то пароход – с него спускали шлюпки. Море в
стороне от него вдруг вспенилось – прямо к ним, рассекая острыми
форштевнями волны, на всех парах шли крейсеры «Кельн» и «Кенигсберг».
Среди людей, стоявших на палубе баркаса, рулевой узнал нескольких
своих товарищей. Он окинул взглядом горизонт… И только тогда сообразил:
«Ниобея» исчезла.
Датские рыбаки первыми успели на место кораблекрушения. И без
промедления начали спасать оказавшихся в воде немцев. Вскоре подошел
пароход «Тереза Рус», – это из его трубы валил дым, который заметил
Рофус. Мюллер, капитан парохода, передал в эфир сигнал SOS, который
тотчас же приняли на двух немецких крейсерах. А чуть позже с базы
«Альтенау» к месту катастрофы вылетели немецкие гидросамолеты.
Иными словами, помощь подоспела быстро, однако, несмотря на это,
спасти удалось только 38 человек из ста, находившихся на борту «Ниобеи».
Поисковые суда буквально вдоль и поперек избороздили участок моря, где
случилась трагедия; находившиеся на их борту наблюдатели исследовали при
помощи биноклей каждую пядь морской поверхности, силясь разглядеть в
волнах любой мало-мальски заметный предмет, за который мог держаться
кто-нибудь из потерпевших кораблекрушение.
Комиссия, которой было поручено расследовать причины этой катастрофы,
приступила к опросу очевидцев – из числа спасенных и спасателей. У
капитана Рофуса спросили, почему он вдруг решил изменить курс, велев
заложить руль круто вправо, после чего «Ниобея» опрокинулась.
«Я заметил, что с юга надвигается шквал, – ответил Рофус. – Он
угрожал нам как раз со стороны правого борта. Поэтому я приказал
уменьшить парусность судна – убрать верхние паруса. И немедленно
переложить руль право на борт, чтобы развернуться носом к шквалу».
Показания капитана навели следователей на мысль, что столь резкий
маневр вполне мог повлечь за собой сильный крен и последующую гибель
шхуны.
Да, но ведь ветер тогда был совсем не сильный и никакой угрозы
для «Ниобеи» он не представлял, тем более что шхуна отличалась хорошей
остойчивостью и неплохими мореходными качествами…
Не стоит, однако, забывать, что незадолго до выхода «Ниобеи» в рейс,
ставший для нее роковым, на шхуне полностью перестроили балластную
систему. Может, как раз для того, чтобы повысить ее остойчивость? Что
если при перепланировке устройства балластных цистерн допустили просчет?
В конце концов, чтобы выяснить истинную причину гибели парусника,
решили поднять его на поверхность. Большого труда это не представляло,
поскольку шхуна затонула всего лишь на 25-метровой глубине. Однако
тщательный осмотр корпуса судна – уже после того, как его подняли с
морского дна, – не дал никаких результатов. В общем, так и не сумев
установить истину, комиссия постановила причислить «Ниобею» к списку
кораблей, потерпевших крушение при так называемых загадочных
обстоятельствах.
via