Операция «Кама» — авантюра советского руководства во время Карибского кризиса
Несколько лет назад я подробно рассказал о том, как в конце 1950-х руководство США не приняло всерьез Фиделя Кастро, отвергло его горячее желание дружить и, в результате, само отдало его в руки Советов. Которые постарались извлечь из выгодного для СССР географического положения Кубы всё возможное, вступив в противостояние с американцами, чуть было не приведшее мир к глобальной ядерной катастрофе. В секретной операции Генштаба Вооруженных сил СССР по доставке и размещению на Кубе в 1962 году воинских подразделений, имевших на вооружении атомное оружие (операция «Анадырь») приняли участие четыре подводные лодки проекта 641, на борту которых находились торпеды с ядерными боеголовками. Об этих лодках и их походе к берегам Америки — мой сегодняшний рассказ.
Операция «Кама» — так назывался план отправки к берегам США четырех дизель-электрических подводных лодок (Foxtrot по классификации НАТО) проекта 641 с ядерным оружием на борту. Для проведения операции была сформирована 69-я бригада, в которую вошли ДЭПЛ Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130 под командованием капитанов 2 ранга Р.А.Кетова, А.Ф.Дубивко, В.С. Савицкого и Н.А.Шумкова. Командиром бригады назначили контр-адмирала И.А.Евсеева.
ДЭПЛ проекта 641 начали производить на заводе №196 «Судомех» (Адмиралтейские верфи) в 1957 году. Проект оказался удачным и до 1982 года были построены 75 лодок, из которых 17 были отправлены на экспорт. Лодки оснащались тремя дизелями производства Коломенского завода и тремя электродвигателями. Вооружение ДЭПЛ проекта 641 состояло из 6 носовых и 4 кормовых 533-мм торпедных аппаратов с боезапасом из 22 торпед. Эти лодки строились по ускоренной технологии из крупных смонтированных блоков, поэтому время строительства до спуска на воду была коротким — всего около трех месяцев.
На одной из таких лодок я побывал не так давно — Б-427 из состава Тихоокеанского флота ВМФ СССР с 1998 года стоит на Лонг-Бич в Калифорнии рядом с лайнером «Queen Mary». Фотографиями внутренних помещений этой лодки я проиллюстрирую рассказ о драматическом участии советских подводных лодок в событиях Карибского кризиса.
Здесь и дальше будут отрывки из книги известного писателя-мариниста, историка, офицера-подводника, служившего на Северном флоте, Николая Черкашина «Повседневная жизнь подводников» и книги «Карибский кризис глазами российских подводников (пятьдесят пять лет спустя)».
Подводные лодки, участвовавшие в операции «Кама» должны были преодолеть противолодочную оборону американцев и дойти до кубинского порта Мариель, чтобы стать частью группировки советских войск на Кубе.
«...Это была самая настоящая авантюра, вызванная обстоятельствами почти что военного времени: направить подводные лодки, приспособленные к условиям Арктики в жаркие тропические моря. Все равно что перебросить пингвинов на выживание в Африку. Все равно, что соваться в воду, не зная броду. Никто не знал сколько противолодочных авианосцев и других кораблей бросит Пентагон на поиск советских лодок. Шли в неведомое. Напрягало нервы и то, что впервые подводники брали с собой в дальний поход торпеды с ядерными зарядами - по одной на каждую лодку».
Торпеды с ядерным оружием были самыми настоящими. Причем, в составе группы подводных лодок, отправившихся к берегам Америки, был единственный советский морской офицер, который испытал эти торпеды в деле. Им был командир БЭПЛ Б-130 Николай Шумков.
«...Новая Земля. Октябрь 1961 года
Сначала был залп для надводного взрыва атомного БЗО. Шумков наблюдал за ним в перископ, надев густо затемненные очки. Но и сквозь них пронзительная вспышка света больно резанула по глазам. А дальше как на учебном плакате — над Черной бухтой встал дымный грибовидный смерч…
Вторую атомную торпеду он выпустил три дня спустя. Она вышла с заглублением в 30 метров и пока неслась в назначенный квадрат, Шумков успел увести свою Б-130 за скалу. Но и там он ощутил, как вздрогнул океан, словно раненый кит. Огромный водяной горб вспучился посреди бухты. Гидродинамический удар встряхнул подводный корабль. Хорошо, что успели выключить гидроакустическую аппаратуру.
За те испытательные взрывы китель молодого офицера украсил орден Ленина. Именно поэтому Шумкова, как единственного командира, имевшего реальный опыт стрельбы атомными торпедами, и направили к берегам Кубы — под Америку».
Капитан 1 ранга в отставке Алексей Дубивко, бывший командир подводной лодки Б-36: «...Нам поставили задачу подготовить лодки к дальнему переходу в базу одной из дружественных стран, которая не называлась. Мы лишь предполагали, что это будет одна из африканских стран или Куба, так как в это время в прессе активно обсуждались происходящие там события. Естественно, разговоры об этом велись не только на службе, но и в семьях. Видимо, по этой причине за месяц до выхода уже окончательно подготовленные лодки были перебазированы в губу Сайда (пос. Гаджиево)».
На столе — журнал штурманских заданий.
Алексей Дубивко: «...Заместитель Главнокомандующего ВМФ адмирал Виталий Фокин выступил перед личным составом бригады и сказал, что нам предстоит выполнить специальное задание советского правительства — совершить скрытый переход через океан и прибыть в новый пункт базирования в одной из дружественных стран. Командиров подводных лодок бригады инструктировали отдельно. На вопрос начальника штаба бригады капитана 1 ранга Василия Архипова: «Нам не ясно, зачем мы взяли ядерное оружие и в каких случаях его применять», ответил, что «не имеет полномочий сообщать об этом». После затянувшейся паузы начальник штаба Северного флота контр-адмирал Анатолий Рассохо, присутствующий при этом инструктаже, сказал:
— Запишите в журналы: применять спецоружие по приказу из Москвы».
За несколько часов до выхода в поход командирам лодок были вручены совершенно секретные пакеты с боевыми распоряжениями, которые разрешалось вскрывать по приказанию Главного штаба ВМФ. Был вручён и пакет с маршрутами развёртывания подводных лодок бригады. Последний разрешалось вскрыть после выхода из Кольского залива. О стране нового базирования личному составу бригады разрешалось сообщать только после выхода подводных лодок в Атлантический океан. Выход на операцию лодок 69-й обпл был осуществлен в 4 часа утра 1 октября 1962 года из бухты Сайда.
В пакете с боевым распоряжением было написано: «Переход подводных лодок совершить скрытно. Оружие на переходе морем иметь в готовности к боевому использованию. Обычное оружие применять по указанию Главнокомандующего ВМФ или при вооруженном нападении на лодку. Торпеды с ядерными боеголовками – только по специальному указанию Министра Обороны СССР или Главнокомандующего ВМФ. Конечная цель маршрута – бухта Мариэль на Кубе вблизи Гаваны».
Алексей Дубивко: «Я сразу усомнился, а сможем ли мы своевременно и скрытно достигать эти точки. Дал приказание штурманам рассчитать скорость движения лодки по маршруту. Выходило, что переход от одной контрольной точки к другой подводная лодка должна совершать скоростью 12 узлов с небольшим. Соблюдение условий скрытого развертывания в районах Северной и Центральной Атлантики не позволили иметь такие скорости. Даже скорость 5 узлов при преодолении противолодочных рубежей НАТО в Атлантике вызывает большое напряжение для лодок 641 проекта. Об этом хорошо знают не только наши командиры лодок, но и американские подводники. «Вероятнее всего, – рассуждал я, – сроки прибытия в конечный пункт перехода назначены свыше, т. е. в Министерстве Обороны СССР, высшие должностные лица которого не знают возможности и особенности подводных лодок нашего проекта».
Это потрясающий фрагмент воспоминаний командира Б-36, показывающий и уровень подготовки этой авантюрной операции, и уровень руководства Министерства обороны. Подводные лодки с ядерным оружием отправляли через океан фактически наобум. Следующий фрагмент об этом же:
Алексей Дубивко: «Для подводных лодок весьма неудачным было распоряжение по связи, поступившее из Главного штаба ВМФ. В этом распоряжении для всех подводных лодок бригады устанавливался один «опорный сеанс» связи, на котором дублировались все радиограммы, идущие в наш адрес за сутки. Сеанс был определен на ноль-ноль по московскому времени, то есть на середину ночи… в Баренцевом море! А в районах Атлантики и, особенно, в Бермудском треугольнике, где впоследствии развернулась деятельность наших подводных лодок, время этого опорного сеанса связи приходилось на середину дня, когда во всю светило солнце, стоял в то время штиль, все пространство просматривалось визуально и радиотехническими средствами с самолетов, вертолётов и противолодочной обороны США. Распоряжение по связи требовало обязательно принимать радиодонесения в этот опорный сеанс связи, и, следовательно, необходимо было всплывать, рискуя быть обнаруженным, а в военной обстановке – и уничтоженным».
Другими словами, командование поставило подводников, которые должны были пройти незамеченными сквозь противолодочную оборону американцев, в тяжелейшее положение — чтобы выйти на связь, им приходилось всплывать днем, обнаруживая себя!
А так Дубивко описывает проблемы с подготовкой лодок к боевому выходу в океан: «...Следует обратить внимание на одно обстоятельство, связанное с установкой на лодке незадолго до описываемых событий новой тогда аппаратуры радионавигации. Фактически аппаратура была пока не в строю. Отладка и введение её в строй предполагалось в ближайшее время. Но это «ближайшее время» так и не наступило».
Подводная лодка идет в океанский поход без современной аппаратуры радионавигации и штурман определяет местоположение по старинке, используя секстан и хронометр.
Из-за операции аппендицита, которую пришлось сделать прикомандированному к Б-36 инструктору-гидроакустику мичману Панкову, лодка выбилась из графика и командир решил догонять «точку» в надводном положении, запустив все три дизеля для дачи полного хода.
Алексей Дубивко: «До Бермудских островов было еще примерно 500 миль. Всплыли. Нам «повезло». На море сильнейший шторм – более 9 баллов. Крен достигал временами 45–50 градусов. Недостаточно надежно закреплённые вещи летели от борта к борту. В диком неистовстве волны то подбрасывали лодку как щепку вверх, то швыряли вниз в преисподнюю взбесившегося океана. При каждом очередном крене в 50 градусов каждый с замиранием сердца ждал, станет ли лодка из очередного крена, не сорвутся ли с фундаментов дизеля, не расплескается ли чрезмерно электролит из аккумуляторных батарей. (...) Через полторы недели, используя непогоду и данные радиоразведки, мы скрытно вошли в Саргассово море (Бермудский треугольник).
Владимир Шигин: «Первой наткнулась на цепь противолодочных сил США Б-130. Случилось это 23 октября южнее Бермудских островов. (...) Наши подводники еще не знали, что едва их субмарины достигли зоны действия тогда еще совершенно новой американской системы СОСУС, то каждый их шаг, каждое изменение курса становились тот час известны американцам. Под толщей воды по океанскому дну на многие сотни миль были раскинуты паучьи сети чутких электромагнитных кабелей, и едва подводная лодка пересекала хотя бы один из них, на береговые станции немедленно шёл соответствующий сигнал. Еще один кабель – еще сигнал. После этого в район нахождения нарушителя спокойствия высылались самолеты и корабли».
Из воспоминаний флагманского специалиста радиотехнической службы бригады контр-адмирала в отставке В. Сенина:
«Гидроакустическую вахту на шумопеленгаторной станции МГ-10 и гидроакустической станции МГ-13 по полчаса мы несли впятером (три штатных гидроакустика, начальник РТС лодки капитан-лейтенант Чепрасов и я, флагманский РТС бригады). Чтобы у нас не было теплового удара, нам на получасовую вахту выдавали пол-литра воды по температуре и вкусу похожую на мочу. Несмотря на это, гидроакустическая вахта неслась непрерывно, положение преследующих нас эсминцев непрерывно фиксировалось в вахтенный гидроакустический журнал, хотя он и был обильно залит нашим потом».
Мечась в глубине, Б-130 упорно пыталась оторваться от преследования, словно раненная рыба от стаи настигающих ее хищников. Но к этому времени более полутора узлов лодка дать уже не могла. Скоро субмарина снова была взята в плотное кольцо. Теперь заряда батареи хватило только на то, чтобы как-то поддержать глубину и курс.
И вот, наконец, доклад командира БЧ-5, которого Шумков давно уже ждал с дрожью в сердце и, честно говоря, боялся:
– Аккумуляторные батареи разряжены полностью. Надо всплывать».
Николай Черкашин: «...Шумков оглядел мокрые изможденные лица своих людей, заросшие черной щетиной. Четвертые сутки они дышали не воздухом даже - чудовищным аэрозолем из паров соляра, гидравлики, серной кислоты, сурьмянистого водорода и прочих аккумуляторных газов. Эта адская взвесь разъедала не то что легкие - поролоновые обрезки, которыми были набиты подушки. Шумков не сомневался, что его экипаж дышал бы этим ядом и пятые, и шестые, и седьмые сутки, если бы позволял запас энергии для подводного хода. Но он иссяк раньше, чем человеческие силы.
В Москву полетела неслыханная, немыслимая, убийственная шифрограмма: «Вынужден всплыть. Широта… Долгота… Окружен четырьмя эсминцами США. Имею неисправные дизели и полностью разряженную батарею. Пытаюсь отремонтировать один из дизелей. Жду указаний. Командир ПЛ Б-130.»
Николай Черкашин: «...На подводных лодках 641 проекта стояли три дизеля, три линии вала, три винта. Один скиснет, есть еще два, на худой конец и на одном управиться можно. Но на «сто тридцатке» вышли из строя сразу все три довольно новых форсированных двигателя. Это было много больше, чем пресловутый «закон подлости». Тут попахивало мистикой Бермудского треугольника, на южных границах которого и крейсировала Б-130. А точнее халтурой рабочих Коломенского завода, по вине которых треснули приводные шестерни. Запасные детали такого рода в бортовой комплект не входили. Их даже не оказалось потом на складах Северного флота. Вышедшие из строя дизели подлежали только заводскому ремонту. Для капитана 2 ранга Шумкова это был приговор судьбы. Из Москвы пришел приказ - возвращаться домой, идти в точку встречи с буксиром».
Николай Черкашин: «...Через несколько суток участь шумковской лодки разделила и Б-36, которой командовал бывалый подводник капитан 2 ранга Алексей Дубивко. Б-36 почти что прорвалась в Карибское море. Она уже вошла в пролив Кайкос - главные ворота в гряде Багамских островов, разделяющих Саргассово и Карибские моря. Однако неожиданное распоряжение Главного штаба заставило ее выйти из пролива и занять позицию поодаль. Этот, до сих пор непонятный Дубивко приказ, навлек на «тридцатьшестерку» позор принудительного всплытия. Все было почти что так, как у Шумкова. После двухсуточного поединка с кораблями-охотниками, разрядив батарею «до воды», Б-36 всплыла».
Алексей Дубивко: «...Как командира [подводной лодки] меня беспокоила одна мысль: «Почему в это тревожное время Главный штаб ВМФ, знавший военно-политическую и оперативно-тактическую обстановку района патрулирования наших лодок, ограничился только указаниями о смене позиций? Почему штаб не информирует нас о складывающейся обстановке в море, а даёт лишь рутинную информацию (сведения об уборке урожая, трудовые будни и т. п.)?».
Представляете, что вытворяло руководство Минобороны СССР? Четыре экипажа подводных лодок с ядерными торпедами были брошены на произвол судьбы — вместо необходимой информации им сообщали об уборке урожая и надоях на колхозных фермах!
Алексей Дубивко: «...Особо нас донимали жара и влажность на лодке. Высокая температура забортной воды (плюс 29–30 °C), постоянная работа механизмов, выделение тепла от регенеративных патронов, невозможность хорошо провентилировать лодку привели к тому, что в электромоторном, дизельном и двух аккумуляторных отсеках температура держалась в пределах 60–65 °C. Только в концевых отсеках жара была несколько меньше (40–45 °C). Для кратковременного отдыха личный состав направлялся именно в эти отсеки. Участились случаи тепловых ударов, потери сознания вахтенными в отсеках с высокой температурой. Иногда наблюдали такие обмороки у отдельных лиц через 15–20 минут после заступления на вахту, а ограниченные запасы воды не позволяли выдавать её более 250 граммов в сутки на человека. И это – в условиях сильного потоотделения и обезвоживания, что и привело к 100 % заболеванию личного состава потницей в особенно тяжёлой, гнойной форме. Выручали нас спирт для обтирания, нашатырь и зелёнка. Ходили в трусах, с полотенцами на шее, обильно обмазанные зелёнкой. Почти ничего, кроме компота не ели. Потеря в весе каждого из нас за две недели пребывания в Бермудском треугольнике была значительной — до трети первоначального веса».
Бывший командир отделения мотористов старшина 2 статьи Колобов: «В раскаленных дизельных отсеках температура поднималась свыше 60°C. От тепловых ударов падали даже крепкие сибирские парни. Для поддержания сил нам выдавали одну банку компота на четверых. Ничего иного душа не принимала. И ничего вкуснее, чем эти кисловатые вишни в собственном соку, казалось, в мире нет. Цедишь из кружки по капельке и думаешь: «Если вернусь домой живым, куплю ящик таких банок и буду пить каждый день…Нет, еще лучше сделаю – приеду на этот Ейский плодоконсервный комбинат, женюсь там на самой красивой девушке и буду каждый день пить с ней вишневый компот и рассказывать, как умирали мы от жары в этом треклятом Саргассовом море».
Из дневника капитана-лейтенанта Андреева: «...Изнываем от жары, пота и грязи. У всех пошли гнойники, доктор смазывает их зелёнкой. Ходим раскрашенные как индейцы. Я перешел на тропический рацион: в обед только стакан долгожданной влаги. Никакая еда в рот не лезет. Пошёл второй месяц нашего похода. Сегодня упали в обморок от перегрева трое матросов. Многие покрываются пятнами и струпьями. Трудно писать. На бумагу постоянно и обильно падают капли пота, вытирать пот совсем нечем – использованы все полотенца, рубашки, простыни и даже кальсоны».
Командир подводной лодки Б-36 Алексей Дубивко: «...Я все еще надеялся получить от руководства хоть какие-нибудь указания по нашему дальнейшему пребыванию в Саргассовом море. Поскольку я не имел никаких указаний, как действовать дальше, в отведенных мне позициях, свои решения принимал уже исходя из сложившейся обстановки на море и в мире по данным радиоэфира».
Представьте себе отчаяние командира подводной лодки, отправленной бог знает куда и бог знает зачем. У него на борту 78 полуживых моряков и ядерная торпеда. Его атакуют американские корабли и противолодочная авиация, а из штаба сообщают про надои и уборку урожая. Зачем он здесь, что вообще происходит?
Командир Б-59 капитан 2-го ранга В.С.Савицкий: «...На лодку было совершено 12 атак палубных штурмовиков «Треккер» с применением пушечной стрельбы в опасной близости от корабля. По-видимому, для устрашения. Самолеты взлетали с авианосца «Рэндольф», находившегося поблизости. Корабли охранения этого авианосца демонстративно заходили на таранный удар и в последний момент резко отворачивали, сбрасывая вблизи лодки глубинные бомбы. В отсеках подводной лодки лопались лампы накаливания, осыпалась пробковая крошка».
У Валентина Савицкого даже зародилась мысль, которую он высказал вслух начальнику штаба бригады подводных лодок, капитану 2 ранга Василию Архипову: «Может быть, послать американцев к чёрту за эти провокации и пустить авианосец на дно, используя торпеду с ядерным зарядом?» Василий Архипов умерил пыл Савицкого и применить ядерное оружие не разрешил. За это разумное решение в июне 2003 года Василий Архипов был награжден итальянцами в Сассокорваро статуэткой «За спасение мира» – национальной премией Италии в номинации «Ангелы нашего времени».
Алексей Дубивко: «...Возвращение на базу происходило скрытно. Так как в строю на нашей лодке был только один дизель, кроме того, оставалось очень мало топлива, обратный переход мы осуществляли на самом экономичном ходу 6–7 узлов в надводном положении, З узла – в подводном). Как мы ни экономили топливо, но после прохода Фарер его осталось немного, стало ясно, что лодка до базы не дотянет. Пришлось, используя опыт подводников в период Великой Отечественной войны, идти на солярке, смешанной с машинным маслом. На нашу просьбу о заправке в районе Лофотенских островов к нам подошел танкер, но из-за штормовой погоды заправиться не смогли. Так и прошли Норвежское море на солярке, разбавленной маслом. Но на траверзе острова Медвежий закончилась и это импровизированное топливо. Баренцово море пришлось идти под электромоторами. В двадцатых числах декабря возвратились в базу последними из лодок бригады.
Встречал нас лишь один начальник штаба подводных лодок 69-й бригады капитан 2 ранга В.А.Архипов.
При встрече с нашими офицерами член Военного совета Флота контр-адмирал Сизов сказал: «… а мы вас живыми и не ждали!». Ведь по боевому распоряжению мы должны были скрытно перебазироваться в бухту Мариэль на Кубе, а пришлось заниматься боевым патрулированием в Бермудском треугольнике. Ну, раз так вышло, командиры лодок должны знать свои задачи, но они нам поставлены не были. Главный же штаб ВМФ засыпал нас сведениями о сборе урожая, героических делах тружеников села и города и др., т. е. третьестепенной информацией. Вот почему умудренный жизнью и опытом контр-адмирал Сизов считал, что возвращение из похода наших лодок маловероятно».
Капитан 1 ранга в отставке Рюрик Кетов о коллегии Министерства Обороны СССР, которую проводил первый заместитель министра обороны СССР маршал Гречко:
«...Вопросы стали задавать один чуднее другого. Коля Шумков, например, докладывает о том, что вынужден всплывать для зарядки аккумуляторных батареей». А ему вопрос:
– Какая-такая зарядка? Каких там батарей?
– На каком расстоянии от вас были американские корабли?
Ответ: «Метров 50–100».
– Что?! И вы не забросали их гранатами!?
Дошла очередь и до меня. Спрашивают:
– Почему по американским кораблям не стрелял? – кипятился Гречко.
Ответ: «Приказа не было».
– Да Вы что, без приказа сами сообразить не смогли?
Тут один из цековских дядечек постучал тихонько по стакану. Маршал, как ни кричал, сразу притих. Но долго не мог врубиться, почему мы вынуждены были всплывать. Ещё раз пояснили, что ходили мы на Кубу на дизельных подводных лодках, а не на атомных. Дошло!
– Как не на атомных?! – закричал маршал, сдёрнул с носа очки и… хвать ими по столу! Только стекла мелкими брызгами полетели. Оказывается, высшее военно-политическое руководство страны полагало, что в Саргассово море были направлены атомные подводные лодки».
Так закончилась бессмысленная операция «Кама», ради которой рисковали жизнью экипажи четырех подводных лодок. Операция, которая чудом не закончилась глобальной катастрофой и продемонстрировала непрофессионализм военного и политического руководства СССР.
Фотографии лодки Б-427: Рустем Адагамов