«В ЦСКА Тихонова все было завязано на атаке. Я приехал в Америку и не играл в обороне». Интервью Кривокрасова

Разговор с тренером «Сибири» об искусстве большинства.

Сергей Кривокрасов — тренер для российского хоккея новый. До этого сезона он никогда не тренировал клубы КХЛ, но зато как игрок выигрывал чемпионат России с «Авангардом» и был настоящей звездой Суперлиги. В тренерском штабе «Сибири» он появился после года работы в Финляндии, где помогал Олли Йокинену в «Юкурите». В первой части объемной беседы с Кривокрасовым мы поговорили о его главном фронте работы — большинстве, которое у новосибирцев, на данный момент, одно из лучших в лиге.

— Тренеров «Сибири» перед Новым годом нарядили в пиджаки со снежниками, снеговиками и другими рисунками. Ваша первая реакция?

— Абсолютно нормально! Может быть, для кого-то из моих коллег это и было необычно, а я подобное видел в НХЛ. Считаю, это было интересно, и в итоге получили удовольствие как от фотосессии, так и фидбек от коллег из других клубов. Мне писали знакомые генеральные менеджеры и тренеры, мол, «классно выглядите!».

— Представьте, как на такую инициативу отреагировал бы условный тренер старой школы? Например, Сергей Николаев.

— Сложно сказать. Сейчас другой век, все адаптируются к тому, что хоккей — это бизнес. Клубы хотят завоёвывать внимание и, как следствие, зарабатывать. Я думаю, Сергей Алексеевич к этому бы отнёсся нормально. С пониманием.

— Я, кстати, замечал, что игроки, которые в НХЛ открыты и готовы ко всему, возвращаясь в Россию, избегают прессу и сторонятся всяких активностей. Это потому что не заставляют? Или игроки понимают, что хоккей в России — не бизнес и можно не стараться помогать зарабатывать?

— Я считаю, должна быть дисциплина в каждом клубе. Игрок должен давать интервью без возражений. В «Сибири», например, перед сезоном Кирилл Валерьевич Фастовский сразу обозначил что мы обязаны делать то, то и то, для того, того и того. Если ты не выполняешь это, то идешь против своей же организации. Как по мне, за это должны быть штрафы. Вы, журналисты, продвигаете хоккей, доносите до болельщиков важную информацию об игроках и командах.

— Вы приехали в КХЛ работать тренером после долгих лет за рубежом. Когда вам было тяжелее адаптироваться: сейчас или когда возвращались из Америки игроком?

— Когда ты живешь не в России, то немного забываешь термины, язык. Хоть ты и русский человек, но когда общаешься на английском, то и думаешь на английском. Первые полгода было немного сложно. Все-таки в Финляндии я тоже коммуницировал на английском языке. Еще какое-то время мне понадобится, чтобы эта обратная адаптация завершилась.

— Вас в Новосибирске не путают с иностранцем из-за вашего акцента?

— Почти все время по ходу сезона мы, тренеры, проводим на стадионе. Я толком не выхожу в люди, все мое общение — внутри команды. А там люди знают кто я такой и на каком языке я говорю.

— Вам, как уроженцу Ангарска, эти широты близки? По менталитету людей, погоде. Или Флорида милее?

— Конечно, мне эти края очень близки! Я часто приезжал в Новосибирск еще когда играл по детям. Здесь у меня немало друзей. Мне абсолютно комфортно. В том же Питере я играл, но для меня это чужой город. Здесь же я чувствую близость к дому.

— В Омске вы выигрывали чемпионат России. Когда приехали с «Сибирью» на выезд, нахлынула ностальгия?

— Ох, это было очень давно — в 2004 году. Многое изменилось. Тем не менее, люди помнят то наше чемпионство. Но, опять же, хоккейная жизнь такова, что погулять по городу или с кем-то встретиться времени не было.

— Арена на вас произвела впечатление?

— Мне она очень понравилась! Я считаю, это масштаб НХЛ. Все люди в восторге. Я стадион такого уровня в Европе не видел.

— Учитывая, что вы давно не работали в российском хоккее, что вас приятно удивило в нашем хоккее, а что неприятно?

— Не сказал бы, что есть какой-то негатив. Лига определенно выросла с тех времен, когда я играл. Уровень организации на высоком уровне. Хоккей поменялся, игроки поменялись.

— В лучшую сторону?

— Да, конечно!

— Но я слышу мнения, что раньше в нашем чемпионате было больше звезд, а сам хоккей был более комбинационным, в котором могли себя реализовать мастера.

— Многое зависит от тренеров. Я так считаю. Не надо все вешать на игроков! Есть тренеры, которые выступают за изменения, такие как Игорь Ларионов, у которого все построено на коротком пасе и креативе, на командном движении. Ребята в его команде получают удовольствие от игры. Игорь учит их и правильному поведению в жизни. Он этакий тренер-наставник. Кто-то из тренеров меняется, а кто-то совершенствует систему, в которую верят. Над нами ведь давлеет результат.

— Если Ларионов говорит «играйте в хоккей», то главный тренер «Сибири» Андрей Мартемьянов чаще произносит слово «работа». Как вы с ним уживаетесь в одном штабе?

— Моя роль — это большинство. Какие-то моменты я могу озвучить, но стиль игры — это к Андрею Алексеевичу. Этот стиль — его конек, он дает результат. Из года в год Мартемьянов добивался успеха: в «Автомобилисте», в «Амуре», теперь здесь, в Новосибирске. Он не меняет свой подход. Андрей Алексеевич любит говорить, что у нас рабочая команда. Если кто-то из игроков считает себя лучше других — он напоминает, что работа должна быть прежде всего. То есть во главе угла — выполнение игрового задания. Но это же не только про «Сибирь». Уверен, это относится и к другим клубам. Не будет работы и дисциплины — ты будешь бегать бешенной собакой без головы. Но и без хитрости в хоккее никуда. Все должно быть с умом. И мы как раз стараемся нащупать этот баланс.

— «Сибирь» образца этого сезона и прошлогоднего — две разные команды. Понятно, что пришли такие мастера как Бек и Бутузов, но многие связывают преображение в атаке с вашим влиянием.

— Что касается игры команды в этом сезоне, то многие ребята получили уверенность благодаря игре в большинстве: Шаров, Бутузов, Бек. Тейлор проводит лучший сезон за все время игры в России. Шаров установил снайперский рекорд не только свой, но и клубный. У Мерфи тоже клубный рекорд для защитников. Но если бы они не забивали в большинстве, то всего этого могло и не быть. А результат игры «5 на 4» переносится на то, как они чувствуют себя при игре «5 на 5». Это некая цепочка. Они поймали волну и продолжают на ней ехать.

— Шаров до этого сезона создавал моменты в каждом матче, но даже близко не был таким «киллером». Подводила психология. Теперь же он один из лучших снайперов КХЛ с реализацией бросков больше 20%. Каким вы его увидели летом, когда встретились первый раз? В нем уже была уверенность или вам пришлось ее прививать?

— Я смотрел за Сашей, когда знакомился с командой и смотрел видео. Потом начал работать с ним на сборах в Беларуси. Поначалу, как мне кажется, он недостаточно выкладывался. Не показывал в тренировочном лагере того, что я от него хотел. Свой уровень Шаров начал показывать на предсезонном турнире в Питере, незадолго до старта чемпионата. Тогда я понял «этот парень может». Когда мы собрали пятерку большинства — я увидел другого Шарова: он был заряжен, ему стало интересно. Ребята между собой нашли общий язык. То, что было в прошлом сезоне, их задело. Они поняли, что такого быть не должно. Когда игра в большинстве пошла — парни поймали этот кайф и уже не хотели останавливаться.

— Сколько времени вы отводите на отработку большинства?

— Каждый раз, когда есть возможность, тратим полчаса на отработку комбинаций. Что-то убираем лишнее, что-то привносим. Особенно когда между играми есть два-три дня перерыва. Важно, что сами ребята участвуют и заинтересованы в процессе! Я им всегда говорю «то, что вы сегодня наработали — нужно удержать, упустить это все — три секунды».

— В Новосибирске многие очень переживают за своего воспитанника Дмитрия Овчинникова. Что ему не хватает, чтобы играть более важную роль в команде и выходить на большинство? Хотя в последнее время вы начали его использовать в неравных составах.

— Дима просто еще молодой игрок. Ему не хватает опыта, чтобы выходить в такие ответственные моменты. Тем не менее, я считаю, что в этом сезоне он сделал большой шаг вперед в своей карьере. Если Дима будет так прогрессировать, то вопросов не будет. Но он должен доказать самому себе, что заслуживает место в большинстве.

— В «Чикаго» вас, технаря, нередко ставили в четвертое звено. Вряд ли вы этим были довольны. В «Сибири» у вас в четвертом звене играет Дмитрий Овчинников. Насколько это уместная параллель?

— Меня задрафтовали в первом раунде, но воспринимали как рядового игрока. Я тоже был вынужден пробиваться с четвертого звена. Мне нужно было играть в тело и даже драться. Поначалу у меня не было задачи забивать. И когда я понял, что тренер в меня поверил — пошли голы, я стал подниматься в третье звено, второе, начал играть в большинстве. Так что в том, что Овчинников играет в четвертом сочетании, ничего особенного нет.

— У него, получается, тоже нет задачи забивать?

— Его задача — быть в составе каждый матч. Соответствовать уровню КХЛ, прогрессировать, с каждой игрой становиться сильнее. В первую очередь, прогресс должен быть в тренировочном процессе. Если он будет, то обязательно перейдет на игры. Его первая задача — подготовить себя на следующий год. Где бы он ни играл: в «Торонто» или «Сибири». Пока он молодой игрок, но в следующем сезоне с Димы будут спрашивать как со всех. Для этого нужно хорошо поработать летом, набрать пару килограмм. Если он хочет играть в большинстве, то должен быть лучше других ребят. Никому автоматически такие роли не доверят.

— Расскажите, как вы вообще оказались в «Сибири»?

— Я хотел работать в КХЛ. Это была моя мечта вернуться в Россию, быть полезным здесь и работать тренером. Я провел год в Финляндии, мне все понравилось, но больше не хотел работать за границей. Я общался с Кириллом Валерьевичем Фастовским и Сергеем Николаевичем Климовичем. Они рассказывали, что у «Сибири» в прошлом сезоне были проблемы с реализацией большинства. Мне поступило предложение поработать в этом направлении.

— Понимали, с какими исполнителями предстоит работать? Не со всеми ведь игроками можно добиться результата. Или для вас это вызов?

— Я изучал, смотрел как они играли в большинстве в прошлом сезоне. Но видео — это все-таки не тоже самое, что увидеть игрока живьем, поработать с ним. Естественно, я знал, что нужно что-то менять. И в плане исполнителей, и в плане психологии. Я понимал, что этот процесс будет непростой. Тренерская работа заключается в том, чтобы из «ничего» сделать «что-то». Зачем я нужен, если можно просто набрать звезд и они все будут решать сами?

— Есть мнение, что в большинстве все решают исполнители. Вы, как тренер по большинству, согласны с этим тезисом?

— Мастерство — это важно. Если его нет, то ты можешь хоть зарисоваться, но твои схемы не будут работать. Ни один лучший тренер в мире не поможет, если игрок не способен исполнить подкидку. В большинстве играют люди с повышенным хоккейным IQ. У нас есть парни, которые думают на шаг, два и даже три шага вперед.

— Что вы поменяли?

— Взять, например, Шарова. Саша никогда не играл раньше на лицевой линии. Раньше он выходил на большинство, но насколько я помню, только на полборта. И нашел себя, посмотрите, как он играет! Пьянов в прошлом сезоне играл на полборта, а сейчас полезен на «бампере», хотя в этой позиции его не видели. Я с ними поговорил, высказывал мнение, они все согласились со своими ролями. Это очень важно! Так случается далеко не всегда. Я увидел, что парни получают удовольствие от своей игры, от игры друг с другом, играя друг на друга. И им стало самим интересно, когда я стал давать что-то новое. Мозг привыкает к одному и тому же, а он должен работать. На протяжении всей регулярки мы готовим наше большинство к плей-офф, чтобы оно было вариативным.

— Вы об этом говорите с таким азартом…

— Это же творчество! Каждая заброшенная шайба — радость для меня. Я с ребятами живу этим и получаю удовольствие от каждого дня.

— Константин Шафранов в чемпионском составе «Авангарда» спрашивал самих хоккеистов, что они думают про розыгрыш большинства, разговаривал с ними. Каков ваш подход?

— У меня тоже самое. В начале сезона мы, бывало, по часу разговаривали. Мне было интересно их мнение, их взгляды. Нужно было понять, кто как мыслит. Они могут поддержать друг друга, если у кого-то что-то не пошло. Ведь бывает и так, что у одного не заладилось, а четверка на него обиделась. И получается дырка в корабле. Чтобы такого не было — я всегда слушаю ребят.

— Мозг большинства — Тейлор Бек? Я слышал, что он и в обсуждениях принимает наиболее активное участие.

— Он играл на этом месте на протяжении многих лет, знает все линии. Тейлор умеет отдавать. Он — игрок. У Бека в голове «дом советов». Но Шаров, Пьянов, Бутузов, Мерфи — все они участвуют. Без каждого из них ничего бы не было. Если бы Бек что-то придумал, а Шаров был бы не согласен — ничего бы не щелкнуло. Моя задача — их склеить.

— Бек станет хорошим тренером?

— Спокойно. Я считаю, что он может стать тренером по большинству сразу после завершения игровой карьеры: в КХЛ или даже в НХЛ. Потому что Тейлор видит игру и знает много фишек. Я в прошлом сезоне в «Юкурите» работал с Яркко Иммоненом — тоже самое. Помните такого? Он немало поиграл в России. Иммоннен такой же мастер игры в большинстве.

— У вас на три недели уезжал к семье Тревор Мерфи. Для вас это была серьезная проблема?

— Я не мог это контролировать. Эта договоренность была достигнута заранее. Естественно, остальные ребята из бригады большинства к Тревору привыкли. Что Бек, что Шаров уже знали, где нужно находиться, чтобы принять передачу от Мерфи. После его отъезда был определенный дискомфорт, но со временем адаптировались. Другой человек — другая моторика. Если бы Морозов, Ефремов или Аланов тренировался в этой бригаде — это другое дело. Но мы сначала наигрывали на этой позиции Чайковски, а он получил травму.

— По какому принципу вы искали ему замену внутри команды? Что должен уметь защитник, чтобы хотя бы частично Тревора заменить?

— Я выбирал по качеству передач, по уверенности. Нам нужны от защитника на синей линии длинные передачи. Когда мысль чуть-чуть задерживается, то все рушится. Я вижу, что у Аланова есть необходимое спокойствие, но у нас не было времени наработать связи. Для меня, конечно, это был стресс. Я должен был сделать так, чтобы каждый член спецбригады не переживал, не нервничал.

— Мерфи — крутой защитник, но я слышал, что он очень странный, своеобразный парень.

— Я нашел с ними общий язык, как и с другими парнями. Если что-то не так, я стараюсь с ним поговорить, понять его. Я считаю, что могу это сделать в неформальной обстановке. Возможно, в других командах у Мерфи и были проблемы. Не знаю. Но то, что он своеобразный человек — это однозначно.

— Вам интересно работать с игроками непростого характера?

— Это всегда проверка. Когда я приехал работать в Финляндию, у нас тоже были пацаны, выбранные в первом или втором раунде НХЛ, но с ними никто не хотел работать из-за их характера. Мне с ними было интересно работать. Некоторые идут на перемены, некоторые к этому не готовы. Один парень уехал в НХЛ, хотя мы его отговаривали. И какой итог? Уже вернулся, контракт с ним расторгли. Я знаю требования НХЛ и хочу помочь парням, которые хотят там заиграть. Хоккеисты должны чувствовать, что о них заботятся. Даже самые большие атлеты иногда напоминают детей.

— Шаров мог бы заиграть в НХЛ?

— Мы этого не знаем. Санька — хороший игрок! Но есть много деталей, которые нужно там исполнять. Забивать — это хорошо, но в НХЛ нужно быть лучшим и в своей, и в нейтральной зоне. Там хватает тех, кто умеет забивать. Но если ты не играешь детально, стоп-старт, на полборта, то ты не играешь в этой лиге. Оборона в НХЛ — это № 1. Если ты не можешь или не хочешь играть в обороне, то ты пропал.

— Оглядываясь назад, вы были сложным игроком для тренеров?

— Возможно.

— От чего это шло?

— В России никто толком не делал акцент на игру в обороне. Я приехал в Америку, забил в 18 лет 40 голов за фарм-клуб, но я не играл в обороне. Мы не привыкли в то время в России играть на тормозах, а в НХЛ площадка маленькая и играть нужно совершенно по-другому.

— Даже Виктор Тихонов вам не прививал игру в обороне?

— В ЦСКА все было завязано на атаке. Мы знали, что если соперник забьет три гола, то мы забьем четыре. Было много теории, но никто не разбирал игру в обороне детально, как сейчас. Сегодня хоккей ушел далеко вперед. Игроки получают массу информации. По сравнению с тем, что было: день и ночь.

— А если говорить не о хоккейных качествах, а о характере. У вас же были трения с тренерами? Вас и капитанства лишали…

— Да, и такое было. При Леониде Берестневе в «Амуре».

— Капитаном вы были и при Сергее Николаеве в «Металлурге». Он был своеобразным тренером?

— Своеобразный — да. Но мне с ним нравилось работать. Он ко мне относился с большим уважением, и это было взаимно.

— Много новых слов от него узнали?

— Конечно! Все, что есть в нашем русском лексиконе.

— Насколько его манера общения уместна в общении с нынешним поколением игроков?

— Абсолютно неуместна. Прежде всего, люди поменялись. Сейчас другой век, все ушло вперед. Как нас тренировали? Все ребята были зашуганы, запуганы. Опять же, у тренеров были рычаги, они могли наказать рублем. Теперь же с хоккеистами надо разговаривать, понимать их внутренний мир. Я не думаю, что в КХЛ остались тренеры, которые работают в таком стиле.

— Наверное, только Андрей Назаров.

— Но все-таки таких тренеров все меньше и меньше.

— В вашей юности была дедовщина?

— Естественно, была. Форму молодые разбирали, баулы таскали. Но все в меру, без жести.

— Часто ли на протяжении вашей карьеры были драки между одноклубниками?

— Не часто, но были.

— Вашему игроку Беку, когда он играл в «Автомобилисте», на тренировке орбитальную кость сломали…

— Это уже, конечно, перебор. У меня тоже было такое, что я дрался в раздевалке. За карьеру, наверное, раза два-три. Но руки после этого всегда жали.

— Если кто-то из ваших подопечных подерется — как вы с тренерской позиции будете на это реагировать?

— Я считаю, что нужно уметь контролировать свои эмоции. Такое не должно допускаться. Мы делаем одно дело, сезон длинный и тяжелый. Команда должна быть сплоченной.

— Ветераны, кто играл в СССР, нередко рассказывают байки о том, как накануне выпивали бутылку водки, а на следующий день шли канадцев обыгрывать. А в 90-е как было?

— Если сравнивать с тем, что есть сейчас, хоккеисты часто нарушали режим. Много кто сваливался в алкоголь. Сейчас пацаны — молодцы, понимают, ради чего они в хоккее. Большинство современных хоккеистов не пьют: это касается и КХЛ, и НХЛ.

— Пиво после игры — это норма?

— Каждому — свое. В Финляндии, где я работал, после игры спокойно пьют одну-две бутылки. Я не могу сказать хорошо это или плохо. Для меня лично это ненормально. Мне важно было быть чистым и свежим. Сразу после игры я начинал готовиться к следующей.

— «Сергей Кривокрасов — человек который, по-моему, выпил больше водки, чем я видел за всю свою жизнь». Это слова Джереми Реника.

— Я не знаю откуда он это взял!

— Как вы его настолько сумели впечатлить?

— Он идиот просто, вот и все (смеется)! Я уже читал где-то это его высказывание. Я никогда водку не пил, а уж с ним — тем более.

— В каких отношениях вы были с Реником?

— В отличных. Играли в одной тройке с ним и Амонте.

— У Джереми всегда был язык без костей?

— Всегда. Он вообще не фильтрует то, что говорит. Почему, вы думаете, его с телевидения уволили? Считаю, что в таком возрасте уже нужно себя контролировать. Может быть, это он с алкоголем перебрал (смеется)?

Прим. Sport24: 50-летняя легенда «Чикаго» рассказывал Уитни и Биссоннетту об отпуске в Португалии, который Джереми провел с женой Трейси и ее подругой Кэтрин Таппен, так же работающей на NBC. «Я был королем Португалии. Когда вы заходите в любое место, и у вас и справа, и слева по блондинке — вы стараетесь выглядеть еще более крутым и важным», — говорил Реник. Когда другие отдыхающие спрашивали, с ним ли обе эти женщины, он подшучивал: «Я подыгрывал им, словно каждый вечер мы втроем ложимся спать вместе».

Вторую часть интервью с Сергеем Кривокрасовым читайте на Sport24 в ближайшие дни. В ней он расскажет о влиянии на свою тренерскую какрьеру Джо Сакика и о том, почему покнул Финляндию.