Охотнички.
Сознаюсь честно, как на духу. Никогда не обидел ни одно животное. Тем более ни одного не убил. Хотя нет, вспомнил, одна собака погибла от встречи с бампером моего автомобиля – перебегала дорогу в неустановленном для этого месте. Но это было скорее её самоубийство. Ну, ещё курицу умерщвлял, по необходимости…
Мои сослуживцы по бригаде охраны водного района вступили в военное общество охотников. Мода пошла такая, потому что Сахалин, тайга, медведи…
Купили они себе ружья: ТОЗовки, ИЖи разных калибров и разной ствольности. Боеприпасы.
— Василич! Бери тоже себе такое ружьё! Вот, смотри, классная двустволка, горизонталочка, двенадцатый калибр, возьми такое же! — уговаривали меня штабные. — На утку пойдём, сезон скоро открывается.
Какой из меня охотник? Я, конечно, человек военный, стрелять научился со всех видов оружия, и, если придётся, врага могу поразить из «Калашникова» или из пистолета Макарова. Врага могу. Но вот невинных животных или птиц жалко. Помню, мама покупала живую курицу, потому что дешевле и свежее будет тушка, и звала меня.
— Юра, убей курочку, — говорила мама, — а перья я сама ей выщипну.
Я брал топор и нёс несчастную птицу за лапы к дубовой колоде. Замахивался и рубил ей голову, стараясь не смотреть жертве в глаза…
… Ну, уговорили. А, думаю, постреляю по мишеням, по банкам. Вступил в охотничье общество, купил себе в командировке во Владивостоке прекрасную двустволку — горизонталку ИЖ- 43 ЕМ и стал полноправным охотником острова Сахалин. Мужчиной себя почувствовал, эдаким Сталлоне. Вооружён и очень опасен.
Для охоты нужна собака. Кто будет тебе зайца выгонять или лису? Кто пернатых приносить из болота? На семейном совете собака мне была категорически запрещена.
— Хватит нам и кота, — заявили мне домашние, — была уже у нас собака.
Это мне на бездомную бродячую болонку намекнули, которую я притащил в новую квартиру во Владивостоке. Она тогда измазала мазутом все обои, естественные надобности отправляла когда хотела и где хотела, изгрызла новую обувь в прихожей. А ещё устраивала громкое ночное сафари за нашим толстым и ленивым котом Кешей.
Охотничья собака была у нас одна на всю компанию. Старший помощник начальника штаба Володя Резцов был хозяином спаниеля Шарапа. С этим ушастым созданием он не расставался никогда. На рыбалке Шарап приносил ему рыбу, украденную у других рыбаков, на охоте таскал подбитых уток.
Наступил день моего охотничьего крещения.
— С 27 августа открывается сезон на утку, поедем на моём «Урале» ко мне на дачу с ночевкой, — деловито сказал мичман Мерзляков, — там расположимся, возьмём самое необходимое и вперёд, в болота на реку Сусуя.
«Урал» — это его мотоцикл с коляской.
Женя Мерзляков – таёжный охотник со стажем, охотился всю жизнь. С нами в группе флагманский минёр Серёга Вяткин и Володя Резцов.
Ранним утром вчетвером втиснулись в мотоцикл, не забыли кроме оружия захватить с собой «выпить-закусить». Выпить взяли мы неплохо: шесть бутылок водки-«андроповки» и бутылку неразведённого «шила». Ну, закуска, конечно, стандартная, военная – тушенка, хлеб, сало, лук, огурцы.
На дороге бросили «Урал» и цепочкой вдоль реки Сусуя пошли по клюквенным кочкам в сторону залива Анива. Со стороны моря на клюквенные болота налетают кормиться самые различные породы уток Сахалина — кряквы, свиязи, шилохвости, нырки.
Идти пришлось около километра. Периодически кто-нибудь проваливался в болотную жижу по колено, зачерпывая её в сапоги.
Шарап бежал впереди, предвкушая свою собачью поисковую работу. На утиной охоте он уже бывал не раз со своим хозяином. Правда, в этом месте он ещё не охотился.
Наконец добрались до места и залегли между кочек в осоке. То тут, то там в высокой траве слышались смешки и голоса – в засаде мы были не одни.
Небо над нами было синее и чистое. Из всех пернатых впереди над заливом кружило несколько чаек. Утка плавала по морю и к нам лететь даже не собиралась.
Через час к нам подошел слегка поддатый мужичок с одностволкой и попросил соль.
— А чего это вы такие сосредоточенные, со стволами в небо? – спросил он. – Утка тут только к вечеру налетает, так что расслабьтесь.
Этой команды мы только и ждали. Тут же появилась плащ-накидка-самобранка. На импровизированной скатерти соорудили себе фуршет.
Серёга Вяткин набулькал по полстакана «андроповки», и мы со смаком захрустели солёными огурцами.
— Хорошо твоя Наталья огурчики квасит, — сказал мне Серёга, — пусть рецептом поделится с моей.
К полудню всем было уже хорошо. Шарап бегал по болоту с пустой банкой из-под тушенки в зубах. Мы травили анекдоты и периодически наполняли «гранчаки». Утки продолжали непринуждённо бултыхаться в заливе Анива. К вечеру все расслабились настолько, что промахивались мимо стаканов. Серёга Вяткин спал затылком на кочке, прижав к груди свою одноствольную «тулку». За горную цепь мыса Крильон медленно катилось солнце.
Утка налетела неожиданно, причем, казалось, со всех сторон сразу, когда стало темно, и небо окрасилось в багровые тона. На таком фоне хорошо были видны утиные силуэты.
Я растолкал Серёгу, и мы начали палить в небо со всех стволов. Везде – рядом и вдалеке — проснулись и другие охотники. Падали с высоты утки, Шарап искал их в темноте и приносил Володе. В перерывах между налетами мы наливали друг другу «за успешную охоту».
Совсем стемнело, уже почти ничего не было видно, но мы всё палили и палили, потому, что утка продолжала лететь с моря. Все были пьяны, как помесь бомжа со свиньёй. Не думаю, что я убил хоть одну птицу.
Вдруг в двадцати метрах от нас гулко ударилось об землю что-то тяжелое. Жалобно заскулил Шарап, пытаясь поднять добычу, и вернулся к нам.
— Не могу поднять, — на своём собачьем языке сказал он своему хозяину. Володя Резцов тяжело поднялся из положения «лёжа на спине» и шатко поплелся за Шарапом.
Вернулся он протрезвевший и суетливый от страха, молча выдернул из-под остатков трапезы плащ-палатку и опять убежал в ночь.
— Никак убили кого, — сказал Сергей Вяткин, — поохотились на свою голову, ребятки. Тикать надо.
— Не каркай, Серёжа, — отозвался из темноты Женя Мерзляков, — это не человек, оно сверху упало.
Володя с трудом тащил что-то завернутое в плащ.
— Уходим, ребята, пока нас не прихватили, — шепнул он нам, — мы лебедя подстрелили!
Как оказался злополучный лебедь в стае уток, непонятно. Но мы знали, что за него грозил крупный штраф.
Похватали в темноте уток, вещи, ружья и, держась по левую руку реки, двинулись гуськом в обратный путь. По болоту и трезвому идти тяжело, а тут в темноте кромешной, пьяные и обремененные ношей. Впереди шел Шарап, за ним Володя Резцов с лебедем, за Володей все остальные. Каждый нес в рюкзаке по четыре-пять уток разных пород. Серега несколько раз проваливался в болото и там, в грязи, норовил уснуть.
— Дайте мне поспать, сволочи, — ругался он, когда его тащили из болота.
Поскользнувшись на скользком берегу, я упал в реку. Меня вытащили, вытерли, поправили на плечах рюкзак с дичью, и мы двинулись дальше.
Когда через полкилометра вышли на дорогу, я понял, что у меня не хватает ружья.
— Ребята, у кого моё ружьё? — спросил я.
Выяснилось, что ни у кого.
— Во ****ь, придется возвращаться, туда, где ты падал, — тоскливо сказал Женька Мерзляков, — чую задницей, ты его, Василич, в речке утопил.
Двое остались ждать на дороге, а мы с Женей вернулись. Как он определил место моего падения? Фантастика! Или охотничий опыт? Для меня в темноте всё было одинаково. Такой же берег, такие же кочки на берегу, покрытые можжевельником и клюквой.
Мерзляков долго шарил в воде руками и, наконец, вытащил мой «ствол». Я вытер от грязи ружьё травой, и мы потащились к друзьям.
Аккумулятор у нашего мотоцикла не украли, как это обычно на Руси бывает, техника исправно завелась, и мы покатили в стойбище.
— Василич, ты остаешься готовить лебедя по двум причинам : умеешь готовить и поскольку проштрафился с утерей ружья. — сказали мне на следующий день охотники. — А мы поехали на второй заход.
Они не торопились, поскольку убедились, что утка днём на болота не летит, поэтому поехали ближе к вечеру. Тем более, что проснулись в полдень, затопили заново печь, поправили здоровье рюмкой водки. По всему было теперь видно, что они, расслабившись, не очень-то и стремятся в те утиные болота. Уток было набито достаточно, их ещё надо было ощипывать, потому что жёны не любили эту работу.
Всё же вновь загрузились в «Урал» и уехали уже без меня.
Вы никогда не готовили лебедя? Ой! Что я спрашиваю, ведь лебедей наш народ готовил только в царские времена. Ну, тогда курицу ощипывали? Видели, сколько от неё пуха? Так вот представьте, что этого пуха в сто раз больше! По крайней мере, мне так казалось, когда я ощипывал эту несчастную белую птицу, погибшую по недоразумению.
О том, что курицу моя мама обливала кипятком перед ощипыванием, я забыл напрочь.
Пух летал, падал, где не надо, белоснежная гора его росла, а объём работы не уменьшался. На задах Женькиной дачи я вырыл яму и носил туда лебединый пух, присыпая его землёй, чтобы не летал над участком. Мало ли, что там за соседи, начнут спрашивать, кто да что? Заложат ещё инспекторам.
Через два часа ощипанная птица лежала передо мной, и я приступил к операции. Особо не ухищряясь, нарезал её кусками с кулак величиной и положил в казан с водой. Бросил пару крупных очищенных луковиц. Когда, тыкая вилкой, я убедился, что дичь полусварена, посолил и продолжил варить. Мясо у лебедя оказалось тёмно-красным, а когда сварилось, то стало коричневым. Оно плавало в шурпе с пятнами золотистого жира. Хотя мясо было немного жёстким, как и у любой дичи, но на вкус было превосходным. Потом я начистил картошки и в кастрюле отварил её в этом же бульоне, зачерпнув его из казана. Посыпал сушеным укропом, который нашел в шкафчике. В чайнике вскипятил воду, добавил полпачки чая, кусочки лианы лимонника, которую срезал в лесочке и тоже кинул в чай. Когда чай заварился, и божественный аромат лимонника заполонил комнату, налил себе в чашку и сел к окошку.
За окном пошёл дождь, поднявшийся внезапно ветер гнул вершины лиственниц. Я сидел в теплой избушке, смотрел на улицу и думал: как там мои охотнички?
Через два часа вдали появилась троица, толкающая мотоцикл. Я быстро накинул плащ и побежал на помощь. Мокрые, злые и голодные мои друзья тащили средство перевозки от места той самой остановки, где мы бросили мотоцикл вчера. На этот раз аккумулятор всё же украли. Бросить там мотоцикл на ночь значило вообще его лишиться. Вот и пёрли на себе.
Зато когда они ввалились в избу, когда тепло от натопленной печи окутало их измученные и продрогшие тела, когда в ноздри шибануло ароматом горячего бульона и чая с лимонником, надо было увидеть их блаженные грязные рожи.
— Кушать подано! Садитесь жрать пожалуйста! — сказал я ставшую народной фразу.
Они покидали мокрую верхнюю одежду, мешок с трупиками уток в угол и расселись вокруг дощатого стола.
— Ну, ты молодец, Юра! Ну, есть же люди! Спаситель ты наш!– причитали они, окуная ложки в дымящуюся шурпу с кусками благородной дичи.
— Тут ещё соус с картошечкой, — принёс я им кастрюлю, — нагребайте, кто сколько может. А потом будет чай.
В общем, угодил. И хотя я не застрелил ни одной утки, мои друзья дали мне с собой домой пять уток. Причем сами их ощипали.
Великое дело знать поварское искусство! И совсем не обязательно быть охотником.