«Один в толпе вельмож он русских муз любил»: адмирал Шишков на службе Отечеству

В истории отечественной словесности найдется немного литераторов, которые подвергались таким же нападкам, какие обрушивались время от времени на этого человека. Ему посвящали едкие эпиграммы и памфлеты, его осмеивали, считали обскурантом и реакционером.

Материал опубликован в мартовском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

В истории отечественной словесности найдется немного литераторов, которые подвергались таким же нападкам, какие обрушивались время от времени на этого человека. Ему посвящали едкие эпиграммы и памфлеты, его осмеивали, считали обскурантом и реакционером. Но у президента Российской академии, основателя «Беседы любителей русского слова» Александра Шишкова была замечательная черта: он совершенно не обращал внимания на выходки литературных и политических недругов, поскольку был абсолютно уверен в своей правоте. К тому же представлял в высшем свете «военную косточку», являясь мореплавателем, адмиралом, храбрецом, не раз смотревшим в глаза смерти.

ДОН КИХОТ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ

Крайне негативную оценку этой исторической личности либеральные и коммунистические кураторы национальной литературы вдалбливали в головы соотечественников на протяжении почти двух столетий. В результате в учебниках за нашим героем закрепился образ мракобеса, неумного и бездарного ретрограда.

Со школьной скамьи все мы помним эпиграмму самого известного участника общества «Арзамас»:

Угрюмых тройка есть певцов —

Шихматов, Шаховской, Шишков.

Уму есть тройка супостатов —

Шишков наш, Шаховской, Шихматов,

Но кто глупей из тройки злой?

Шишков, Шихматов, Шаховской!

Шестнадцатилетнему юноше, пусть и гениальному, такие рифмованные филиппики простительны, а нам всем следует учесть, что Александр Шишков в начале XIX века — один из центральных персонажей русской словесности: поэт, писатель, критик, драматург, мемуарист. Он переводил с немецкого и итальянского (известно его прозаическое переложение поэмы «Освобожденный Иерусалим» Торквато Тассо).

Одним из первых произведений этого литератора стала написанная в 1780 году пьеса «Невольничество», в которой прославлялась Екатерина II, выкупившая христианских пленников у пиратов-мусульман из рабства. Чрезвычайно интересны путевые заметки Шишкова об Италии.

Он был далеко не самым плохим поэтом. Вот, к примеру, концовка его эпитафии Суворову:

Был двух империй вождь; Европу удивлял;

Сажал царей на трон и на соломе спал.

Сочиненная Александром Семеновичем строчка «В зимний холод всякий молод» стала пословицей, ушла в народ...

А еще он ввел в русскую литературу жанр «детских песенок» — стихов, написанных от лица ребенка.

Известный просветитель Николай Новиков печатал сочинения Шишкова в своем журнале «Детское чтение для сердца и разума».

«Детскую библиотеку» вездесущего моряка-словесника писатель Сергей Аксаков считал первой в отечественной истории художественной книгой для детей. Самый, наверное, популярный в России первой половины XIX века сборник, состоящий из переводов с немецкого и собственных сочинений Шишкова, выдержал десять переизданий. В центр своих стихотворений и рассказов автор ставил образ Дома — символ детства, счастья, родного очага, семейного уюта...

Уделял внимание и старинным текстам, первым перевел на современный (по состоянию на тот период) русский язык опубликованное в 1800 году графом Мусиным-Пушкиным «Слово о полку Игореве». Этот шедевр древнерусской литературы Александр Семенович оценивал так: «Невзирая на то, что слог оного уже во многих местах почти непроницаемым покрыт для нас мраком, сияет однако ж великими красотами». За тот перевод он был награжден «Большой золотой медалью» Российской академии. В 1805 году Шишков выпустил «Слово...» с пространными комментариями.

Собственные занятия литературой долго считал чем-то вроде хобби: боевой офицер большую часть времени проводил не в просторном кабинете за писательским столом, а в тесной кают-компании.

ПОД АНДРЕЕВСКИМ ФЛАГОМ

Он родился в Москве. Поскольку семья была небогата, мальчика послали учиться в Кронштадт, в Морской шляхетский кадетский корпус (на казенный кошт). Александр окончил его лучшим учеником: с детства предоставленный самому себе, Шишков рано научился упорно идти к цели, не рассчитывая на чужую поддержку. Кронштадт дал ему отличное образование. Молодой офицер в совершенстве освоил несколько европейских языков, запоем прочел и даже перевел книгу «Морское искусство, или Главные начала и правила, научающие искусству строения, вооружения, правления и вождения кораблей», ставший учебником для будущих флотоводцев.

Ему предложили остаться в корпусе преподавать морскую тактику. Но вскоре пришлось применить теорию на практике: в 1788 году началась война со Швецией. Велась она в основном на Балтике. Александр Шишков участвовал в Гогландском и Эландском сражениях, за проявленную доблесть был произведен в капитаны 2-го ранга, стал командиром 38-пушечного фрегата «Святой Николай». Затем недалеко от форта Красная Горка сражался против мощной эскадры герцога Зюдерманландского, вновь праздновал победу и получил очередное повышение. Командующий флотом адмирал Василий Чичагов предложил 35-летнему моряку стать своим флаг-офицером. Отличившийся в Выборгской битве Шишков был послан к императрице Екатерине II с донесением о победе. Государыня наградила героя золотой саблей с надписью «За храбрость». Александр Семенович получил в командование захваченный у шведов под Выборгом 64-пушечный линейный корабль «Ретвизан».

При Павле I Шишков стал генерал-адъютантом, вице-адмиралом, первым (во всех смыслах) историографом отечественного флота, а также директором Адмиралтейского департамента, ведавшего научной и кораблестроительной деятельностью морского ведомства. Руководил библиотеками, музеями, мастерскими, обеспечивал снаряжение отправлявшихся в дальнее плавание судов, занимался рассмотрением различных проектов, изобретений, изданием книг по морской тематике. Особое внимание уделял учебным заведениям — он всегда живо интересовался вопросами образования молодежи.

С воцарением Александра I заслуженный адмирал оказался не у дел. Нового царя окружили либерально настроенные, воспитанные на западноевропейских идеалах сановники. Шишков, в ту пору уже убежденный консерватор, не вписывался в круг «младореформаторов», более того — обвинял императора в незнании отечественных традиций, в некритичном следовании «духу времени», искренне полагал, что «несчастное в государе предубеждение против... всего прежнего устройства и порядка внушено ему было... окружавшими его молодыми людьми, воспитанниками французов, отвращавшими глаза и сердце свое от одежды, от языка, от нравов — словом, от всего русского».

В результате адмирал «отстал от двора». В 1802-м подал в отставку и целиком посвятил себя научным и литературным занятиям. С государственной службой, казалось, покончил навсегда. Неприязнь царя к нему была такой сильной, что при формировании Государственного Совета в 1810 году включать Шишкова в новый орган управления империей Александр I наотрез отказался, заявив: «Я скорее соглашусь не царствовать».

БОРЬБА С ГАЛЛОМАНИЕЙ

В войну с Наполеоном Россия вступила в 1805-м. Действия третьей антифранцузской коалиции вскоре завершились ее поражением под Аустерлицем, но еще за два года до этой катастрофы Александр Шишков опубликовал «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», где, что называется, бил в набат: Россия уже фактически захвачена французами, «они запрягли нас в колесницу, сели на оную торжественно и управляют нами, а мы их возим с гордостию, и те у нас в посмеянии, которые не спешат отличать себя честию возить их!».

Адмирала крайне беспокоила галломания российской элиты — восхваление «передовой молодежью» всего иностранного, усиление чужеземного влияния на все сферы общественной жизни: речь, одежду, моду, воспитание...

«Они учат нас всему: как одеваться, как ходить, как стоять, как петь, как говорить, как кланяться и даже как сморкать и кашлять. Мы без знания языка их почитаем себя невеждами и дураками. Пишем друг к другу по-французски. Благородные девицы наши стыдятся спеть русскую песню... Народ, который все перенимает у другого народа, его воспитанию, его одежде, его обычаям наследует; такой народ уничижает себя и теряет собственное свое достоинство; он не смеет быть господином, он рабствует, он носит оковы его, и оковы тем крепчайшие, что не гнушается ими, но почитает их своим украшением», — возмущался Шишков.

«Прогрессивные» круги, разумеется, встретили этот его трактат в штыки. На страницах газеты «Северный вестник» представили русского патриота почитателем «российской отсталости»: «Как можно заставлять нас идти по стопам предков наших с бородами и хотеть, чтобы просвещенные нации не имели никакого над нами влияния? Вы этак захотите обуть нас в онучи и одеть в зипуны?»

Своим критикам Александр Семенович ответил спустя годы: «По сочинениям их, я был такой преступник, которого надлежало запереть и взять с меня ответ, каким образом дерзнулся я говорить, что русскому надобно русское воспитание. Они упрекали меня, что я хочу ниспровергнуть просвещение и всех обратить в невежество, что я иду против Петра, Екатерины, Александра и проч.; тогда они могли так влиять, надеясь на великое число зараженных сим духом, и тогда должен я был поневоле воздерживаться; но теперь я бы ткнул их носом в пепел Москвы и громко сказал: Вот чего вы хотели!»

«Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» в начале XIX столетия явилось, по сути, программным манифестом формировавшейся «Русской партии».

«ОН СЛАВЕН СЛАВОЮ ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА...»

В Военной галерее Зимнего дворца, где собраны портреты всех участвовавших в Отечественной войне и Заграничных походах русских генералов, нет изображения адмирала Шишкова. По какой-то причине англичанин Джордж Доу работу над ним не завершил...

Не представлен в галерее и единомышленник Александра Семеновича — генерал от инфантерии, главнокомандующий Москвы граф Федор Ростопчин. А ведь они сыграли огромную, даже ключевую роль в победе над французами: один — обратив Златоглавую в пепел, другой — являясь главным идеологом Отечественной войны и, как бы сказали сейчас, «рупором Зимнего дворца». В апреле 1812-го Александр I предложил Шишкову вернуться на госслужбу — сменить на посту государственного секретаря Михаила Сперанского, обвиненного в заговоре в пользу Наполеона.

О переправе французской армии через Неман адмирал узнал в ночь на 13 июня, находясь в Вильне. Срочно вызвавший его император поручил Александру Семеновичу «написать приказ... о вступлении неприятеля в наши пределы». В монарший рескрипт на имя председателя Государственного совета и Комитета министров графа Николая Салтыкова были вписаны тогда вошедшие в историю слова: «Оборона Отечества, сохранение независимости и чести народной принудили Нас препоясаться на брань. Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем».

Александр Шишков сочинял тексты, в которых от имени российского самодержца излагал собственные взгляды на происходившие события.

«Не нужно напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество и свободу. На начинающего Бог!» — гласил приказ по армии.

«Да найдет враг на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина!» — читали русские люди в манифесте «О сборе внутри Государства земского ополчения».

«Народ русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров; соединитесь все: с крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют», — звучали по всей стране слова знаменитого воззвания.

Составленные Шишковым манифесты поднимали дух русского народа, укрепляли его патриотическое сознание. Пропаганда была очень эффективной: только в Московской губернии собрали 31 959 ратников, и уже в августе-сентябре 1812 года они сражались в составе русской армии под Бородино.

Благодаря исполненным страсти и веры в победу шишковским текстам война с Наполеоном (а это была уже четвертая кампания, прежние проходили в 1799, в 1805, 1806–1807 годах) стала поистине отечественной, священной и народной (строчки поэта Василия Лебедева-Кумача «Пусть ярость благородная / Вскипает, как волна, — / Идет война народная, / Священная война!» — фактическая цитата из написанных Шишковым воззваний).

Как отмечал более века спустя вспомнивший об адмирале Владислав Ходасевич, «слова его сделались лозунгами Отечественной войны и остались памятниками ее. Их повторяли тогда и еще сто лет после, уже не зная, кем они были сказаны. Это и есть народная слава».

Недруг Александра Шишкова, знатный «арзамасец» по кличке Асмодей, Петр Вяземский был вынужден признать в 1841 году: «Во время оно мы смеялись нелепости его манифестов... но между тем большинство, народ, Россия читали их с восторгом и умилением, и теперь многие восхищаются их красноречием; следовательно, они были кстати».

Когда Наполеон занял Москву, соотечественников ободряли слова государя (и его незаменимого помощника): «Не в ту страну зашел он, где один смелый шаг поражает всех ужасом и преклоняет к стопам его и войска и народ. Россия не привыкла покорствовать, не потерпит порабощения, не предаст законов своих, веры, свободы...»

Освобождение территории нашей страны от неприятеля завершилось 14 декабря 1812 года. Через шесть месяцев после начала Отечественной (священной, народной) войны ее главный идеолог вернулся в свите Александра I в Вильну, где был пожалован орденом Александра Невского с формулировкой: «За примерную любовь к Отечеству».

За сим последовал Заграничный поход: Бауцен, Кульм, Дрезден, Лейпциг... И пусть в сражениях адмирал Шишков не участвовал, постоянно находясь «при особе государя», 60-летнему государственному секретарю порой приходилось туго. Вот как он описывал, к примеру, свою «рабочую обстановку»: «В жидовской корчме... сел на деревянном треножном стуле за столик, на котором едва могла поместиться чернильница с листком бумаги, и при копеечной сальной свече принялся за работу... сверху, на бумагу, падали тараканы, которых я беспрестанно должен был отщелкивать».

НЕИСТОВЫЙ РЕВНИТЕЛЬ РУССКОГО ЯЗЫКА

В 1814 году император освободил его от обязанности госсекретаря, назначив членом Государственного Совета. Помимо того Александр Шишков возглавил Российскую академию, созданную Екатериной II и княгиней Екатериной Дашковой как центр по изучению русского языка и русской словесности.

«Поистине, язык наш есть некая чудная загадка, поныне еще темная и не разрешенная. В каком состоянии был он до введения в России православной христианской веры, мы не имеем ни малейшего о том понятия... Но вдруг видим возникновение его с верою. Видим в нем Псалтырь, Евангелие, Иова, Премудрость Соломонову, деяния Апостолов, послания, ирмосы, каноны, молитвы и многие другие творения духовные. Видим его в оных не младенцем, едва двигающим мышцы свои; но мужем, поражающим силою слова», — писал Шишков, под руководством которого возобновилось составление «Словаря Академии Российской». Сам он добавит туда примерно тысячу слов.

Шла работа и над «Словарем церковнославянского и русского языка» (будет издан в 1847 году). Выпустили множество книг по истории, подготовили новую «Русскую грамматику». В губернских городах открыли 32 библиотеки.

В 1820-е адмирал-просветитель поставил перед сотрудниками задачу создания общеславянского словаря. Для этого решил создать в Петербурге общую для славянских народов библиотеку, для чего организовали планомерный сбор материалов в Польше, Чехии и Сербии. С середины 1830-х академия обратится к истории. В поисках древних упоминаний о славянах у нас станут переводить византийские хроники Льва Диакона, Константина Багрянородного, Прокопия, Иоанна Кантакузина, Георгия Синкелла, Феофана Византийца.

МИНИСТР НАРОДНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ

В конце царствования Александра I Шишкова снова призвали на службу. Царь предложил ему кресло руководителя Министерства народного просвещения и главноуправляющего делами иностранных вероисповеданий. «Министра честного наш добрый царь избрал», — откликнулся на это назначение Пушкин. Но адмирал не собирался быть «добрым министром». Его целью было искоренить Российское библейское общество, которое открыто декларировало идеи экуменизма, заявляло о приближении времен, «когда будет одна божественная христианская религия во всех различного образования христианских исповеданиях».

По сути действовала — с опорой на широко распространившиеся к тому времени по России масонские ложи — тайная организация по борьбе с Православной церковью.

«Вольных каменщиков» адмирал Шишков откровенно не любил и прямо говорил, что они проповедуют заимствованные «у чужеземных лжеучителей злочестивые правила», — и все это совершается «под видом изъяснения таинств природы, толкования Священного писания и защищения прав гражданина и человека».

Осенью 1824 года Александр Семенович направил императору несколько записок, обосновывавших необходимость закрытия библейских обществ. Царь промедлил, и запрещать их пришлось уже Николаю I.

Министр возражал против переводов Священного Писания с церковнославянского на литературный, видя в этом кощунственное переложение сакральных текстов с «языка церкви» на «язык театра».

В первом же докладе государю Шишков просил высочайшего позволения составить план, «какие употребить способы к тихому и скромному потушению того зла, которое хотя и не носит у нас имени карбонарства, но есть точно оное, и уже крепко разными средствами усилилось и распространилось». Тайную крамолу предлагалось «потушить» ужесточением цензуры, например, запретить исторические сочинения, если в них обнаруживалось осуждение монархического правления в России. Также подлежали запрету любые попытки оправдания восстаний и возмущений...

Новый устав о цензуре был принят в марте 1828 года, а вскоре — мавр сделал свое дело, мавр может уходить? — Александр Семенович Шишков с поста министра просвещения «по преклонности лет и по расстроенному здоровью» был отставлен.