«Я полезу на нож за русское слово»
Язык творит народ – это мнение лингвистов бесспорно. Но есть смысл внести дополнение. А время? Разве само время не вынуждает народ вносить в язык изменения? Разве не время определяет, приживётся то или иное слово или фигура речи? Разве не с течением времени какое-то слово приобретает своё окончательное значение?
«Ребятами» раньше называли солдат. Царские приказы начинались с обращения «Ребята!». Потом слово перешло в жаргон. «Ребятами» стали звать мазуриков (мошенников) с Сенной площади. Сегодня так называют и детей, и солдат, и просто молодых людей. И это многозначное значение, скорее всего, окончательное.
В одном из писем Пушкина князю Вяземскому можно прочесть его шутливую просьбу: «Не пиши мне добрых критик». Странно, правда? А сегодня слово «критика» употребляется только в единственном числе.
Привередливый князь Вяземский считал, что русский язык может обойтись без таких новинок, как «пациент», «метаморфоза», «индивидуум», «популярность», «эра», «этюд». Даже такие слова, как «бездарность» и «талантливый» казались ему никуда не годными.
Вяземский был против и слова «фонтан», считая что «водомёт» более подходит для русской речи. Представьте заголовок известного стихотворения Пушкина не «Бахчисарайский фонтан», а «Бахчисарайский водомёт».
То, что первый наш толковый словарь составил, потратив на это 53 года, человек нерусского происхождения, тоже кое о чём говорит… «Я полезу на нож… за русское слово!» – писал Владимир Даль. Был повод?
Что-то происходило с русским языком уже в то время. Не случайно же Владимир Иванович (Иоганнович) писал: «Пришла пора подорожить народным языком… Русской речи предстоит одно из двух: либо испошлеть донельзя, либо, образумясь, своротить на иной путь».
Что подразумевал он под «испошлением»? Трудно сказать, потому что мы даже приблизительно не можем представить, какой была пошлость в то время. Конечно, даже близко не такая, как сегодня.
Скорее всего, пошлостью в представлении Даля была нелепость в построении устной и особенно, как ни странно, письменной речи. Ну, так её и сегодня хватает.
Словарь Даля печатался частями в журналах. Каждую очередную публикацию публика ждала с нетерпением, читая с не меньшим интересом, чем новомодный французский роман.
«Комната русского культурного человека – это стол, стул и Даль», – говорили потом целое столетие.