От счастья летаю. Спасибо Алтаю! Елистратов Владимир
В начале лета 2023 года я получил на свой ветхозаветный мэйл (не люблю я все эти вотсап, за коки цап, телеграм, прикройте срам, и тому подобное, пардон, конечно), так вот получил я письмо.
В нем говорилось о том, что меня приглашают в Алтайский край на Всероссийский фестиваль «Шукшинские дни на Алтае». Все оплачено: перелет, проживание, трансферы, питание. Надо только несколько раз выступить. Рассказать про Василия Макаровича и вообще про язык и культуру. Я такие вещи люблю. «Про язык и культуру». Это как за жись пошептаться. Можно про суффикс «оньк», можно про «африканский вектор геокультурной стратегии в свете последних установок президента». Свобода полная. Как в ЛГБТ-бане.
Спрашивают: Вы согласны? Я отвечаю: согласен. А сам думаю: везет же чертановской интеллектуальной шпане!.. Никогда не был на Алтае, а теперь вот зовут.
Говорю жене с гордостью:
- А меня на Алтай зовут.
Жена, с законной иронией:
- А чего это вдруг тебя туда зовут-то? Не звали – не звали, и вдруг на тебе – позвали!..
- Там Шукшинский фестиваль. Про язык и культуру буду рассказывать.
- А ты про них много знаешь?
Это она так шутит, чтоб я не забронзовел и не разборзелся. Отвечаю в том же нашем семейном духе:
- В пределах начальной нигерийской школы.
- А ты был там, в Нигерии-то этой?
- Нет. Но меня туда приглашали.
Это, кстати, правда. Меня недавно приглашали в Нигерию и в Того открывать российский культурный центр. Но я отказался.
- И чего ж ты не поехал?
- Жарко там. Сорок пять в тени.
- Вспотеть боишься? – это ее стиль. Мне сразу вспомнилось шукшинское: «Ботинки не жмут?» - «Нет, ботинки не жмут, у меня, знаете, другая беда: ноги потеют, прямо замучился». Помните, в «Калине красной»? Но я промолчал.
- Я жару плохо переношу.
- Ага, и меня.
- Нет, тебя я хорошо переношу.
- Ладно. Проехали. Сколько?
- Что «сколько»?
- Сколько стоит твоя поездка на Алтай?
- Нисколько, там все администрация оплачивает.
Она подумала и произнесла мечтательно:
- А я никогда не была на Алтае. Я тоже хочу на Алтай. Можно мне тоже на Алтай? И ребенку тоже? Когда мы еще съездим на Алтай?
- Сейчас узнаем.
Я написал организаторам фестиваля. Пишу: все доплатим, перелет, трансферы, проживание, питание. Можно? Жду. Буквально через пару минут ответ: конечно, можно, только мы не сможем перелет им оплатить, а питание, проживание, трансферы – это не проблема, мы их в состав делегации включим. Я: ого! А им что надо будет делать? Тоже выступать? Жена что-нибудь про выделение причастного оборота еще сможет рассказать, а вот сын вряд ли выступит, ему всего одиннадцать лет, может не справиться. Алтай отвечает: шутка зачтена, не надо им выступать, вместе втроем два раза по красной дорожке пройдете – на открытии и на закрытии – и все.
Думаю: хорошие люди. Красная дорожка… Никогда по красным дорожкам не ходил. Только один раз, в юности, по красному ковру коридора райкома комсомола Бабушкинского района города Москвы — получать выговор с занесением.
Жена была очень довольна и заочно взасос полюбила Алтай. Сын отнесся к предстоящей поездке в целом нейтрально и все время пытался узнать, чего там будет интересного.
Мы посмотрели программу. Барнаул, Бийск, Сростки. Беседуем с сыном. Сын, задумчиво-недоверчиво:
- Барнаул… А что есть в Барнауле?
- Музей.
- Ну, музеи везде есть…
- Библиотека.
- Это уже совсем… Докатились…
- Не кощунствуй, раб цифры… Тааак… Набережная Оби.
- ОБИ и в Москве есть.
- Это не магазин, а река такая – Обь.
- Ааа, знаю.
- Там можно на кораблике покататься.
- Хорошо. Еще что? Зоопарк там хотя бы есть?
- Есть… Хотя бы… Тут написано, что в зоопарке Барнаула… есть… манул. Это кто это такой?
- Ты что, манула не знаешь?
- Нет. Это что-то вроде суслика?
- Сам ты суслик! Манул – это редкая киса. Хочу к манулу. «В зоопарке Барнаула посетить хочу манула!» Я Пушкин!
- Ну и слава Богу! Давай, Пушкин, собирай трусы, носки… Что там еще? Завтра вечером летим.
Ну и полетели.
Я не сказал, что пригласили меня на Шукшинские дни не просто так. Мне всегда нравился Шукшин. И всегда он оставался для меня большой загадкой. Вроде бы все у него просто, а задумаешься, приглядишься, вчувствуешься – ой как все непросто. Я настолько в свое время увлекся Шукшиным, что (уже больше двадцати лет назад) даже составил словарь языка этого писателя. Ну, составил и составил.
И вот проходит уже почти четверть века – и я на родине Шукшина. Вроде как в качестве специалиста по его языку и стилю. Да, прав был Корней Иванович Чуковский: в России надо жить долго. Равняюсь на Чуковского.
Поездка была замечательная. Прошлись по красной дорожке. Жена очень волновалась, я – немного волновался. Сын шел по ковру славы, как Чингисхан по евразийским степям.
Манула – посетили. Хороший зверь. Похож на нашего старшего по подъезду.
На кораблике покатались. Обь – понравилась.
Жили мы в прекрасных гостиницах. Жрали – как манул.
Я, как положено, выступил насчет Шукшина, а также насчет языка и культуры.
На закрытии фестиваля во время концерта был очень трогательный момент: на сцену выбежала собачка и долго виляла хвостиком в такт музыке. Я в своем заключительном выступлении так честно и сказал, что лучше всех за все время фестиваля, по моему мнению, выступила собачка, ну уж точно лучше меня.
Я очень обогатился в языковом отношении. Например, в Бийске видел рекламу шаурмы: «Шава – это пушка!» Там же, в Бийске, в туалете местной библиотеки, прочитал объявление: «Уважаемые Хеопсы, смывайте ваши пирамиды!» Много было всего интересного.
Красочная виньетка была нарисована в аэропорту Барнаула перед вылетом в Москву. Мои дремали. Я сидел в подаренной мне на фестивале кепке с портретом Шукшина и надписью «Нравственность есть правда». Ко мне подсел мужик, очень, кстати, похожий на Василия Макаровича, поиграл желваками, глядя на мою кепку:
- С фестиваля?
- С фестиваля.
- Из Москвы?
- Из Москвы.
- А я из Бийска. Вот в Москву лечу к дочке. Ну что, понравился вам наш забег в ширину?
Я насторожился. Это была цитата из Шукшина.
- Понравился. Получился маленький, аккуратненький такой бардельеро, — принял я правила игры.
- Колыхнули атмосферу?
Мы волшебным образом перешли на цитаты из Шукшина. Мне игра понравилась. Мужику явно тоже:
- Вот так и надо! Чтоб земля зачесалась. На Руси без этого нельзя. Времена нынче сложные. Чего в мире творится. Все – горшок об горшок. Все на нас рыпаются. Байден этот…
- Аборт козлиный.
- Не говорите… волос на одну драку. А ведь сел на шею Европе и ножки свесил. А Европа… От наших щедрот завязался у них жирок на пупке. А теперь все. От нашего газа отказались и…
- Сдохла та курочка, которая золотые яички несла, — злорадно улыбнулся я.
- Точно, — согласился мужик. – Все они хотят нас сожрать. Видят нашу Сибирь-матушку и наш Алтай-батюшку – и губа титькой. Разлысили лоб… А хуху не хохо?
- А Шольц этот… - подначивал я.
- Три извилины и все параллельные. От него ж козлиным потом пахнет. А упрям, как напильник. Вроде телефонного столба – прямой и скучный…
- Вот-вот… А Макрон…
- Профурсетка в штанах. Смесь козла с «грюндиком». Восторженный конь. Бледная глиста с дипломом. Трясет кудрями, как… А ведь думает, что судьбу за хохолок держит.
- С ними всеми вообще говорить невозможно.
- С ними говорить – что колено брить. Надо сперва полбарана сожрать.
- Ничего, скоро им всем амба. Будут сидеть и слушать вальс «Почему деньги не ведутся». Особенно меня все эти Польши с Прибалтиками удивляют…
- Всякая гнида желает стать вошью. Гной у них в жилах. Лишь бы день урвать.
- А золотой этот миллиард…
- Лежит, как удав на перине… Все, намахались, ребята, театральными мечами… Ничего-ничего, они у нас, дикошарые, станцуют железное балеро…
- Краковяк вприсядку…
Мы еще минут двадцать обменивались цитатами, пока наш общий шукшинский цитатник не был исчерпан. Мы распрощались.
Интересно, возможен ли такой разговор на нормальном русском языке с цитатами из Шукшина и прочей русской классики лет через сорок, когда не будет никаких Шольцев, Макронов, а уж Байдена точно. Но все равно будут какие-нибудь другие «аборты козлиные». Или наши потомки будут «жевать мочалку» из «звякающего чужого набора»? Это все тоже из Василия Макаровича.
Не знаю, не знаю. Но Шукшина, кажется, в школьную программу наконец-то вернули. И то хлеб.
Спасибо Алтаю.
