«У нас говорили: „Работал много, спал на кулаке, поэтому кулак“»
— Ну, допустим, кого-то там репрессировали, сколько-то там миллионов. Но ведь это же всего лишь 2% населения, несущественно. Да и вам-то чего переживать? У вас же в роду графьев не было, вам какая печаль?
Представьте, что вы сидите в офисе где-нибудь в Лондоне, работаете с таблицами. И тут новость: Пьётр Иванофф из соседнего отдела сидит в тюрьме. Ему заблокировали банковские счета за то, что он русский, потом отобрали ипотечную квартиру. Он пытался договориться с банком об отсрочке, но обиделся, когда его назвали «русской свиньёй», и произнёс п-слово в адрес клеркессы. Теперь мистера Иваноффа обвиняют в преступлении на почве ненависти, года три тюрьмы дадут.
Вы ужасаетесь. Встаёте из-за стола, начинаете ходить по комнате и тяжело дышать, к вашему лицу приливает кровь. Коллеги с большим удивлением спрашивают:
— Александр, откуда такие эмоции? В Лондоне меньше процента русских, ничего страшного не случится, даже если их всех посадят в тюрьму, где, по совести, им самое и место. Да и вы-то чего переживаете, вы же не русский?
У этого аргумента есть три изъяна.
Во-первых, недостаточно быть психопатом, чтобы отрицать эмпатию, надо быть безнадёжным дикарём. Психопаты не испытывают сострадания, но они понимают, что большая часть других людей — испытывает. А дикари не понимают. Им кажется, будто снимать скальпы с незнакомцев или варить их в котлах — абсолютная норма, ничего тут такого нет.
Некоторые чернокожие преступники в США бывают очень удивлены, когда присяжные назначают им суровый срок за жестокость, проявленную во время совершения преступления. Преступники думают так: «Присяжные не знакомы с той девушкой, которую я избил рукояткой пистолета, это не их родственница и не их подруга, поэтому им будет всё равно». Присяжным, однако, не всё равно: они сочувствуют даже незнакомой девушке. Мы свысока смотрим на американские гетто, обитатели которых не знакомы с элементарной эмпатией, однако мы хвалим советские школы, где нас учили смеяться над бедами «классовых врагов».
Во-вторых, ужасающийся Александр из примера с Лондоном вполне может быть русским: просто его коллеги про это не знают, так как имя у него стандартное для англоязычного мира, фамилия — нейтральная, а про своё происхождение он не счёл нужным рассказать.
Аналогичным образом у очень многих в России действительно есть предки из «графьёв».
Немного занимательной комбинаторики. У любого человека есть 4 прадеда и 4 прабабушки. Дворян до революции в России было примерно 1,5%. Возводим в восьмую степень, и получаем, что сейчас в России живёт около 17 млн человек с дворянскими корнями. Можно посмотреть и с другой стороны. Крестьян в Империи к 1917 году было около 77%. Снова возводим в степень и видим, что сейчас в России только 13% населения имеет чисто крестьянское происхождение: у остальных кто-нибудь из относительно близких предков был если не дворянином, так значит купцом или, например, священником. (Для зануд: я сильно упростил, однако если мы подсчитаем всё точно, то будет ещё хуже).
В-третьих, довод подразумевает, будто при Ленине и Сталине репрессировали одних только столбовых дворян, причём не ниже барона. Как я показал выше, даже это было бы непростительным преступлением большевиков, однако на самом деле репрессировали все сословия, включая крестьянское.
Вот, например, выписка из протокола 1937 года. Священника расстреляли за антисоветскую агитацию, которая неизвестно в чём состояла, и за то, что он «агитировал женщин водить детей в церковь» (ссылка). Обратите внимание: в выписке указано, что в 1932 году священник уже отсидел три года. Это было тогда нормой — коммунисты постоянно грабили, арестовывали и сажали священников в тюрьму, а конкретно в 1937–1938 годах был выплеск жестокости, когда многие из них вместо очередной ссылки или очередных 3–5 лет тюрьмы были отправлены на казнь.
А вот немного про раскулачивание, от Сергея Обогуева. Это воспоминания крестьян (ссылка):
«Село наше было большое. В нем жили разные люди — и богатые, и бедные. Я хорошо помню, что деревенская беднота чаще не богатела именно потому, что предпочитала работе пьянку да болтовню. А работящие — кулаки да середняки — им были не по нутру».
* * *
«Кулаки помогали бедным работой, хлебом. Поработаешь у них на поле, они тебя напоят, накормят и еще с собой дадут. Мы довольны были. Пойдешь к ним, с радостью встречают. А как иначе? Ведь работник пришёл. Жалко их было, когда раскулачивали. У нас сильно богатых крестьян не было. Не было таких, которые круглый год работников держали. А когда сезон сельхозработ начинался, тогда мы шли к ним в наём. Мы к кулакам относились как к нашим помощникам в жизни. Кулаки – это самые добрые и трудолюбивые люди. За то, что они трудились не покладая рук, их и раскулачили. Среди бедных было много бездельников и подхалимов. Таких власть ценила».
* * *
«У нас говорили: „Работал много, спал на кулаке, поэтому кулак“»
* * *
«Кулаки – это люди, которые умели работать, они умели посеять и пожать. Не ленились. А лодыри спали до обеда, но хотели жить хорошо. Тех, кто был побогаче, ссылали. Вывозили в лес и как хочешь, так и живи. Многие загинули, замерзли».
* * *
«До колхозов у нас кулаки, конечно, были. Это была всего одна семья, которая жила в нескольких дворах. Но они не задавались, всегда с нами здоровались. У них были такие же машины, что и у нас в коммуне. Но телеги у них были на железном ходу. Лошади – добротные, породистые. Земли у них было много. Пастбища – отдельные. Они даже молотильную машину себе купили. Для нас это чудо какое-то было. Всей деревней ходили смотреть, как она работает. Мы-то вручную молотили. Потом они за плату для всей деревни молотили. А как колхоз образовали, богатство у них и отобрали. А самих мужиков тут же за деревней расстреляли. Потом их тела в одну яму сбросили и землёй засыпали. А нам сказали, что их богатство на темноте и крови нашей сколочено».
* * *
«А как с кулаками советская власть обходилась?! Один Бог знает, да те, кто пережил всё это! Кто такой кулак был в их понятии? – Наживший богатство на чужом труде. А на самом деле это был тот, кто своим горбом все заработал. А кто не работал, тот и беден был. Кто же ему мешал землю разрабатывать, пахать, сеять? Работал бы как следует, и он был бы богатым».
* * *
«Кулаками считали тех, кто имел несколько коров, коней. Отбиралось все: и хозяйство, и дом. С собой можно было взять пару белья и хлеба ребятишкам, а то и вовсе — ничего. Выселяли в Нарым (это за Томском) в тайгу, в болота».
* * *
«Моего отца сочли кулаком и решили раскулачить. Никогда не забуду этого кошмара. Они тогда никого не пожалели. И это несмотря на то, что мы, восемь детей, были один меньше другого. Когда у нас всё забирали, сильно избили отца. За что? За то, что он накопил для них столько добра? Какие же наши родители были сильными людьми! Когда избивали отца, уводили скот и грабили дом, эти грабители не увидели ни слезинки на маминых глазах, не было никаких причитаний. Наш дом сожгли. Эта страшная картина всю жизнь стоит у меня перед глазами».
По этой ссылке много ещё, я для примера чуть-чуть процитировал. Раскулачивание было массовым, затронуло очень многих крестьян. Сейчас неокомми говорят, что кулаки — это якобы сельские ростовщики. Полагаю, это ошибка.
Во-первых, при советской власти заниматься ростовщичеством было невозможно, так как должнику было бы достаточно обратиться к властям, чтобы ростовщика посадили за ростовщичество по соответствующей статье. Во-вторых, в некоторых сёлах Тамбовщины в 1920-е доля «кулаков» доходила до 50% — это по свидетельству самих коммунистов, проводивших там карательные операции (ссылка). Технически невозможно, чтобы 50% «кулаков» жировали на эксплуатации 20% бедняков.
В-третьих, процитирую из статьи «всесоюзного старосты» Михаила Калинина в «Известиях»:
Говорить о кулаке как об общественном слое сейчас можно только в том случае, если считать, что всякий сельскохозяйственный предприниматель есть кулак, если по инерции военного коммунизма всякого исправного крестьянина считать кулаком. Кулак — это тип дореволюционной России. Кулак — это жупел, это призрак старого мира. Во всяком случае, это не общественный слой, даже не группа, даже не кучка. Это вымирающие уже единицы.
Наконец, следует учесть, что «кулаков» и «подкулачников» редко расстреливали немедленно. Обычно их ссылали семьями в неприспособленные для жизни места: или в огороженные колючей проволокой лагеря, или в морозные пустоши, или на стройки коммунизма. Цитирую, например, из воспоминаний Сергея Голицына (ссылка):
Когда-то алтайский край по рекам Катуни и Бии и по их притокам славился своим плодородием, тучными нивами, обилием скота, трудолюбием жителей.
Когда-то их отцы и деды переселились сюда из разных губерний европейской России, раскорчевали лес, распахали целину, где лесную, где степную, построили по берегам рек и речек избы, а как освоились, артелями возвели храмы, деревянные и каменные. Житницей богатой Сибири называли Алтайский край с городами Барнаулом и Бийском. Так было.
А потом началась коллективизация. По указанию властелина Эйхе накатилась волна раскулачивания. Всех: кто прятал хлеб, кто не хотел, идти в колхозы, кто обитал в просторных избах, кто держал более двух коров и более одной лошади — изгонять, отбирать у них скот и все, что береглось в сундуках. И гнать. Куда гнать? Да на разное строительство, и в первую очередь в Кузнецк.
В товарных вагонах и на открытых платформах прибывали на великую стройку социализма ничего не понимавшие растерянные изгнанники — старики, мужчины, женщины, дети, много детей разных возрастов. Отвозили толпы в недальний лесок. Там под открытым небом, в дождь и в жару они разместились, устроили кое-какие шалаши.
Являлись верховые, отбирали, словно скот, людей, многосемейных старались не брать и вели под конвоем пешком толпы покорных, согнутых под тяжестью пожиток, какие успели захватить. Так многие попали в Горную Шорию на добычу железной руды, в угольные шахты и на лесозаготовки. Двести семей остановили там, где Мзас-су впадает в Мрас-су, приказали строить бараки для себя, рубить избушки для начальства: построили контору, магазин со складом, кузницу, баню, начальную школу, выкопали землянки для погреба и для карцера. Так за полтора года до моего прибытия был основан Мзасский лесозаготовительный участок Балбынского леспромхоза.
* * *
По вечерам я иногда заглядывал в длинные-длинные бараки спецпереселенцев. Там справа и слева от прохода тянулись в два этажа нары. Каждая семья занимала отдельную часть, внизу спали кто постарше, наверху кто помоложе. По обоим концам бараков круглосуточно топились железные печурки, на ночь зажигались фонари, висевшие под стропилами покрытой морозный инеем крыши, потолка вообще не было…
Смертность среди спецпереселенцев, то есть среди раскулаченных крестьян, была огромной. Однако в статистику расстрелов 1937–1938 годов погибшие от голода и холода члены «кулацких» семей не входят, поэтому некоммунисты обычно про них в своих подсчётах забывают.
Попробуем примерить реалии сталинской эпохи на наше время. Представьте, что к власти в 2023 году пришли сторонники военного коммунизма. Каждого, у кого в семье было две иномарки, объявили «кулаком», потом ограбили до нитки и отправили вместе с семьёй копать тоннель под Беринговым проливом. Кормили нерегулярно, тёплой одежды не выдавали, но кое-как обеспечили лопатами и кирками. Через 10 лет обратно вернулись далеко не все, при этом здоровье вернувшихся было основательно подорвано голодом, холодом и непосильным трудом.
Проходит ещё несколько десятилетий. В квантовом гипернете 2125 года пишут о перегибах прошлого: «Отличное время было, моей семье трёшку в центре Петербурга выдали, даже с мебелью и бытовой техникой. А копать Берингов пролив отправляли ростовщиков, они все были владельцами микрофинансовых организаций, заставляли бедняков брать деньги под 400% годовых. И ничего страшного с ними не произошло: искупили несложным физическим трудом свои преступления против простого народа».