Статья в журнале «Вопросы экономики»: «Бюджетные правила как инструмент сбалансированной бюджетной политики»
А. Кудрин, И. Соколов
В статье проанализированы системность и сбалансированность ранее действовавших и применяемых в настоящее время в России бюджетных правил, то, каким требованиям должно соответствовать эффективное в современных условиях бюджетное правило — позволять адаптировать бюджет к требованиям финансирования структурных преобразований в экономике при сохранении контроля над долгосрочной бюджетной устойчивостью. Однако введенная в июле 2017 г. новая конструкция бюджетных правил, накладывая чрезмерно жесткие ограничения на объем расходов федерального бюджета, не позволит обеспечить необходимый объем расходов для экономического развития и финансирования структурных реформ. В статье обосновывается необходимость последовательной трансформации действующей версии бюджетных правил в сторону конструкции на основе нулевого структурного баланса. Формирование федерального бюджета, сбалансированного на циклической основе, способно обеспечить относительно устойчивый уровень расходов независимо от волатильности цен на нефть и фазы экономических циклов, реализовать контрциклический характер бюджетной политики и снизить уязвимость бюджета к внутренним и внешним шокам. Эффективность предлагаемого бюджетного правила проверена моделированием на данных за 2007—2016 гг. В частности, при переходе на предлагаемое правило со второй половины 2000-х годов удалось бы сдержать рост расходов федерального бюджета, обусловленный антикризисными мерами 2009 г., снизить уровень государственного долга и накопить суверенные резервы в объеме до 25% ВВП. Предлагаемое правило предъявляет повышенные требования к качеству макроэкономического и бюджетного прогнозирования.
Бюджетные правила как инструмент сбалансированной бюджетной политики
Для бюджетной политики любого государства актуальна задача поддерживать оптимальный — с точки зрения баланса интересов (между бюджетной устойчивостью и финансированием социальноэкономического развития) — уровень расходов. К числу традиционных инструментов решения данной задачи относятся бюджетные правила(1), которые устанавливают количественные ограничения на отдельные бюджетные параметры: величину государственного долга, дефицит (в том числе структурный), расходы (в % ВВП, темпы роста), доходы (IMF, 2009. P. 4—5). В дополнение к числовым показателям бюджетные правила могут устанавливать отдельные процессуальные нормы, направленные на внедрение надлежащей практики бюджетного планирования, повышение предсказуемости и прозрачности бюджетного процесса. В целом при правильной конструкции правила должны способствовать как предупреждению формирования рисков для бюджетной устойчивости, так и расширению возможностей бюджета адаптироваться к потребностям экономики с учетом цикличности ее развития.
Более того, бюджетные правила служат цели сдерживания политически мотивированных расходов (Schick, 2003). Как отмечают А. Алесина и А. Пассалакуа, существует несколько каналов негативного влияния политики на бюджетную устойчивость (Alesina, Passalacqua, 2015):
- неполная реализация контрцикличного характера бюджетной политики: во время спада государство финансирует за счет заимствований дополнительные расходы, направленные на стабилизацию экономики, однако не повышает налоги во время подъема, поскольку это создает риски для переизбрания политиков;
- из-за необходимости переизбрания политики вынуждены финансировать в первую очередь расходы, результаты которых видны для избирателя. При этом подавляющая доля расходов, как правило, относится к непроизводительным;
- попытки отдельных политиков отказаться от увеличения расходов могут не дать желаемого эффекта, поскольку другие политики могут воспользоваться расширенным доступом к бюджетному финансированию.
Именно поэтому бюджетные правила призваны стать инструментом «профилактики» проблем с возникающими в силу политических причин продолжительными периодами дефицита государственного бюджета и постоянного откладывания считающихся непопулярными мер по бюджетной консолидации.
Также бюджетные правила должны быть достаточно гибкими для реагирования на шоки. Согласно МВФ, гибкость может потребоваться для реагирования на резкие изменения в объеме выпуска и уровне инфляции, на волатильность процентных ставок и валютного курса, на другие непредвиденные шоки, например национальные бедствия (IMF, 2009. P. 20).
Эволюция бюджетных правил в России
До введения в действие Бюджетного кодекса Российской Федерации (далее — Бюджетный кодекс) бюджетный процесс в стране осуществлялся в соответствии с Законом от 10.10.1991 г. № 1734-1 «Об основах бюджетного устройства и бюджетного процесса в РСФСР». Этот закон закрепил право устанавливать предельные размеры дефицита соответствующего бюджета. Предусматривался предел несбалансированности бюджета, который устанавливался как излишек/дефицит в форме абсолютной величины или процентной доли от прогнозируемых доходов. Также действовали законы о государственном внутреннем и внешнем долге, согласно которым определялись их предельные объемы на предстоящий финансовый год. Никаких конкретных количественных ограничений в отношении бюджетных параметров российское законодательство не предусматривало, поэтому можно считать, что прообраз появившихся позднее в российской практике бюджетных правил был закреплен законодательно только в 2000 г., со вступлением в действие Бюджетного кодекса. Последним были установлены ограничения на размер дефицита федерального бюджета, который не мог превышать суммарный объем бюджетных инвестиций и расходов на обслуживание государственного долга Российской Федерации; ограничения в части предельного объема государственных внешних заимствований Российской Федерации — он не должен был превышать годовой объем платежей по обслуживанию и погашению государственного внешнего долга РФ. В нем также закреплялись отдельные положения об использовании дополнительно поступающих доходов (сверх утвержденных законом о федеральном бюджете) на уменьшение размера дефицита федерального бюджета и выплаты долга без внесения изменений и дополнений в закон о федеральном бюджете.
Законодательное закрепление указанных выше ограничений в начале 2000-х годов стало особенно актуальным в условиях роста цен на нефть и поступления в федеральный бюджет дополнительных доходов. Так, если в 1998 г. средняя цена на нефть составляла около 12 долл./барр., то в 2003 г. — уже 27,3 долл./барр.
Чтобы сдерживать инфляцию, растущую под воздействием притока иностранной валюты от продажи нефти по более высоким ценам, необходимо было найти неэмиссионные механизмы стерилизации избыточных валютных поступлений без значительного укрепления рубля. При высокой зависимости федерального бюджета от цен на нефть требовалось реализовать принципы контрциклического бюджета путем создания автоматического механизма, в рамках которого, с одной стороны, формировались бы государственные сбережения, а с другой — они использовались бы для приобретения валютной выручки от экспорта нефти. Первая системная попытка решить данную задачу была предпринята в 2004 г., когда был создан Стабилизационный фонд (далее — Стабфонд)(2), предназначенный для накопления конъюнктурно высоких доходов от продажи нефти и их использования на поддержание стабильного уровня расходов бюджета и погашение внешнего долга в неблагоприятные периоды. В Стабфонд предполагалось направлять дополнительные доходы федерального бюджета от вывозной таможенной пошлины на нефть и налога на добычу нефти, образующиеся за счет превышения цены на нефть над базовой ценой, установленной на уровне 20 долл./барр. Кроме того, в Стабфонд по общему правилу подлежали зачислению остатки средств федерального бюджета на начало года, включая доходы от размещения его средств.
Стабфонд рассматривался как часть средств федерального бюджета, подлежащая обособленному учету, управлению и использованию. Управление его средствами поручалось Минфину России с возможностью делегировать отдельные полномочия Центральному банку РФ. Размещать средства Стабфонда предполагалось в долговые обязательства иностранных государств, валюты которых имеют статус резервных. Расходовать средства Стабфонда можно было преимущественно на финансирование дефицита федерального бюджета при снижении цены на нефть ниже базовой, при этом предельный объем привлечения его средств в течение одного года законодательно не устанавливался. Иные направления расходования средств Стабфонда допускались лишь в случае, если его накопленный объем превышал 500 млрд руб.
Благодаря превышению фактической цены на нефть над базовой «ценой отсечения» объем Стабфонда сформировался на уровне 3,1% ВВП уже по итогам 2004 г. Относительно быстрое формирование финансовой «подушки безопасности» в условиях ожидаемой благоприятной динамики цен на нефть стало причиной точечных «ослаблений» изначальной конструкции бюджетного правила. В частности, Федеральный закон от 23.12.2004 г. № 173-ФЗ «О федеральном бюджете на 2005 год» предусматривал возможность использовать средства фонда на сокращение внешнего государственного долга Российской Федерации, а при превышении денежных остатков сверх 500 млрд руб. — и на текущие цели, в том числе на финансирование дефицита бюджета Пенсионного фонда и стимулирование инвестиционной деятельности. В конце 2005 г. стало очевидно, что «цена отсечения» 20 долл./барр. не позволяет полноценно финансировать все запланированные расходные решения, поэтому в Бюджетный кодекс были внесены изменения(3) в части установления новой базовой цены на нефть, эквивалентной 197,1 долл. США за 1 т (27 долл./ барр.). Тем не менее в 2006 г. поступления в Фонд продолжали расти, в связи с чем на погашение внешнего долга дополнительно была направлена сопоставимая сумма (604,7 млрд руб.). К концу 2007 г. накопленный объем средств Стабфонда вырос до 3849,1 млрд руб., или 11,6% ВВП.
Несмотря на то что указанный объем Стабфонда выглядел достаточно скромно по сравнению с аналогичными фондами других стран, богатых сырьевыми ресурсами, сам факт быстрого и относительно «легкого» накопления средств в нем при практически полном погашении внешнего государственного долга создавал условия, когда на правительство стали оказывать политическое давление с целью начать использовать накопленные в Стабфонде средства «внутри страны». В результате часть этих средств уже в 2007 г. была перечислена в уставные капиталы институтов развития: имущественный взнос во Внешэкономбанк (ВЭБ) составил 180 млрд руб., в Инвестиционный фонд — 90 млрд руб. и в ГК «Роснано» — 30 млрд руб.
Было также принято решение о разделении Стабфонда на два фонда разного назначения. Аналогом Стабфонда стал Резервный фонд. Дополнительные доходы, превышавшие размер отчислений в него, должны были направляться в Фонд национального благосостояния (ФНБ), средства которого предназначались для обеспечения софинансирования добровольных пенсионных накоплений граждан и сбалансированности бюджета Пенсионного фонда РФ.
В целом Стабфонд за время своего функционирования успешно выполнял стерилизующую функцию, ограничивая избыточный рост расходов и денежной базы. Средства фонда в рассматриваемом периоде преимущественно использовались на погашение внешнего долга, что также способствовало укреплению бюджетной устойчивости и улучшению кредитного рейтинга страны. Таким образом, общий подход к осуществлению бюджетной политики в середине 2000-х годов основывался на идее «частичного сбережения сырьевых доходов в периоды интенсивной разработки недр и высоких цен на сырье и использования сбережений при сокращении добычи или падении цен» (Кудрин, 2006. С. 5).
Трансформация Стабилизационного фонда в два суверенных фонда и изменение концептуальных подходов к конструкции бюджетных правил ознаменовали второй этап функционирования бюджетных правил, который охватил период с 2008 по 2012 г. В основу их новой редакции была положена «концепция ненефтегазового бюджета». Нефтегазовые доходы, состоящие из НДПИ на углеводороды (нефть, газ горючий природный и газовый конденсат) и вывозных таможенных пошлин на нефть сырую, газ природный и нефтепродукты, подлежали обособленному учету и использованию. Ежегодно допустимая величина их использования (нефтегазовый трансферт) устанавливалась в рамках принятия федерального закона о федеральном бюджете в виде фиксированной доли в процентах к ВВП. На 2008—2010 гг. был предусмотрен «переходный период», в течение которого нефтегазовый трансферт должен был снизиться с 6,1% ВВП последовательно до 5,3%, 4,5 и с 2011 г. выйти на долгосрочный уровень 3,7% ВВП.
Нефтегазовые доходы, превышавшие величину трансферта, должны были поступать в Резервный фонд. При недостаточности нефтегазовых доходов для покрытия трансферта предполагалось осуществлять компенсацию из Резервного фонда(4). Если нефтегазовые доходы превышали и нефтегазовый трансферт, и нормативный объем средств Резервного фонда, то они должны были направляться в Фонд национального благосостояния.
Данная редакция норм Бюджетного кодекса, посвященных использованию нефтегазовых доходов, вступила в силу с 2008 г., однако на практике большинство из них почти не применялось в связи с началом экономического кризиса. Были приостановлены некоторые нормы: о раздельном планировании нефтегазовых и ненефтегазовых доходов; о формировании и использовании нефтегазового трансферта; о величине и источниках формирования Резервного фонда и Фонда национального благосостояния; о зачислении доходов от управления средствами фондов в их доходы; нормы, определяющие величину ненефтегазового дефицита и предельный размер общего объема источников финансирования дефицита(5). Все поступающие нефтегазовые доходы должны были использоваться для финансирования расходов бюджета.
Созданная система пополнения фондов посредством формирования нефтегазового трансферта просуществовала недолго, так как эта конструкция стала недееспособной: нефтегазовых доходов не хватило на финансирование расходов бюджета, образовавшийся дефицит стали покрывать за счет средств Резервного фонда. Соответственно перестал пополняться ФНБ, поскольку величина Резервного фонда ни в одном году рассматриваемого периода не превысила бюджетный норматив 10% ВВП; одновременно рос внутренний госдолг страны.
Впрочем, хотя с 2008 по 2012 г. Резервный фонд использовался как все другие остатки свободных средств на счетах федерального бюджета, он в основном выполнил свои функции по стабилизации и обеспечению сбалансированности федерального бюджета, позволив поддержать в период кризиса бюджетную и макроэкономическую стабильность в стране, не допустить сокращения расходов и неконтролируемого роста государственного долга. Средства ФНБ использовались на поддержку банковской системы и реального сектора экономики, что формально не противоречит принципам размещения средств фонда на долгосрочных депозитах ВЭБа. Преимущество действовавшего с 2008 г. бюджетного правила заключалось в его простоте: размер нефтегазового трансферта фиксировался в долях ВВП и не зависел от динамики цен на нефть. В то же время установление величины трансферта трудно обосновать с экономической точки зрения: подобные решения чрезвычайно подвержены субъективизму и лоббистскому давлению (Дробышевский, Синельников-Мурылев, 2012. С. 7). При устойчиво благоприятной ценовой конъюнктуре на рынке нефти неизбежно возникнут риски пересмотра его размера в сторону увеличения, что скажется на способности данного правила ограничивать расходы на безопасном с точки зрения бюджетной сбалансированности уровне.
Переход к третьей версии бюджетных правил датируется 2013 г.(6) По мнению экспертов, эти бюджетные правила характеризовались большей комплексностью и гибкостью, так как учитывали накопленный опыт и должны были лучше реагировать на циклические колебания в экономике (Власов и др., 2013. С. 36). Спрос на более устойчивую конструкцию бюджетных правил возник сразу после выхода из кризиса 2008—2009 гг., поскольку необходимо «быть готовыми к аналогичным ситуациям и при любых ценах на нефть обеспечивать выполнение государственных обязательств» (Кудрин, 2011. С. 4).
В частности, в рамках новой версии бюджетных правил было решено отказаться от использования нефтегазового трансферта, фиксированного в процентах ВВП, поскольку в условиях хронического отставания темпов роста добычи и экспорта нефти и нефтепродуктов от темпов роста экономики это привело бы к падению нефтегазовых доходов ниже уровня, необходимого для покрытия трансферта, и недофинансированию расходов(7). Фактически произошел возврат к механизму формирования Стабфонда со следующими модификациями:
·базовая цена на нефть, при превышении которой идет формирование Резервного фонда, была установлена не в абсолютном значении, а как средняя за последние 10 лет (при введении правила начали отсчет с 5 лет, ежегодно добавляя по одному году). Считалось, что этот вариант определения «цены отсечения» позволит сгладить влияние краткосрочных резких отклонений цены и адаптироваться к долгосрочным тенденциям;
·состав налогов, выступающих доходными источниками фондов, основывался на конструкции нефтегазовых доходов, в то время как в Стабфонд зачислялись только экспортные пошлины на сырую нефть и НДПИ на нефть. Нормативная величина Резервного фонда была снижена с 10 до 7% ВВП. Предельный объем расходов бюджета не должен был превышать расчетную величину доходов при базовой цене на нефть, увеличенную на 1% ВВП. В то же время не допускалось снижение расходов на очередной год, а также первый год планового периода по сравнению с объемом, утвержденным законом о бюджете на предшествующий год, без учета условно утвержденных расходов. Выполнение этой нормы при необходимости должно обеспечиваться за счет дополнительных нефтегазовых доходов или средств Резервного фонда.
Были заметно расширены направления использования средств Резервного фонда. Помимо уже традиционных — на покрытие дефицита федерального бюджета и досрочное погашение государственного долга, — стало возможным использовать дополнительные нефтегазовые доходы, которые ранее предполагалось направлять в Резервный фонд, для компенсации как выпадающих ненефтегазовых доходов, если фактически поступившие доходы окажутся меньше прогнозных, так и недополученных доходов от приватизации и государственных заимствований. Данная норма фактически сняла последние ограничения на направления расходования средств Резервного фонда, де-факто дезавуировав саму суть бюджетных правил.
Начавшееся во втором полугодии 2014 г. падение цен на нефть и ухудшение динамики экономического развития предопределили тренд к поэтапному ужесточению бюджетной политики, поскольку накопленных резервов стало устойчиво не хватать для финансирования расходов бюджета на прежнем уровне. Помимо расходования средств Резервного фонда, стал расти государственный долг Российской Федерации.
С 2015 г. Правительство РФ приостановило применение бюджетного правила, перейдя на «ручное» управление федеральным бюджетом, для чего пришлось отказаться и от трехлетнего бюджета: федеральный бюджет был принят только на 2016 г. Такое решение, с одной стороны, позволило гибко реагировать на возникающие внешние макроэкономические риски (падение цен на нефть, ослабление рубля, инфляционные процессы, экономические санкции), но, с другой стороны, ухудшило предсказуемость и понятность проводимой бюджетной политики, особенно в части инвестиционных расходов.
При существенном сокращении доходов федерального бюджета снизились темпы оптимизации расходов, что привело к увеличению дефицита бюджета, финансирование которого осуществлялось преимущественно за счет средств Резервного фонда. В итоге к началу 2017 г. Резервный фонд был практически исчерпан и уже не мог служить полноценным инструментом управления бюджетными рисками в обозримом будущем.
Сами бюджетные правила (в версии 2013 г.), хотя формально и считались действующими, не позволили обеспечить необходимую адаптацию бюджета к наблюдавшемуся резкому снижению цен на нефть в силу ряда причин:
- процикличность определения базовой цены на нефть, которая определялась как средняя за предыдущие 10 лет (на ретроспективной основе) и не позволяла обеспечить достаточную адаптацию бюджетных расходов к резко сократившимся поступлениям нефтегазовых доходов, наблюдаемым лишь в последнем году расчетного периода (2015 г.);
- несимметричность накопления и расходования средств, выражающаяся в возможности замещать недополученные ненефтегазовые доходы, поступления от приватизации и долговые заимствования за счет ранее накопленных в Резервном фонде нефтегазовых доходов. Напомним, что в 2013—2014 гг., в условиях рекордно высоких цен на нефть, в Резервный фонд было направлено менее 7% нефтегазовых доходов бюджета;
- высокая доля социально обусловленных и приравненных к ним обязательств в объеме расходов федерального бюджета. В рамках антикризисных мер 2009—2010 гг. были приняты долгосрочные обязательства (особенно значительным было увеличение пенсионных выплат), что затруднило снижение расходов после кризиса.
С 2004 г. в России последовательно сменились три версии бюджетных правил. Их эффективность должна была проявиться в долгосрочной перспективе, но на практике бюджетные правила пересматривались в среднем каждые два-три года, что свидетельствует о неустойчивости и неприспособленности их конструкции для решения стоящих перед ними задач. Более того, необходимо учитывать, что действие бюджетных правил, как и большинства мер экономической политики, имеет
«пороговый» характер: они дают положительный эффект при достаточно высоком качестве институтов (квалифицированном и некоррумпированном государственном аппарате, прозрачности действий правительства, последовательности и ответственности при выполнении принятых управленческих решений и т. п.) и не приносят результатов (либо дают отрицательный эффект) при низком (Кудрин, Сергиенко, 2011. С. 10—11).
Бюджетное правило: версия 4.0
Текущая фаза долгосрочного бизнес-цикла повышает актуальность стимулирующей бюджетной политики, в то время как ухудшение условий торговли и автономное устойчивое сокращение нефтегазовых поступлений обусловливают необходимость балансировать бюджет при более низком уровне доходов. Ответом на эти вызовы могут стать переход к гибкому и контрцикличному бюджетному правилу, а также изменение подходов к формированию и расходованию средств суверенных фондов. Новое бюджетное правило, примененное при составлении законопроекта о федеральном бюджете на 2018—2020 гг., сводится к определению предельного объема расходов федерального бюджета как суммы трех компонентов: 1) базового объема нефтегазовых доходов, рассчитанного при цене на нефть 40 долл. США за 1 барр. марки «Юралс» в ценах 2017 г. (начиная с 2018 г. подлежит ежегодной индексации на 2%), и привязанной к ней базовой цене на экспортируемый газ; 2) объема ненефтегазовых доходов, рассчитанных в соответствии с базовым вариантом среднесрочного прогноза социально-экономического развития Российской Федерации; 3) расходов на обслуживание долга(8). Для переходного периода в 2018 г. объем расходов сформирован с учетом переходных положений бюджетных правил исходя из ограничений на объем первичного структурного (при цене нефти «Юралс» 40 долл./барр. в ценах 2017 г.) дефицита в пределах 1% ВВП(9). При этом если объем средств ФНБ (объединенного суверенного фонда) на 1 января первого (и/или второго) года планового периода опускается ниже 5% ВВП, то предельный объем использования резервных активов на покрытие дефицитов федерального бюджета и бюджета Пенсионного фонда РФ не может превышать 1% ВВП, исходя из чего корректируется предельный объем расходов. Параметры расходов федерального бюджета, определенные на основе новой конструкции бюджетных правил, представлены в таблице 1.
Доходы в долях ВВП устойчиво сокращаются в основном за счет снижения нефтегазовых поступлений. Этот долгосрочный тренд определяется изменением условий торговли, ухудшением условий добычи и, как следствие, снижением доли нефтегазового сектора в ВВП. В итоге федеральный бюджет за три года недополучит 1,2% ВВП.
При подобной динамике бюджетных доходов применение новых бюджетных правил приведет к стремительному сокращению объема расходов: с текущих 18,1% ВВП до 15,9% ВВП уже в 2019 г. Реалистичность подобной бюджетной консолидации вызывает сомнения, особенно в условиях сохранения текущего законодательства, в первую очередь в социальной сфере. По нашим оценкам, оптимизация расходов федерального бюджета на оборону, правопорядок, госуправление, сокращение субсидий в реальном секторе в совокупности способны обеспечить сокращение расходов в ближайшие два-три года в объеме не более 1,0% ВВП, следовательно, еще столько же планируется сэкономить на социальной сфере, в первую очередь на пенсионном обеспечении (что без проведения пенсионной реформы приведет к снижению коэффициента замещения).
Очевидно, что новая конструкция бюджетных правил, накладывая чрезмерно жесткие ограничения на объем расходов федерального бюджета, не позволит обеспечить необходимый объем расходов для экономического развития и финансирования структурных реформ. Однако бюджетные правила выступают лишь инструментом бюджетной политики и не должны препятствовать решению стоящих перед ней задач.
Поэтому считаем, что уже в рамках бюджетного цикла следующего года можно несколько смягчить в правиле определение базовой цены на нефть: повысить ее значение с 40 до 45 долл./барр. в постоянных ценах. Как показано на рисунке 1, прогнозы цены на нефть от ведущих агентств и международных организаций в целом более оптимистичны, чем 40 или 45 долл./барр. марки «Юралс»(10): обе цены ближе к нижней границе существующего в настоящее время консенсус-прогноза международных организаций относительно цен на нефть на ближайшие годы (50—60 долл./барр.).
На фоне динамики цен на нефть за последние 10—15 лет разница между 40 и 45 долл./барр. не представляется существенной: обе цены находятся заметно ниже средних многолетних значений, которые за последние 10 лет равнялись 84 долл./барр. и за 15 лет — 70 долл./ барр. Поэтому при «ослаблении» бюджетного правила — повышении базовой цены на нефть до 45 долл./барр. — ограничение останется достаточно жестким, при этом не препятствуя достижению целей долгосрочного устойчивого развития.
Еще одним временным послаблением в предложенной Минфином России конструкции бюджетного правила могла бы стать норма о допустимости увеличить предельные расходы на объем поступлений от приватизации в размере до 0,5% ВВП. Поступления от приватизации — недооцененный ресурс, так как он позволяет привлекать избыточные свободные финансовые ресурсы из национальной экономики или из-за рубежа, содействовать разгосударствлению (повышению конкурентоспособности и отказу от практики государственного патернализма), быть дополнительным источником временного финансирования дефицита федерального бюджета.
Реализация этих двух изменений в новом бюджетном правиле позволит более плавно сокращать расходы федерального бюджета и тем самым частично сохранить возможности для бюджетного маневра в пользу производительных направлений расходования бюджетных средств (см. подробнее: Кудрин, Соколов, 2017). Расчет бюджетных последствий от предлагаемых изменений бюджетного правила представлен в таблице 2 с использованием более консервативных (реалистичных) оценок макроэкономических условий на период 2019—2020 гг.
Однако даже «смягченная» версия бюджетных правил не способна в полной мере решить проблему сокращения бюджетных расходов в среднесрочной перспективе, не говоря о более длительном временном горизонте. Для удержания расходов расширенного правительства на уровне не менее 34% ВВП в долгосрочном периоде (достаточном для реализации структурных реформ и создания условий для долгосрочного экономического роста темпами порядка 3,5—4,0% ежегодно; см.: Кудрин, Соколов, 2017) уже в ближайшем будущем предстоит реализовать меры, приводящие к поступлению дополнительных доходов в бюджет. В частности, необходимо завершить начатый в 2015 г. налоговый маневр в нефтегазовом секторе, предусматривающий снижение до нулевого уровня величины экспортной пошлины на нефть и нефтепродукты с одновременным повышением НДПИ (этот маневр позволит обеспечить дополнительные нефтегазовые доходы бюджета на уровне 0,3—0,5% ВВП в 2019—2020 гг. соответственно); провести системную работу по отмене неэффективных налоговых льгот, не отвечающих современным целям государства (эта мера способна обеспечить дополнительные поступления на уровне 0,2—0,3% ВВП ежегодно). Данные меры совместно с оптимизацией непроизводительных расходов позволят сформировать источник финансирования структурной перестройки в экономике и социальной сфере через бюджетные инструменты.
Однако рассматриваемая версия бюджетного правила (в официальном или «смягченном» варианте) имеет существенные внутренние недостатки, негативно сказывающиеся на устойчивости его применения. Основная проблема в отсутствии гибкости данной конструкции правила: при цене на нефть 55—60 долл./барр. в объединенном суверенном фонде к 2020 г. накопится уже около 10% ВВП и возникнет давление в сторону пересмотра базовой цены (как в 2005 г.). В подобных обстоятельствах крайне сложно завершить бюджетный маневр за счет дальнейшей оптимизации непроизводительных расходов («силовые», на социальное обеспечение).
Не менее важной является проблема отсутствия контрциклического кого характера действия правила. Так как ненефтегазовые доходы привязаны к ВВП и ведут себя проциклично, расходы на обслуживание долга ацикличны, а нефтегазовые доходы коррелируют с ценой на нефть (она экзогенна по отношению к структурному циклу российской экономики), ни один из компонентов правила не учитывает в должной мере цикличность российской экономики, а значит, не обеспечивает поддержку экономики в фазе спада (замещая сжатие рыночного спроса) и не сдерживает темпы роста в фазе подъема (избегая избыточного перегрева экономики).
Еще одна проблема в том, что правило ориентировано на сглаживание только шоков нефтегазовых доходов, вызванных изменением цены на нефть. Однако мировой опыт показывает, что ненефтегазовые доходы также могут быть восприимчивы к шокам изменения цены на нефть (главным образом налог на прибыль), а также иметь циклическую компоненту, не связанную с ценой на нефть. Таким образом, в бюджетном правиле должны быть учтены, во-первых, возможности иных шоков, чем изменение цен на нефть, во-вторых, все налоги, восприимчивые к шокам цен на нефть.
Четвертая проблема: при такой конструкции бюджетного правила расходы на обслуживание государственного долга всегда должны покрываться за счет новых заимствований. Такая тактика не несет бюджетных рисков, если в долгосрочной перспективе ставка по заимствованиям в среднем не превышает темпы роста ВВП, а в краткосрочной перспективе не ожидаются резкие скачки такой ставки, которые могут фактически ограничить доступ к долговому финансированию. Отметим, что оба допущения в российских условиях не вполне приемлемы. Такой подход возможен при уровне расходов на обслуживание госдолга в объеме до 1% ВВП в год, однако по мере роста госдолга и отставания темпов роста ВВП от реальной ставки по заимствованиям (что наблюдалось все последние годы) размер расходов на его обслуживание будет самовоспроизводиться и в долгосрочной перспективе (20—30 лет) может привести к образованию «снежного кома».
Международный опыт применения бюджетных правил
Бюджетные правила традиционно решают следующие задачи:
- поддержание долговой устойчивости стран через ограничение размеров долга и контроль за динамикой его уровня;
- обеспечение сбалансированного бюджета (нулевого дефицита), в том числе с учетом цикличности развития и сырьевой зависимости;
- предотвращение необоснованного роста расходов.
Можно выделить несколько типов бюджетных правил, исходя из решаемых ими задач.
Долговые правила, устанавливающие лимит по уровню государственного долга в процентах ВВП. Например, в странах ЕС установлен предельный уровень государственного долга в размере 60% ВВП. За пределами ОЭСР существуют аналогичные ограничения: например, в Пакистане с 2005 г. действует правило, в соответствии с которым отношение государственного долга к ВВП должно быть снижено до 60%, для чего долг должен ежегодно сокращаться не менее чем на 2,5% ВВП.
Проблема этого типа правил не только в сложности обоснованного выбора целевого значения долга, но и в том, что введение потолка государственного долга (без или вместе с потолком дефицита государственного бюджета) не выступает ни необходимым, ни достаточным условием обеспечения бюджетной устойчивости. Потолок государственного долга чувствителен к макроэкономическим изменениям (изменение долгосрочных темпов роста экономики, постоянные шоки сальдо первичного баланса государственного бюджета и т. д.), а значит, при установлении его фиксированной величины возникает риск, что данный порог может оказаться выше предельно допустимого уровня государственного долга.
Правила по бюджетному сальдо, устанавливающие следующие требования: обеспечивать сбалансированность бюджета (нулевой дефицит); не превышать установленное предельное значение дефицита бюджета; достичь профицита бюджета, как минимум в установленном размере. Подобные правила обычно выражаются в процентах ВВП. Недостаток данного типа правил в том, что бюджетная политика может носить проциклический характер. Его можно преодолеть за счет перехода к применению сбалансированного структурного сальдо бюджета, адаптированного к фазе экономического цикла. Это так называемые правила по бюджетному сальдо «второго поколения», которые используют целевые показатели, очищенные от цикличности (ориентация на достижение циклически скорректированного — в зависимости от стадии экономического цикла — баланса; использование странами — экспортерами сырья структурного баланса, скорректированного с учетом колебаний в уровнях доходов от продажи сырьевых товаров; использование несырьевого бюджетного баланса). Обычно подобные правила преследуют цель достичь устойчивости бюджета при обеспечении необходимой гибкости реагирования на шоковые изменения в экономике.
Наиболее интересным представляется опыт Швейцарии, которая ввела правило по поддержанию сбалансированного структурного бюджета после быстрого роста государственного долга в 1990-е годы (до 50% ВВП) (Geier, 2011). Правило начало действовать в 2003 г. и заключается в том, что расходы бюджета должны соответствовать его циклически скорректированным доходам. Последние рассчитываются на основе прогноза реальных доходов бюджета (Tt) и показателя фазы экономического цикла (k). Этот показатель представляет отношение реального потенциального ВВП, оцененного с помощью фильтра Ходрика—Прескотта (Y*), и фактического прогнозируемого реального ВВП (Y): k = Y*/Y. Таким образом, максимально допустимые расходы правительства равны k × Tt. Заметим, что в фазе подъема (k < 1) это правило позволяет ограничивать рост расходов бюджета, придавая бюджетной политике ко?