Необязательные мемуары. Глава 3 - Я и телевидение
Я на OnLineTV. Фото Великого warsh. После долгих мытарств я нашел или, точнее, меня нашли на телеканале, где у меня всё хорошо получалось. Но там была нетипичная для ТВ атмосфера, и камера не мешала, и я не зажимался. Это было исключение, подтверждавшее правило, да и его уже нет.
Тут всё - plusquam perfect, давно прошедшее время, ибо мои взаимоотношения с телевидением окончательно и бесповоротно завершились.
До того у нас с телевидением долгое время было взаимное несовпадение вкусов и симпатий, мы относились друг к другу, мягко говоря, сдержанно, без восторга. Лучше бы нам было вовсе друг друга не знать, но по роду моей профессии не получалось.
Зажим, еще зажим
Я решительно не умею держаться перед камерой. Или раскачиваюсь, или машинально произвожу помавание рук, то бишь размахиваю ими, весь зажимаюсь и напрягаюсь.
Но никуда деться от телекамеры не могу - она достала меня даже на радио, где мне было намного комфортнее, но потом технологии стерли грань между радио и телевидением, как раньше между городом и деревней или физическим и умственным трудом, а скоро досотрут и грань между мужчиной и женщиной.
На телевидение меня приглашали регулярно, я то и дело отказывался, но не всегда можно было отвергнуть предложение.
Обнаженная Диана
Помнится, на заре
Тема была аккурат про желтую и бульварную прессу, и представлял ее в том числе и я. Киселев допытывался у меня, готов ли я разместить на страницах своего издания фотографии изуродованного трупа принцессы Дианы (она как раз незадолго до этого погибла в страшной автокатастрофе, и останки ее представляли собой кошмарное зрелище). Я наотрез отказался, сказав, что это только оттолкнет читателей, однако - раз уж пошла такая пьянка и речь идет о бульварной прессе - честно признался, что всегда готов разместить фотографии обнаженной, а лучше полуобнаженной принцессы, да и любой известной привлекательной женщины.
Но это были еще пустяки.
Нарусова в жару
Потом, помнится, от того же Мегаполиса, занесло меня (то есть отправило начальство) в студию канала Россия, на запись передачи, название которой не помню, а вели ее мама Ксении Собчак Людмила Нарусова и некий Федор Павлов-Андриевич (сын драматурга Людмилы Петрушевской, ударившейся на старости лет в эстрадный полуфарс-полуцирк, а сам он теперь устраивает хэппенинги a-la Павленский в США).
Передача была посвящена Николаю Баскову (которого я терпеть не могу, да и вообще попса - не моя тема), он присутствовал лично, мне абсолютно нечего было про него сказать, я и молчал красноречиво, зато у меня была спутница-коллега Алена Снежинская, увы, ныне покойная, которая специализировалась на попсе и она бойко произносила целый монолог.
Зачем там был нужен я, хрен знает, но самое ужасное, что это было летом, в студии канала Россия не существовало даже намека на кондиционер, было невыносимо жарко, и чтобы не обливаться потом, требовалось сидеть неподвижно, словно статуя, а запись продолжалась часа четыре, не меньше, без перерыва! Всё оттого, что госпожа Нарусова по восемь раз повторяла каждую дежурную реплику, и все равно у нее ничего не получалось.
Нарусовой в принципе противопоказано быть телеведущей, хватило бы с лихвой одного Павлова-Андриевича, однако Людмиле Борисовне, видимо, тогда очень хотелось фигурировать на экране, и куча народу вынуждена была терпеть ее потуги и жалкие попытки нормально произнести хотя бы "Здравствуйте!"
В довершение всех безобразий, когда передача вышла в эфир, название газеты, от которой делегировали нас с Аленой, так и не прозвучало. Оказывается, у них на телеканале была такая политика - не называть изданий, от которых приходят журналисты, дабы не делать рекламу.
Так что когда меня позвали на запись следующей такой передачи, я наотрез отказался, объяснив, что мне нафиг не нужна моя рожа на телеэкране, а на передачи я хожу исключительно ради того, чтобы продвигать свою газету. Вам нельзя ее называть? Ну и черт с вами.
Я действительно не могу понять людей, которым хочется и нравится просто мелькать в телевизоре (естественно, я не про артистов, им это необходимо), и они так и прыгают с канала на канал, лишь бы выставить свои хари. Особенно противны в этом качестве представители мужского пола.
Теща и Черномырдин
Но не только в "бульварный" период приходилось мне попадать на телеэкран. Когда я работал в "Общей газете", кого-нибудь из нас в обязательном порядке еженедельно вытаскивали в эфир ночной передачи, которую вел Володя Кара-Мурза на НТВ.
Несколько раз пришлось и мне там засветиться. Как-то раз написал я колонку на политические темы, которая начиналась с фразы "Черномырдин ушел в отпуск, как в омут". Дальше ничего не помню, но колонка была толковая. И я ее почти всю наизусть прочитал в передаче Кара-Мурзы.
При этом, увидев, как я дергаюсь перед камерой, оператор усадил меня в кресло, я вцепился в его ручки, дабы не шелохнуться, замер и открывал рот, пребывая в неподвижности, как рыба, вытащенная из воды.
Этот сюжет посмотрела по телевизору моя и.о. тещи, как я ее называл, то есть, бабушка жены Лидия Ивановна, Царствие ей Небесное. Она, как и многие пожилые люди с советским бэкграундом, по неким иррациональным причинам сильно симпатизировала Черномырдину. Видимо, облик у него был такой "старорежимный", хотя в своих делах он ничем не отличался от Гайдарочубайса, которых те же пожилые люди ненавидели.
Так вот, когда я пришел домой, то получил выволочку от Лидии Ивановны - за то, что недостаточно уважительно отзывался о Черномырдине, да еще, по ее словам, говорил о нем с таким наглым, вальяжным видом, "развалясь в кресле" и чуть ли не поплевывая!
Пытался я убедить старушку, что в кресло меня загнали, как в прокрустово ложе, и был я не "вальяжным", а безумно зажатым, но все мои уверения пропали втуне.
Приходилось мне участвовать в групповых передачах, вроде "Права голоса" на Третьем канале, но там всегда царил такой бардак, все так кричали и перебивали друг друга, что я или просто молчал, или в лучшем случае успевал вставить два-три слова, половину из которых впоследствии все равно вырезали. Терпеть не могу этот безобразный восточный базар, именуемый "ток-шоу"! И я стал отказываться от этого пустого и бессмысленного времяпрепровождения.
Эхо педоскандала
Кульминация моей телевизионной "карьеры" случилась в 2011 году, в передаче Андрея Малахова, после педерастического скандала в РИА Новости. Вот ее запись.
14 июля 2011 года. Передача называлась "Три веселых буквы".
Посмотрел я всё это спустя много лет с иронией и недоумением. Просто поразительно, как отдельные существа умудрялись передергивать элементарные факты и устраивать логические загогулины на ровном месте!
Вот, например, ЛГБТешник из Питера, чью фамилию я уже снова забыл - он говорит больше всех, но всё время талдычит о том, что ему и ему подобным "затыкают рот".
Или еще один фрик, уже из посторонних, вечный телевизионный тусовщик, темная личность, субъект с неопределенной профессией по фамилии Понасенков, который тоже нагло передергивает, когда говорит: кому не нравится фестиваль мерзости в Берлине, пусть не смотрит.
Да как же "не смотреть", если всё это действо происходит прямо на улицах и площадях города?! Не в специально отведенном месте, а повсеместно, и тысячи жителей Берлина, включая детей, вынуждены всю эту гадость лицезреть.
Так что и к пареньку-гей-дизайнеру из бывших наших у меня тоже был вопрос, и я попытался было его задать, но не получилось: какое отношение к борьбе за чьи-либо и какие-либо права имеет публичная имитация полового акта и демонстрация голой задницы? А именно этими занимались участники Берлинского омерзительного фестиваля. Это же был даже не гей-парад, а публичная уличная оргия, "карнавал" нравственных уродов и отморозков всех мастей.
Да и вообще: когда некая группа марширует по Берлину (Лондону, Нью-Йорку, Буэнос-Айцресу) с требованиями что-то там исправить в далекой от них стране, это напоминает мне, как мы в Москве, в школьном актовом зале маршировали с речевками "Миру можем мы помочь, от Вьетнама руки прочь!", причем в 1973 году Вьетнам быстренько сменили на Египет.
Посмотрев ролик, я еще раз можно убедился, что Андрей Малахов постарался собрать как можно больше фриков, причем диаметрально противоположных направлений, несчастная обезумевшая Жанна Бичевская и хоругвеносец с огромным крестом - против питерского педозащитника, который может сутки непрерывно твердить о том, что ему затыкают рот, симпатичной девушки Жени Отто, то ли феминистки, то ли комсомолки нового типа, и присяжного заседателя телепередач Понасенкова.
Были и нормальные люди - Сергей Шаргунов, композитор Журбин, политолог Ципко, который может часами и сутками говорить о чем угодно, его коллега Ольга Крыштановская. которая в результате говорила даже меньше, чем я, хотя это было непросто, и Антон Красовский, тоже в основном молчаливый.
Но эти адекватные товарищи хорошо оттеняли фриков, создавали им своего рода художественное обрамление. Малахов хотел, как обычно, делать шоу, и он профессионально выстроил зрелище.
Нелепо было ожидать от этого шоу серьезного обсуждения проблемы. Какой угодно проблемы - хоть педерастической, хоть ответственности журналиста за свои слова в блоге.
Но и мне глупо жалеть о том, что я согласился присутствовать и чуть-чуть, совсем немного участвовать в этом шоу. Тоже интересный опыт.
Потом, правда, несколько дней подряд ко мне подходили незнакомые люди на улице, в магазинах, в подъезде моего дома и - что самое интересное - всячески меня одобряли и поддерживали. А я очень неловко себя чувствовал, благодарил, что-то бормотал, пожимал руки.
Слава Богу, это продолжалось недолго, и вскоре меня забыли.
Лебединые телепесни
Наконец, под занавес моей телевизионной "карьеры" меня несколько раз пригласили на OnLineTV, где я, как написал в самом начале, и почувствовал себя нормально, и выглядел прилично.
Строго говоря, это было не совсем традиционное, а Интернет-телевидение, но антураж и принципы работы ничем не отличались от классического ТВ, просто аудитория очень небольшая. Ну так мне и такой хватало, да и это вскоре кончилось, и нет уже больше пустой телевизионной суеты, и телевизор я больше не включаю.
Еще моя харя на OnLineTV. Дело прошлое, но вспомнить приятно. Мне - приятно. А вам не обязательно смотреть на мою морду
Необязательные мемуары