О женщинах во время войны в Индокитае.
"Эта война была бы не французской, если бы женщины не играли в ней важную роль. Прежде всего, надо учесть тот факт, что в Индокитае всё ещё существовало французское гражданское население. Не только связанное с военным или административным персоналом, но и жены и дети торговцев и водителей, врачей и школьных учителей, всего около 80 тысяч. Там были тысячи тех, для кого "домом" был Сайгон или Ханой, Туран или Вьентьян, а не холодный, туманный климат материковой Франции. Их дети были выносливы, многие из них выжили в японских концлагерях в пяти – восьмилетнем возрасте, пережили атаки Вьетминя в 1945 и 1946; они шли в школу, зная, что граната могла искалечить их на обратном пути, но они все-таки показывали очень хорошие результаты на государственных экзаменах и регулярно выигрывали ежегодный чемпионат французской высшей школы по плаванию. Ведь в Индокитае можно купаться круглый год, а во многих школах Франции нет зимних бассейнов.
Иностранный легион покидает Инедокитай. Январь 1956. Мишаловски.
В стране, где полигамия является законной (на бумаге она была отменена в 1958 году), весь подход к женственности и сексу отличается от подхода в западной стране. Существование легкодоступного секса осознаётся каждым и получить его представляет гораздо меньшую проблему, чем в большинстве других стран. Например, в Женской Пагоде возле Великого озера в Ханое, на входе, был вывешен следующий плакат, предельно ясный в своей лаконичности: «Официально запрещено приводить своих подруг в этот храм, и заниматься сексом на территории. Это святое место.»
Это несколько отличалось от предупреждающих плакатов, которые я видел в Сити Холле Манилы во время предыдущей поездки, один из которых гласил: "Пожалуйста, сдайте свое оружие охраннику на входе", а другой: "Никакие торговые представители, брокеры, посредники, агенты не допускаются в здание Сити Холла."
Этот особый подход нашел отражение даже в правительственном информационном бюллетене "Вьетнам-Пресс", Северная редакция которого, по крайней мере, еще не была заражена полной аморальностью, обрушившейся на Сайгон в последующие годы. Во всяком случае, его автор выработал свой собственный классический стиль сообщать о неблагозвучных событиях в интимной жизни города.
Название: "Дорогая, ты предпочитаешь любовь или деньги?"
История: "Господин Као Ван Хоп, 50 лет, заявил сегодня утром в полицию, что Мисс Нгуен Тхи Суан, которая провела ночь с ним в отеле, воспользовалась его сном, чтобы украсть у него 5000 пиастров. Полиция ведет расследование."
Название: "С тех пор его не любили . . ."
История: "Мистер Нгуен Тхиен Туат зверски избил Мисс Нгуен Тхи Нинь, свою подругу, которая отказалась заниматься с ним любовью."
Название: "4300 пиастров в обмен на жену."
История: "Забавная история, произошла с 49-летним китайцем Сун Пе Сангом, чья новая жена ушла от него в бордель, где он нашел ее. Г-н Санг подал жалобу в полицию, потому что менеджер борделя теперь требует у него 4300 пиастров в обмен на его жену."
Французская армия, как и все другие армии в мире, вносила свой вклад в любовную жизнь страны, но, возможно, более необычным образом, чем любая другая армия.
Во-первых, там существовал священный институт французских колониальных войск - B. М. С. Первоначально эта аббревиатура означала Bataillon Medical de Campagne(Полевой Медицинский Батальон) но, в силу обстоятельств, перешла к другому учреждению, чье французское название Bordel Мobile de Campagne(Полевой Мобильный Бордель). На протяжении многих лет вопрос о том, следует ли упразднять этот институт, оставался открытым, находя сторонников обоих вариантов. Основные аргументы, которые использовались противниками любого вида легализованной проституции это, в основном, аморальность, и опасность венерических заболеваний.
Аргументами другой стороны, и по крайней мере во французской армии, она до сих пор, выдержала все нападки, является то, что B. М. С. обеспечивают солдат контролируемой сексуальной разрядкой, таким образом уменьшая количество самовольных отлучек и изнасилований гражданского населения, а также снижая риск венерических заболеваний, так как солдаты и девушки из В. М. С. проверяются регулярно. Что касается вопроса о безнравственности, то все девочки являются добровольцами, как правило, из племени Улед-Наиль в Константине(Алжир), для чьих прекрасных женщин проституция по всей Северной Африке является вековой традицией, пока они не соберут достаточно денег для своего приданого. Получив приданое, они возвращаются в свои деревни, выходят замуж за мужчин из родных мест и с тех пор становятся преданными матерями семейств.
Я помню, как служил в Марокканской дивизии, которая была обеспечена такими учреждениями, что делало нас объектом зависти соседних американских частей. Поговаривали, что ныне покойный генерал Паттон, который всегда понимал потребности своих войск, был вполне готов экспериментировать с этой идеей, но в конце концов отказался от нее, когда он понял, что шум, поднятый возмущенными женами и матерями Америки, вероятно, приведет к волнениям в Конгрессе, которые замедлят войну на несколько месяцев.
В Индокитае B. M. C. функционировали превосходно, и внезапное обнаружение 2,1-тонного грузовика, полного Улед-Наиль в их цветастом алжирском одеянии, кричащих шутки солдатам всегда вносило приятные изменения в монотонность армейского конвоя. B. M. C. перемещались с подразделениями в зонах боевых действий - если на то пошло, весь Индокитай был зоной боевых действий - и некоторые из девушек героически погибли, выполняя обязанности санитарок под огнем. Конечно, их присутствие было чистым ядом для женщин-военнослужащих, потому что они, как выражались некоторые шутники, составляли "нечестную конкуренцию", и вообще, французская армия в Индокитае старалась держать их вне поля зрения американских газетчиков и чиновников.
"Вы можете себе представить, каково будет, если какой-нибудь болтун выступит с заявлением о том, что американские средства используются для поддержания борделей для французской армии", - сказал один полковник. Хотя на самом деле, девушки не стоили армии ни копейки, так как мужчины платили им (по стандартным тарифам) за их "услуги".
Был, однако, один случай, когда две девушки из В. М. С. почти получили «Военные Кресты» за заслуги превышающие требования служебного долга. Это произошло в Лай-Чау, французской базе в 200 милях позади коммунистических линий, где два французских батальона продержались, окруженные Вьетминем, более года. Однако дальше на север от Лай-Чау существовал крошечный взводный опорный пункт в Цин Хо, который покрывал один из путей подхода к самому Лай-Чау.
Когда В. М. С. был переброшен по воздуху в Лай-Чау, лейтенант Лоран, высокий красивый мулат с Мартиники, который сочетал в себе функции артиллерийского офицера и "замполита" базы, решил что мужчины в Цин Хо заслужили свою долю земных радостей, но добраться до опорного пункта можно было лишь пройдя 30 миль пути по коварным джунглям, на котором, чаще да, чем нет, можно было угодить в засаду Вьетминя. Лоран созвал девушек, объяснил им ситуацию и попросил двух добровольцев отправиться в поход, с эскортом . Не раздумывая, несколько девушек вызвались добровольцами, и две из них были выбраны. Они ушли с отрядом коммандос, одетыми в «берцы» и камуфляж, но со своими традиционными одеждами в рюкзаках, и покрыли 30 миль в изматывающем 48-часовом марше.
Они действительно попали в засаду на обратном пути(возможно, вьетнамцы тоже хотели получить свою долю),но вели себя так же хладнокровно под огнем, как и опытные солдаты, и вернулись в Лай-Чау под аплодисменты гарнизона. Лоран выписал девочкам два представления к наградам и отправил их в Северную штаб-квартиру в Ханое. Но Ханой, памятуя о том, какой колорит этот эпизод придаст нашему "крестовому походу", в недвусмысленных выражениях сообщил Лорану, что вручение двух медалей будет "неподходящим" в это время. Мы все были очень разочарованы, так как чувствовали, что девочки их заслужили.
В. М. С. также присутствовал в злополучной крепости Дьен Бьен Фу, и снова девушки вели себя героически в качестве младшего медицинского персонала, не получив, однако, и малой доли той известности, какой удостоилась доблестная французская медсестра, - Женевьева де Галар. Но многие из солдат, раненых в бою, никогда не забудут мягкого прикосновения маленькой коричневой руки или гортанного французского маленькой Улед-Наиль, совершающей свой обход в аду подземных перевязочных пунктов.
Женевьева де Галар.
Остается лишь вопросом оценок, перевесил ли элемент "порока", который они добавили к войне, элемент женственности, даже человечности, который они добавили к ней. Официальные истории не любят «нечистых» героев и еще менее «нечистых» героинь, но я, например, надеюсь, что в тот день, когда будет закончена последняя война и будут написаны истории всех войн, по крайней мере небольшая научная сноска будет посвящена девушкам из B. M. C.
На другом конце шкалы находились 73 известные французские проститутки, проживающие в Индокитае, главным образом в Сайгоне, доступные только богатым бизнесменам, старшим офицерам, пилотам авиакомпаний и другим лицам, имеющим какие-либо средства или связи (пилоты авиакомпаний с их доступом к долларам и золоту Гонконга считались особенно желанными). Они были занозой для французской армии в течение многих лет, но их связи сделали их почти неуязвимыми для официальных преследований - по крайней мере, до прибытия маршала де Латтра де Тассиньи.
Наделенный всей полнотой как военной, так и гражданской власти, де Латтр решил произвести зачистку французских проституток. В течение короткого времени он подписал приказы о высылке их всех, несмотря на страстные мольбы влиятельных людей по всей общине. Де Латтр был тверд, как скала.
Но однажды начальник разведки де Латтра, который был в разъездах по Индокитаю, ворвался к нему очевидно, в большом волнении: "Mой генерал! Вы просто не можете сделать это со мной!"
Ледяной взгляд де Латтра заморозил бы и храбреца.
-А почему бы и нет, скажите на милость?
-Потому что все они также работают на разведку!
P.S. Их тем не менее выгоняли, но более постепенно, чтобы обезумевший начальник разведки мог заменить своих очаровательных оперативников "местными талантами".
Пропагандистская листовка коммунистов, имеющаяся у меня, обвиняет 60 французских солдат в изнасиловании 700 женщин за один день. В среднем на одного солдата приходится одиннадцать женщин. Какой комплимент французским мужским способностям сделал наш враг!
Как и во всех современных армиях, во французской армии есть свои женщины-солдаты, называемые PFAT (Personnel Feminin de l'Armee de Terre), со всеми стандартными проблемами и шутками, которые это влечет за собой. К 1954 году в общей сложности более 2000 женщин служили во французских сухопутных войсках в Индокитае, еще 120 служили в Военно-воздушных силах и 30-в Военно-Морском Флоте. Еще 470 женщин, жен военнослужащих или гражданского персонала в Индокитае, были набраны как вспомогательный персонал на контрактной основе.
Назначенные поодиночке или в очень небольших количествах в различные части, в том числе и в зоне боевых действий, они выполняли свои обязанности чрезвычайно хорошо, несмотря на убийственный климат, часто выполняя столь же опасную работу, как и мужчины. Около ста из них погибли в бою.
Одной из наиболее уважаемых групп среди женщин военнослужащих были водители санитарных машин. Эти молодые женщины, как правило, 25-35 лет, вывозили раненых в самых тяжелых боях, несмотря на то, что вьетнамцы часто целенаправленно открывали огонь, по машинам отмеченным красным крестом. Алина Леруж была одной из самых известных, не раз проскакивая на своей американской санитарной машине через линию огня, чтобы забрать раненых, оставшихся в засаде позади.
Еще одной женщиной, производившей глубокое впечатление, была капитан Валери Андре, доктор медицины, парашютист-десантник и пилот вертолета. Пилотируя свой маленький "Хиллер", она спасла 67 человек из-за коммунистических линий. Будучи не только пилотом, но и полноценным доктором медицины, она смогла спасти жизни десятков мужчин, оказав им экстренную помощь до эвакуации в госпиталь.
Валери Андре.
Еще одной девушкой из этой элитной группы IPSA (я уже не помню смысл всех сокращений французского "алфавитного супа", который является о столь же разнообразным, как и его американский аналог, но IPSA означало что то вроде «службы летающих медсестёр») была Пола Дюпон, высокая женщина с огромными темными глазами, завязывающая волосы в тугой пучок и предпочитающая зеленую униформу более ярким нарядам. Она, как и многие другие на этом поприще, была "выпускницей" французского Сопротивления и нацистского лагеря смерти; и, как и капитан Андре, была десантником и летчиком с 4200 летными часами, тридцатью боевыми вылетами и количеством медалей за храбрость, достаточным для офицера регулярной армии на всю карьеру от военного училища до отставки в качестве генерала: Индокитайский Военный Крест с двумя пальмами, Военный Крест 1939-45 с одной пальмой и орден Почетного Легиона за военную доблесть.
Существуют и другие категории женщин-военнослужащих, чья работа, хотя и менее эффектна, не менее важна. Так обстояло дело с укладчицами парашютов воздушно-десантных частей. Там, в адской жаре парашютных хранилищ, команда из двух девушек укладывала по одному парашюту каждые семь минут. Большинство девушек сами были парашютистками – этот спорт привлек немало женщин во Франции в последние годы. (Французская фотомодель Колетт Дюваль уже несколько лет удерживает мировой рекорд среди женщин по прыжкам в свободном падении.)
Укладчицы парашютов. 1954. камю.
Вспомогательный персонал, завербованный в самом Индокитае, зачастую был представлен удивительными женщинами, имеющими семью, и при этом служившими в армии офицерами или рядовыми. Был один забавный случай, когда одна женщина завербовалась, чтобы быть рядом со своим мужем в Северном Вьетнаме. Из-за обычных капризов военной бюрократии она оказалась медсестрой в окруженном аванпосте за коммунистическими линиями, в то время как ее любимый муж выполнял безопасную бумажную работу в Ханое.
Но, пожалуй, одним из самых трогательных случаев преданности была госпожа С., седовласая и почти шестидесятилетняя, она принадлежала к одной из известных семей буржуа во Франции. Когда ее сын, лейтенант пехоты, был переведен в Индокитай, она завербовалась в PFAT, чтобы быть рядом с ним, и была назначена в Ханой директором родильного дома для армейских девушек, которые попали «в беду». Их было не так уж много, но, в любом случае, французская армия реалистично отнеслась к тому, что девушка, беременная или нет, по-прежнему является хорошим радистом или секретаршей-машинисткой. Так, в случае беременности девочек не увольняли, а просто отправляли на больничный в пределах ТВД, чтобы после родов они могли вернуться на действительную службу.
Миниатюрная и полная достоинства в безупречной белой униформе PFAT, мадам С. шустро разъезжала по делам на белом мотороллере, по улицам Ханоя, ожидая следующего отпуска своего сына. Ее сын, хотя, несомненно, и был тронут этой крайней демонстрацией материнской заботливости, чувствовал, что его мать определенно нарушает стиль его отпускных периодов, и, в свою очередь, искал какое-либо назначение, которое позволило бы ему оказаться как можно дальше от Ханоя, но безрезультатно. Когда мы виделись в последний раз, лейтенант С. был в Хайфоне, прятался за темными очками и просил всех своих друзей ни в коем случае, не говорить маме, что он уезжает в отпуск в другое место.
Кроме того, были женщины, которые были единственными в своем роде, такие как Брижжит Фрианг, одна из гражданских репортеров французской информационной службы. Брижжит, которой было чуть за тридцать, прошла через многое. Она служила во французском подполье против нацистов, вытатуированный на предплечье серийный номер свидетельствовал о ее знакомстве с концлагерем. В Индокитае, она писала репортажи о военных операциях наравне с лучшими журналистами мужчинами, со знанием дела описывая военные ситуации без сантиментов и приукрашивания, обычных для её англо-саксонских «сестёр».
Брижжит Фрианг.
Фотографии её лица, покрытого дорожной пылью никогда не попадали в заголовки мировой прессы , но Брижжит заработала свои десантные крылья в Индокитае, сделав несколько боевых прыжков с французскими десантниками, включая отчаянную выброску 6-го Колониального парашютного батальона в Ту-Ле. И она прошла вместе с 6-м весь мучительный путь отступления пешком через холмы страны тайцев, обратно к французским линиям, неся на себе рюкзак и стальной шлем - миссия, которая в Соединенных Штатах (или в Корее) принесла бы ей Пулитцеровскую премию только за физическую выносливость. Но в Индокитае это было принято от маленькой Брижжит как нечто само собой разумеющееся.
Безукоризненно одетая в черное тюлевое вечернее платье, Брижжит Фрианг выглядела так, как должна выглядеть любая девушка, за исключением ее серо-голубых глаз. Независимо от того, насколько веселым был разговор, насколько расслабленным был вечер, глаза Брижжит никогда не были готовы к улыбке. Возможно, они все еще видели газовые камеры Цводау или десантников, повисших на колючей проволоке в Ту-Ле.
Никто из тех, кто был в Северном Индокитае, никогда не забудет Дунг (произносится как "Зунг"). Она была вьетнамской девушкой из Тань Хоа, у которой, в отличие от большинства ее соотечественников, была чрезвычайно стройная фигура. Ее карьера в Северном Вьетнаме была почти такой же, как у настоящей куртизанки эпохи Возрождения или при старом китайском дворе.
После нескольких романов со все более старшими офицерами она, наконец, стала фавориткой одного из региональных командующих, и вскоре ее растущее богатство начало соответствовать степени её столь же растущего влияния. Вскоре уже поговаривали, что никто не может быть повышен в должности без ее одобрения или, по крайней мере, что она может эффективно блокировать или задерживать продвижение кого-то, кто ей не нравится. Разъезжая в кабриолете «Пежо», владея собственной современной виллой, Дунг также имела "допуск вежливости" на таможню аэропорта, что позволило ей участвовать в оживленной торговле валютой и золотом с Гонконгом.
Каждый день она сидела у бассейна в своем изумрудно-зеленом цельном купальнике, осыпая благосклонностью атлетически сложенного унтер-офицера парашютиста, который выступал в роли охранника бассейна. Когда срок службы генерала в Индокитае подошел к концу, он просил ее вернуться с ним во Францию (тем более, что она родила ему маленькую дочь), но Дунг отказалась. В Индокитае она была кем-то, во Франции была бы просто любовницей генерала без реальной власти.
Дунг осталась в Индокитае, аккуратно переправляя в Южный Вьетнам все свое имущество по мере ухудшения ситуации и с равной тщательностью отбирая новых защитников. Вскоре после прекращения огня ее видели с американским полковником из консультативной группы американских военных советников(Military Assistance Advisory Group (MAAG)). Ее вилла в Сайгоне была еще более роскошной, чем вилла, которой она владела в Ханое; французский генерал умер в Париже, так и не увидев ее снова.
В 1957 году в Сайгоне, в знаменитом китайском ресторане «Радуга», я снова встретился с Дунг. Она сидела в кабинке в переливающемся зеленом вьетнамском платье с очень высоким воротником, подчеркивающим изящную линию шеи. Она все еще была красива, хотя, возможно, и не так свежа, как в дни Ханоя, и она улыбнулась своему собеседнику, смуглому, грузному человеку.
-Ну, она опять сменила покровителей,- заметил мой вьетнамский друг. -Этот парень - большая шишка в одной из американских инжиниринговых фирм, выполняющих здесь многомиллионный контракт. Интересно, что она теперь получает бесплатно? Полковник, с которым она была раньше, чуть не разорился.
Когда я проходил мимо, ее глаза на мгновение встретились с моими. Очевидно, она пыталась вспомнить, где видела меня раньше. Но Ханой был далеко, много времени и много мужчин назад.
Были и такие женщины, которых судьба, казалось, выбрала для трагедии. Одна из них была Мари-Роз М.. Она была тихой блондинкой в возрасте около тридцати лет и работала в штабе командования ВВС Франции, Северный Вьетнам. Первый муж Мари-Роз был убит в мае 1940 года во время 90-дневного блицкрига, когда танковые дивизии Гитлера захватили Францию. Она снова вышла замуж, и ее второго мужа отправили в Индокитай. Он был убит японцами 9 марта 1945 года. Ее третий муж, армейский врач Дидье Мишель, погиб в авиакатастрофе под Гао во французской Западной Африке в 1948 году. Мари-Роз попросила, чтобы ее снова перевели в Индокитай, и между ней и бригадным генералом Артеманом, командующим северными Военно-Воздушными Силами, случился роман. Но Мари-Роз боялась, что несчастье снова лишит ее любимого человека. Артеман, однако, был не из тех, кого можно запугать судьбой.
27 апреля 1951 года, после обеда, когда Мари-Роз была особенно подавлена, Артеман сказал: "Ну же, Мари-Роз, нет такой вещи, как судьба! Это просто невезение, и ваша чёрная полоса закончилась. И, чтобы изменить ее настроение, Артеман взял Мари-Роз на короткую прогулку на своем американском бомбардировщике B-26, переделанном в командный самолет.
Они были сбиты вьетнамской зенитной артиллерией в районе Као-Банга через пятьдесят минут после взлёта и погибли при падении. Я нашел фотографию их уничтоженного самолета одиннадцать лет спустя, просматривая фотоархив правительства Северного Вьетнама, и рассказал моему сопровождающему историю Мари-Роз.
-Знаете,- сказал северовьетнамский офицер, - до сих пор мы всегда задавались вопросом, почему у генерала Артемана на борту наблюдателем была женщина.
Другой проблемой, которая преследовала французскую армию в Индокитае, были местные гражданские жены солдат и жены местных солдат, служивших во французских частях. В последнем случае общее состояние партизанской войны, царившее по всей стране, часто подвергало их репрессиям со стороны коммунистов, а боевой дух мужчин снижался из-за опасений, что их семьям может быть причинён вред в их отсутствие. Эта проблема была частично решена путем создания «camps des maries» - поселений для местных иждивенцев вблизи, или даже в пределах французской военной базы, где семьи могли жить под защитой близлежащих армейских подразделений.
В других случаях жены и дети французов, североафриканцев или сенегальцев просто путешествовали вместе с подразделением в соответствии со старой традицией лагерных обозов и разделяли судьбу подразделения, хорошую или плохую. И опять же, это могло сработать хорошо или оказаться катастрофой. Некоторые офицеры считали, что человек, который держал свою семью рядом в форте, не мог позволить себе убежать; он был вынужден остаться и сражаться, потому что выживание семьи зависело от него.
С другой стороны, было зафиксировано множество случаев, когда «конга» - наложница или гражданская жена, была подослана Вьетминем, чтобы шпионить за французскими операциями. В некоторых случаях такие женщины даже совершали диверсии или им удавалось открыть ворота форта. Не менее одной трети всех постов, которые были успешно уничтожены Вьетминем, сначала стали жертвами измены или удачного акта саботажа.
Но вопреки подобным единичным случаям были тысячи вьетнамских девушек или женщин из горных племен, которые оставались верными своим французским мужьям независимо от последствий, что в одних случаях означало смерть, а в других - социальный остракизм их соотечественников. Такова история Крей, из племени Банар, жены Рене Риссена, командира отряда коммандос на южном горном плато, которая бросилась вперёд и заслонила его от автоматной очереди; и была тайская принцесса, первая жена моего друга Ира, французского антрополога, которую Вьетминь взорвал ручными гранатами, потому, что она отказалась выдать убежище своего мужа, когда коммунисты вторглись на территорию племени.
Я также помню поездку на комфортабельном фургоне на мыс Сен-Жак в Южном Вьетнаме, с майором Т. , приятным на вид южным французом. Это была обычная инспекционная поездка по недавно восстановленному шоссе Сайгон-мыс Сен-Жак, теперь столь же мирному, как если бы войны никогда не было. Когда мы проезжали через деревню Бен-Динь, Т. притормозил на крошечном кладбище, где несколько христианских крестов скромно стояли отдельно от других могильных памятников. Он вышел, и я видел, как он пытается найти дорогу среди спутанных сорняков этого кладбища, которое, очевидно, оставалось без присмотра в течение многих лет. Наконец, Т. нашел то, что искал; он наклонился и, осторожными движениями, начал убирать сорняки с креста, простого деревянного креста, побелка которого, казалось, пострадала от погоды. Это было похоже на обычную французскую солдатскую могилу, так что я подумал, что это мог быть один из его людей, который погиб здесь и чью могилу он внезапно вспомнил.
Но когда я подошел ближе, то смог прочитать надпись на кресте: "Кристин T. Погибла за Францию, 13 февраля 1948 года.", и я мог видеть слезы, текущие по щекам майора T, когда я уходил.
Т. был командиром конвоя, направлявшегося из Сайгона на мыс Сен-Жак, и его жена, как и многие другие, которые годами сидели взаперти в Сайгоне и снова тосковали по пляжам и морскому бризу мыса, умоляла его взять ее с собой.
-В конце концов, это была всего лишь короткая поездка,- сказал мне Т., - и в предыдущих поездках ничего не произошло, и я не видел причин, почему бы не позволить ей поехать со мной.
Действительно, поездка проходила без происшествий, пока они не оказались почти ввиду мыса, недалеко от рыбацкой деревни Бен-Динь. Именно там конвой попал в хорошо подготовленную засаду. Кристин Т. была ранена первой же пулеметной очередью и была уже при смерти к тому времени, как муж вытащил ее из джипа и укрыл в ближайшей канаве.
-И знаешь, что она сказала? -Не беспокойся обо мне, дорогой. Меня в любом случае не должно было быть с тобой. Просто делай свою работу так, как будто меня здесь нет. - Как женщина, которая неожиданно заглядывает к мужу в офис…
-И, конечно, мои люди нуждались во мне. Мы выбрались из засады благодаря взводу бронеавтомобилей с мыса Сен-Жак, который услышал шум и пришел нам на помощь. Но для Кристин было слишком поздно; к тому времени, как я вернулся к ней, она была мертва. Мы решили похоронить ее здесь, в Бен-Дине, недалеко от мыса Сен-Жак, который она так хотела увидеть. Ей никогда не нравилась атмосфера Сайгона.
Мы поехали дальше в нашем блестящем фургоне. Бен-Динь лежал абсолютно спокойно под жарким полуденным солнцем, выглядя столь же невероятным местом для засады, как пригород Лонг-Айленда.
-Это, наверное, последний раз, когда я пришёл повидаться с Кристин,- сказал майор. После двадцати лет в Индокитае, в следующий понедельник я уезжаю навсегда.
Он закурил сигарету "Галуаз Блю", втянул едкий дым и ни разу не оглянулся."