... // "Российская газета", 1 июня 2019 года
Дмитрий Быков выступил с лекцией на главной сцене «Красной площади»Быков — после известных событий заметно похудевший — вышел на сцену и, как у него принято, без малейшей запинки прочитал убористую лекцию об одном из самых непопсовых советских классиков, которому этой весной могло бы исполниться 90.
«Тема обязывает нас относиться к ней уважительно, но не слишком серьезно, Искандер не любил патетики», — начал Дмитрий Быков и привел цитату из давней статьи в New York Times: «Со всех сторон слышим о Гарсия и о Маркесе, а ведь Искандер во много раз лучше».
Затем слушатели узнали о пяти автоописаниях народа, созданных советскими писателями: «Пикник на обочине» Стругацких, где описана зона, которую посетил Бог; «Дом на набережной» Трифонова — история дома для строителей коммунизма, который заселили мещане; «Остров Крым» Аксенова, в котором интеллигенция мечтает о слиянии с народом, а когда оно происходит, народ эту интеллигенцию поглощает; «Факультет ненужных вещей» Домбровского — о судьбе интеллигента в эпоху сталинских репрессий; и, наконец, «Сандро из Чегема» самого Фазиля Искандера.
Быков тут же прочитал вступление к роману, где среди многих слов были и такие: «Собственно, это и было моей литературной сверхзадачей: взбодрить приунывших соотечественников. Было, отчего приуныть». Утешение, по Быкову, Искандер нашел в родовой памяти — этакий компромисс между общим и личным. Ведь книга эта по большому счету о том, как нужно вести себя в темные времена, во времена, когда ты окружен страшными ценностями, когда вокруг — карнавал бюрократии, карнавал к тому же и кровавый. Всему этому автор противопоставил родственную солидарность народа.
Но Искандер по природе был человеком модерна, он понимал, что культ архаики — вещь опасная. Для этого в романе, по словам Быкова, и оказался бригадир Кязым — чтобы в каком-то смысле задекларировать еще один культ: профессии, труда, который может спасти от ложных ценностей. «В эпоху, когда с совестью так легко договориться, с профессионализмом договориться сложнее», — отчеканил Дмитрий.
Хотя сам Искандер относил «Сандро из Чегема» к плутовскому роману, не хуже Фазиль управлялся и с сатирой. Так, в повести «Созвездие Козлотура» был едко описан культ ненависти к чужаку — до печального советский культ.
После коротких размышлений о том, что несмотря на все вышесказанное, Искандер — тот еще трагик, Быков поделился остроумием классика: так, на собственный вопрос Быкова о том, почему все юмористы — южане, Фазиль ответил что-то вроде: «Человек приезжает на север и понимает, что здесь никто никому не рад — ему больше ничего не остается, кроме юмора. Поэтому Гоголь и стал морализатором, уехав в Италию».
В последние годы Искандер почти не писал прозу — «Сложно в 75 долго сидеть за столом» — зато писал стихи. Одно из этих стихотворений и прочитал Быков в завершение лекции.
Но закончить хотелось бы не этим, а цитатой самого Фазиля Искандера: «Юмор — это след, оставленный человеком, заглянувшим в бездну и отползающим обратно». Наверное, стоит помнить об этом, когда читаешь смешные книги о страшных временах.
«Тема обязывает нас относиться к ней уважительно, но не слишком серьезно, Искандер не любил патетики», — начал Дмитрий Быков и привел цитату из давней статьи в New York Times: «Со всех сторон слышим о Гарсия и о Маркесе, а ведь Искандер во много раз лучше».
Затем слушатели узнали о пяти автоописаниях народа, созданных советскими писателями: «Пикник на обочине» Стругацких, где описана зона, которую посетил Бог; «Дом на набережной» Трифонова — история дома для строителей коммунизма, который заселили мещане; «Остров Крым» Аксенова, в котором интеллигенция мечтает о слиянии с народом, а когда оно происходит, народ эту интеллигенцию поглощает; «Факультет ненужных вещей» Домбровского — о судьбе интеллигента в эпоху сталинских репрессий; и, наконец, «Сандро из Чегема» самого Фазиля Искандера.
Быков тут же прочитал вступление к роману, где среди многих слов были и такие: «Собственно, это и было моей литературной сверхзадачей: взбодрить приунывших соотечественников. Было, отчего приуныть». Утешение, по Быкову, Искандер нашел в родовой памяти — этакий компромисс между общим и личным. Ведь книга эта по большому счету о том, как нужно вести себя в темные времена, во времена, когда ты окружен страшными ценностями, когда вокруг — карнавал бюрократии, карнавал к тому же и кровавый. Всему этому автор противопоставил родственную солидарность народа.
Но Искандер по природе был человеком модерна, он понимал, что культ архаики — вещь опасная. Для этого в романе, по словам Быкова, и оказался бригадир Кязым — чтобы в каком-то смысле задекларировать еще один культ: профессии, труда, который может спасти от ложных ценностей. «В эпоху, когда с совестью так легко договориться, с профессионализмом договориться сложнее», — отчеканил Дмитрий.
Хотя сам Искандер относил «Сандро из Чегема» к плутовскому роману, не хуже Фазиль управлялся и с сатирой. Так, в повести «Созвездие Козлотура» был едко описан культ ненависти к чужаку — до печального советский культ.
После коротких размышлений о том, что несмотря на все вышесказанное, Искандер — тот еще трагик, Быков поделился остроумием классика: так, на собственный вопрос Быкова о том, почему все юмористы — южане, Фазиль ответил что-то вроде: «Человек приезжает на север и понимает, что здесь никто никому не рад — ему больше ничего не остается, кроме юмора. Поэтому Гоголь и стал морализатором, уехав в Италию».
В последние годы Искандер почти не писал прозу — «Сложно в 75 долго сидеть за столом» — зато писал стихи. Одно из этих стихотворений и прочитал Быков в завершение лекции.
Но закончить хотелось бы не этим, а цитатой самого Фазиля Искандера: «Юмор — это след, оставленный человеком, заглянувшим в бездну и отползающим обратно». Наверное, стоит помнить об этом, когда читаешь смешные книги о страшных временах.