Защитники добровольцы гор. Благовещенска в июле 1900 года

Жарким июльским вечером 1900 года благовещенцы по обыкновению прогуливались по набережной и обсуждали странные события, произошедшие накануне. Китайцы обстреляли два русских корабля; на «Михаиле» и «Селенге» были убитые и раненые. «Не может быть, чтобы нападение происходило с ведома Айгунского начальства, – рассуждали обыватели, – скорее всего, это шалости китайских солдат». Так рассуждала беспечная благовещенская публика, пока часов в семь вечера не грянул пушечный выстрел. За ним покатился гулом второй, третий, четвёртый… Военный конфликт начался..
Спровоцировали военные действия китайские повстанцы – ихэтуани. «Ихэтуань» переводится как «отряды мира и справедливости». Это восстание было последней попыткой ответа на насильственное открытие Китая иностранными державами. «Благовещенск оказался в таком месте, где события эти получили наиболее кровавую развязку. У власти, как в Цицикаре – в центре провинции Хэйлунцзян, так и в Айгуне, стояли чиновники, настроенные, во-первых, патриотически, во-вторых, явно антирусски. Это военный губернатор провинции Хэйлунцзян Шоу Шань, и местный начальник округа – «фудутун» по-китайски, звали его Фэн Сян. Так вот, они – единственные из местных китайских администраторов во всей Манчжурии, кто отдал приказ о начале военных действий против России».
Кроме того, на правом берегу Амура ещё со времен Айгунского договора с 1858 года находился так называемый Зазейский район, или Манчжурский клин. По условиям договора цинские подданные, которые проживали на левом берегу Амура, могли оставаться в местах своего проживания. В 1900 году на прибрежной части левобережья Зеи находились заимки молокан, где они пасли скот и разводили хозяйства, а вся территория далее, примерно до Константиновки, была манчжурским районом.
«По разным данным, к 1900 году там было минимум 15 тысяч населения, а вообще говорили о том, что там не меньше 35 тысяч. На российской территории это был коридор, через который шли китайцы и манчжуры на заработок с того берега. И, хотя территория считалась российской, само население находилось под юрисдикцией айгунских властей».



Это была территория постоянных конфликтов. Жившие там китайцы и манчжуры в штыки встречали все распоряжения русских властей, спиливали телеграфные столбы, там были курильни опиума, процветала контрабанда. «Это было злачное место, русские люди ездили туда не просто в китайские харчевни. Там была самая дешёвая водка в любой избе, практически все они работали как шинки, поэтому и благовещенцы, и жители окрестных селений очень часто ездили туда».
До восстания ихэтуаней у благовещенцев с китайцами были вполне нормальные отношения. Китайцы получали здесь работу и обширный рынок для сбыта своей продукции. Но уже в июне 1900 года в китайском квартале Благовещенска появились листовки ихэтуаней, из-за реки стали приходить представители повстанцев, которые пытались спровоцировать на восстание своих земляков. Многие китайцы, предвидя исход, убегали из города заранее. Большинство предупреждали своих хозяев о грядущих событиях. Китайские купцы говорили о том же своим деловым партнерам. Война эта, кроме фанатиков-ихэтуаней, никому на Амуре не была нужна.
И всё же в седьмом часу вечера 2 июля 1900 года по всей линии китайского берега вдруг появились дымки, затем засвистали пули. К ружейной стрельбе, как аккомпанемент, присоединились грозные орудийные раскаты. Толпа народа бросилась под прикрытие зданий внутрь города. Из домов на Набережной выскакивали не вполне одетые жители и бежали вслед. Извозчики, тут же поняв всё преимущество своего положения, уже летели впереди всех.
Ужас происходящего был в неожиданности. Ну, кто мог подумать, что «Ваньки», как тогда называли китайцев, на такое способны? Наиболее сильная стрельба была напротив улицы Мастерской (ныне Шевченко), напротив Чуринского дома и городской Управы, дома губернатора и казачьих лагерей.
Из воспоминаний свидетельницы событий 1900 года Клавдии Никитиной: «По улицам творилось что-то невероятное! Народ с криком, плачем и бранью валом валил за город. В воздухе стон стоял от смешанного гула многих голосов и свиста пуль, то и дело пролетавших над головой. По самой середине улицы непрерывной вереницей тянулись экипажи, набитые седоками».



Но побежали не все. Многие остались защищать город и бросились за оружием. Ружей на всех не хватало, из-за них даже завязывались драки. Народ бросился к зданию городской Управы, затем к магазинам, в которых торговали оружием. Разбирали даже топоры. Больше десятка крупных фирм – в том числе торговые дома Чурина, Кунста и Альберса и другие, – жертвовали оружие и продовольствие для защитников города. Например, сотрудник немецкой фирмы Макс Оттович Клоос пожертвовал на вооружение 2-го участка обороны 210 ружей и 20 000 патронов к ним.
Губернатора в городе в то время не было – он с остатками войск был под Айгуном. Городской голова был болен. Положение города было отчаянное. Сделай китайцы вылазку в это время, город был бы в их власти без особых трудов.
На обстрел отвечала одна-единственная оставшаяся в городе батарея из двух пушек. Однако власти быстро мобилизовались и организовали оборону. В девять вечера, когда обстрел прекратился, добровольцы потянулись на берег Амура оборудовать укрепления. «Вдоль всей Набережной были ложементы, но они шли не сплошной линией, а с разрывами метров 50 – 100, потом снова разрыв, насыпались валы, мешки с песком укладывались так, чтобы защитить от обстрела с китайского берега. С обратной стороны устраивались лавки – это видно на фотографиях, для того чтобы опираясь на них или стрелять, или отдыхать, потому что дежурство было круглосуточным, так как опасались ночных вылазок китайцев и вели ответный беспокоящий огонь по противоположному берегу».



В минуту опасности в окопы встали бок о бок купцы и мещане, промышленники и рабочие, знатные горожане и беднота. Например, дворянин Константин Августовский был начальником первого участка береговой обороны, а его помощниками – титулярный советник, представитель компании «Ельцов и Левашов» Дмитрий Дулетов и дворянин Владимир Ружицкий. Купец и предприниматель Семён Савич Шадрин взял в руки оружие и стал дружинником пятого участка береговой обороны. Начальником третьего участка обороны был предприниматель и золотопромышленник Николай Зиновьев, купец Пётр Иорданский был его помощником.
Из воспоминаний свидетельницы событий Клавдии Никитиной: «Замечательно, что в эту минуту действительной и грозной опасности исчезли всякие привилегии, сгладилась всякая социальная разница. Все были только людьми и инстинктивно жались друг к другу по пословице: "на людях и смерть красна"». Потом целое и единодушное нечто снова разбилось на свои составные части, постепенно выделило из себя "их превосходительств", "их степенств" и многое другое ещё. Люди опять стали тем, чем они были до катастрофы, всяк сверчок нашёл свой шесток. Вначале же это единство и равенство резко бросалось в глаза».



В результате обстрела в первый день были убиты три человека и ранены шесть. Ранним утром обстрел начался вновь. Высадки с китайского берега вновь не произошло, хотя город был безоружным. Наконец, 4 июля оборона города в целом была организована. Добровольцами записались около тысячи горожан. Вскоре по городу стали расклеивать листовки с обращением городского полицмейстера Батаревича: «Нет опасности, когда мы все заодно, дружно, без страха, совместно, вооружаясь, чем можно, встретим, если только понадобится, врага-нехристя, помня: Бог с нами, а не будем верить каждому нелепому слуху, распускаемому со страху глупым человеком и не будем бросаться в кусты, где мы беспомощны».
К 4 июля была закончена линия укреплений, растянувшаяся на 10 вёрст. На ней установили семь орудий. Действия артиллеристов были такими удачными, что они сумели перетопить все китайские джонки на том берегу. Но был в этой небольшой войне один очень трагический и позорный для России эпизод – так называемая «благовещенская утопия».



События первых дней войны напугали и озлобили жителей Благовещенска. На китайских подданных, таких привычных для обывателя слуг, разнорабочих, ремесленников и торговцев, стали смотреть другими глазами. Буквально все свидетели говорят об охватившей город страшной панике.
«По свидетельствам современников, прокламации и угрозы задолго до начала событий обороны Благовещенска появлялись не только в городе, но и по берегу. И в казачьих станицах появлялись агенты ихэтуаней, которые так же разбрасывали прокламации. Ну а во всех посёлках на побережье обычно проживали по нескольку человек китайцев – торговцев».
Могучая империя, которая должна была защитить жителей Благовещенска, оказалась где-то невероятно далеко. Страх увеличивался ещё и тем, что враг был не только «снаружи» – в Китае, на другом берегу Амура, но внутри – в самом городе.
Из воспоминаний свидетельницы событий Клавдии Никитиной: «Осада тянулась… получалась уверенность, что китайцы хотели хорошенько "изморить город, играя с ним, как кошка с мышью", прежде чем окончательно овладеть им. Жители знали, какая участь ожидала их в последнем случае. Я помню несколько семейств, члены которых, в случае взятия города китайцами, готовы были покончить с собой, лишь бы не попадаться в их руки. Во время вылазки на ту сторону солдат Фёдор Калинин отстал от своих и был взят в плен китайцами. После взятия Сахаляна, его тело нашли там по кускам; китайцы замучили его со всей их зверской утонченностью. Подобная участь в перспективе многих благовещенцев довела до умственного расстройства».



Многие «благовещенские» китайцы – в основном это торговцы, хозяева предприятий – были вызваны местными айгунскими властями и эвакуированы на территорию Китая. Для тех, кто остался – а таких было немало – настали поистине чёрные дни. С 3 июля, в ответ на обстрел сначала русских пароходов, а потом и Благовещенска, жители крестьянских и казачьих поселений начали погромы маньчжурских деревень, а в городе начались расправы над китайцами.
Из воспоминаний свидетельницы событий Клавдии Никитиной: «…Несколько пьяных запасных били китайца-разносчика. "На тебе, на, тварь бусурманская! Получай! Чувствуй! За тебя идём кровь свою проливать!" – приговаривали они, усердно награждая его пинками, толчками и ударами. Китаец не сопротивлялся. Когда его вырвали из рук расходившихся буянов, весь он был покрыт кровью и пылью, на лицо его было страшно взглянуть».




По разным сведениям, от трёх до четырёх тысяч китайцев собрали на лесопильном заводе Павла Мордина в районе реки Зеи. 4-го июля всех в сопровождении казаков и полицейских повели в Верхнеблаговещенскую станицу для переправы на другой берег. «Местное казачье руководство отказалось предоставить имеющиеся транспортные средства: шаланды, лодки, поэтому китайцев стали попросту насильно сгонять в реку. Но там было много стариков, женщин, детей, грудных детей, которые не имели физической возможности переправляться. И в это время начался обстрел с китайского берега. И с одной стороны эти полицейские и солдаты, сопровождавшие, выполняя приказ, гонят их в воду...».
«Передние пловцы повернули назад. Задние, не соображая, в чём дело, напирали на них. С русского берега открыли огонь по китайским стрелкам. А на середине Амура вся масса плывущих китайцев сгрудилась в кучу и десятками шла ко дну».
В тот же день такая же участь постигла вторую партию китайцев, и так продолжалось в течение ещё двух дней. Последнюю партию, помимо солдат, сопровождали сообразительные обыватели, собиравшие вещи, брошенные китайцами за ненадобностью. Вся эта история сопровождалась мародёрством, вымогательствами и грабежами.



Крупный купец Юн Ха Зон, магазин которого находился на улице Большой, рядом с гостиницей Манджини, свободно владевший русским и французскими языками и принятый в местном высшем обществе, уплатил массу денег высшим полицейским чинам только за то, чтобы его 18 дней продержали в тюрьме. Только там он мог спастись.
Китайский квартал был разграблен до нитки. Многие домовладельцы стали возводить на своих участках заборы и перетаскивать к себе имущество из китайских магазинов, доходило до подкопов под китайские лавки для грабежа товаров.



Но были и здравые люди в этом городе: китайские служащие магазина Кунста и Альберса остались живы лишь потому, что сначала их укрыли в подвале магазина, а когда отправляли в тюрьму – ценности свои они оставили на хранение сотрудникам фирмы. Иначе их до тюрьмы бы не довели.
В эти же дни было принято решение о начале военной экспедиции на территорию Манчжурского клина. «В течение нескольких дней тамбовские дружинники прошлись по этой территории, выжгли все китайские фанзы, собрали там скот, который можно было выловить, и в принципе взяли на себя охрану этой территории».
Для усиления охраны из Благовещенска была послана полурота под командованием подпоручика Басова на один из постов, который ещё с 90-х годов XIX века находился между Каникурганом и Николаевкой. Вот этот пост в ночь на пятое июля и обстреляли китайцы.
«Оказалось, что высадилось в районе Айгуна около 4 000 человек. Там была переправа, они скрытно подошли к посту и обстреляли его. Затем преследовали отступающую команду практически до Зейского перевоза»
Бонус


Только там их остановили. Китайцы, получив отпор, куда-то растворились. На Зейской улице, выходящей на переправу, поднялась паника. Стали рыть оборону и вдоль Зеи. В последующие дни китайцы сделали ещё несколько попыток переправиться на наш берег в районе устья Зеи, но были отбиты…
Что касается так называемой «утопии» – ни в Хабаровске, ни в Албазино, ни в Джалинде и Игнашино подобных эксцессов не было. Китайцев аккуратно на лодках переправили на тот берег. Благовещенское дело приобрело огласку.



«Местные власти потом пытались оправдаться, – говорит старший научный сотрудник центра геополитическийх исследований АмГУ Олег Тимофеев, – подвергались некоторому преследованию организаторы этих событий, этой так называемой благовещенской утопии, организаторы некоторых военных вылазок на территорию Зазейского района, но наказание понесли лишь самые мелкие чины- исполнители всех этих событий».
Военного губернатора Амурской области К. Н. Грибского впоследствии, в 1902 году, от должности отстранили, но странным образом, сохранив за ним звание и жалование.



События эти дошли до центральной прессы. Правые издания действия местных властей оправдывали, левые – критиковали. Публикации в зарубежной печати вообще самым негативным образом сказались на имидже России в мире. Но как бы там ни было – одна локальная проблема в Приамурье была решена – больше на таких условиях, в таком количестве и с такой плотностью заселения китайские подданные здесь не проживали.
источник