With Moscow closing in, is luck finally running out for Belarusian ‘dictator’ Alexander Lukashenko?
Около 25 лет назад Александр Лукашенко был избран на первых демократических выборах в Белоруссии. Ему было 39 лет. С тех пор таких выборов больше не было, были только репрессии, протесты, нарушения Конституции, предполагаемые убийства и основание авторитарной системы, известной как последняя диктатура Европы.
Но с годами бывший председатель колхоза, которому теперь 65, отточил навыки выживания…
Тем не менее, растет понимание того, что на переговорах с Владимиром Путиным Лукашенко наконец-то споткнулся.
Эти двое, как известно, никогда не ладили, но в последнее время отношения стали явно холодными, и Путин надеется получить больше уступок от своего ненадежного союзника.
На своей ежегодной пресс-конференции в четверг российский президент, похоже, выдвинул ультиматум. По его словам, Белоруссия не получит никаких скидок на газ, пока «союзное строительство не будет завершено». Иными словами: либо Лукашенко согласен на более тесное слияние с Россией, либо ему грозит потеря субсидий и возможность политического взрыва у себя дома.
Переговоры в Санкт-Петербурге на этих выходных создали предсказуемую тупиковую ситуацию, когда перед Лукашенко встал, казалось бы, невозможный вызов.
Есть человек, который мало сочувствует его затруднительному положению. Это Николай Статкевич, бывший кандидат в президенты, который провел восемь из последних 20 лет за решеткой по прихоти Лукашенко.
В пятницу, перед началом минской акции протеста оппозиции против союзного государства, Статкевич сказал The Independent, что белорусский диктатор сам виноват в том, что сдает суверенитет страны в обмен на нефть и газ.
Лукашенко шел к «катастрофе», потому что он отказался открыть страну для проведения реформ, сказал Статкевич:
«Если он сделает то, что, по моему мнению, он собирается сделать, то он позавидует судьбе Каддафи. У Лукашенко много врагов, много людей, которые тихо ненавидели его годами».
Один из лидеров оппозиции сообщил, что, по его словам, это была попытка «отравления». Он сказал The Independent, что испытал внезапную и серьезную «аллергическую реакцию», его горло опухло, стало трудно дышать. К счастью, его жене, доктору, удалось сделать противоаллергическую инъекцию, и опухоль спала.
Это был странный эпизод, признался он. Он знает точно, как и когда его отравили, но он был не единственным оппозиционным политиком в Белоруссии, который испытывал такие странные симптомы. Алексей Навальный, самый видный оппозиционный лидер в России, ранее в этом году также сообщил о подобном опыте.
«Я не верю в совпадения», — сказал Статкевич. — «Это было задумано как предупреждение».
На прошлой неделе бывший офицер беларуского спецназа Юрий Гаравский обнародовал сенсационные заявления о том, что он принимал участие в специальных операциях по убийству соперников Лукашенко два десятилетия назад.
Статкевич сказал, что эти откровения не стали неожиданностью. Г-н Гаравский несомненно говорил правду, сказал он.
В то же время есть признаки того, что ситуация в Белоруссии может измениться. В 2017 году неоднозначная идея ввести налог на «тунеядство» привела к массовым протестам и радикализации по крайней мере части населения. Беспокойство по поводу перспективы слияния с Россией еще больше повысило накал ситуации.
Планы по созданию совместного государства между Белоруссией и Россией — наследие совсем другой эпохи. Подписанные в середине девяностых, они были выражением тесных отношений между Лукашенко и больным российским президентом Борисом Ельциным. Они предусматривали слияние налогового законодательства, государственных институтов и даже армии. Но они никогда не были полностью реализованы.
Вероятно, Лукашенко однажды представил себя лидером сверхдержавы. Но два обстоятельства сговорились против этой перспективы: протесты оппозиции в 1999-2000 годах подорвали его репутацию; и появление Владимира Путина в Москве. Стало ясно: на вершине нет места для двух правителей.
Некоторые даже высказывают предположение, что Путин, возможно, теперь сам подумывает о том, чтобы стать главой объединенной сверхдержавы, чтобы сохранить власть после 2024 года, когда истечет его конституционный срок.
Даже если это правда, такие соображения играют второстепенную роль для геополитики.