«А кто отвечает за побеги?»
Письмо Абакумова Сталину № 6463/А с сообщением о заседании ОСО МГБ СССР. 13 февраля 1950 г. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 183. Л. 93)
Его давно раздражала «мягкость» закона по отношению к высланным им народам. Да еще и невнятность их положения. Хоть и далеко выселили, а на какой срок? Ему хотелось внести ясность. Со своими чиновниками Сталин разговаривал строгим языком совершенно секретных решений. Постановление Совета министров СССР № 4367-1726сс от 24 ноября 1948-го имело емкое название «О выселенцах». В преамбуле рисовалась удручающая картина побегов выселенцев с мест поселения и беспечность органов МВД, которые часто даже не наказывали пойманных. Просто возвращали на место. Да и сроки за такое были невелики. За побег — до трех лет, за укрывательство беглеца — до года.
А скольких не смогли поймать! По состоянию на 1 октября 1948-го за предыдущие годы из спецпоселков бежало порядка 77 тысяч человек, из них не смогли поймать 20 тысяч, и они числились «в бегах»*.
Вообще-то число не пойманных составило менее одного процента от всех обитателей спецпоселков. Казалось бы — мелочь. Но, как известно, мелочей в карательной политике не бывает. И еще: социализм — это учет!
Выловить и водворить на место — вот это порядок. И Сталин продиктовал самое главное: «Установить, что переселение в отдаленные районы Советского Союза чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев, калмыков, немцев, крымских татар и др. произведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства». А за побег с места поселения отныне давать 20 лет каторжных работ.
Постановление не оставило высланным надежды когда-нибудь вернуться в родные места.
Сталин помнил, как сам неоднократно бежал из мест ссылки, как обходил царских жандармов, но бывало — и его ловили. Теперь все поменялось. Он теперь — царь. И служат ему уже советские жандармы. А как приятно вспомнить молодость. Романтика! Сталин «чудил» и ностальгически возвращался в стилистику прошлого. В войну ввел погоны, затем форменную одежду и персональные звания для ряда гражданских ведомств, в том числе и для дипломатов — этот рудимент жив до сих пор.
Со всей этой атрибутикой возвращались и внедрялись в советскую жизнь старорежимные понятия. В соответствии с пожеланием Сталина 1 марта 1947-го ему был представлен проект постановления Совета министров об организации Главного управления государственной стражи МГБ. В его составе для обеспечения общественного порядка на транспорте значился «Особый корпус государственной стражи», служащих которого следовало именовать «стражниками». Проект не был утвержден, но в июне того же года при организации Главного управления охраны МГБ на железнодорожном и водном транспорте в его структуре сохранился элемент архаики в виде «сыскного отдела», а вместо стражников — корпус охраны. Введенные тогда же мундиры и папахи для корпуса охраны стилистически перекликались с униформой городовых времен Александра III.
В отчетных бумагах МВД выселенные народы значились как выселенцы, а спецпереселенцами называли выселенных крестьян («кулаков») и участников национального сопротивления в республиках и членов их семей. Самыми значительными группами спецпереселенцев были «власовцы» — 131 тысяча и «Оуновцы» — 95 тысяч человек. Это по состоянию на июль 1949-го.
Всего к 1953-му «выселенцев–спецпереселенцев» насчитывалось свыше 2 миллионов 800 тысяч человек.
После ноябрьского постановления 1948-го мир для выселенцев перевернулся навечно. Но если впереди «вечный срок», выход только один — бежать! И бежали.
В 1950-м министр госбезопасности Абакумов направил Сталину вполне рутинную записку с информацией о состоявшемся 10 февраля очередном заседании ОСО МГБ. Ничего нового по форме он не сообщил, такие записки он регулярно, из месяца в месяц, направлял и ранее. Цифры, люди, сроки. Обычно Сталин просто прочитывал такие сообщения и принимал к сведению, но на этот раз вдруг начертал на бумаге Абакумова резолюцию: «А кто отвечает за побеги?»
И закрутилось… Сталинская резолюция привела к серьезным организационным переменам. На повестку дня встал вопрос о том, чтобы вся работа по спецпоселкам была сосредоточена в МГБ. Милиция к тому времени уже была передана в состав МГБ.
Для министра внутренних дел Круглова это стало неприятной неожиданностью. Передача спецпоселков в ведомство МГБ неизбежно вела к ослаблению влияния МВД и, что также немаловажно, к значительному сокращению финансирования, штатов и персонала. Круглов решился на смелый шаг и 23 июня 1950-го он направил Сталину, Берии и Маленкову записку со своими возражениями. В качестве главного аргумента привел тезис о том, что без спецпоселенцев МВД будет трудно решать «большие народнохозяйственные задачи в отдельных районах страны, где использование другой рабочей силы крайне затруднительно». Разделив ответственность, это письмо также подписали заместители министра внутренних дел Серов, Чернышев и Рясной. Интересы народного хозяйства — сильный козырь! Но не сработало.
Сталин принятое им решение менять не стал и 14 июля 1950-го подписал постановление Совета министров о передаче спецпоселений из МВД в МГБ. И хотя постановление оставило в ведении МВД отдельные категории спецпоселенцев, это были крохи по сравнению с былым могуществом. А еще сталинским решением МВД лишили стати — упразднили Особое совещание. Оно оставалось только в МГБ, где было создано еще в 1946-м. Теперь Круглов уже не мог и никому срок навесить. Кары раздавал его конкурент — Абакумов.
Борьба Круглова за штаты и финансирование была проиграна. В МВД сократили более тысячи городских и районных отделов внутренних дел и передали их в МГБ. Действительно, зачем они там, где большая часть жителей — «спецконтингент», за которым приглядывает МГБ.
Попутно Сталин продолжал закручивать гайки. Постановлением Совета министров СССР 6 апреля 1950-го отменил сроки поселения, назначенные решениями Особого совещания членам семей украинских националистов, установив, «что они переселены на спецпоселение навечно».
Не оставлял никому надежды. Ну ясно — не отпускать же по окончании срока!
Он думал, что его решения будут вечными, но вскоре сам ушел в небытие. Очередная сводка об итогах работы ОСО МГБ была адресована Сталину 4 марта 1953-го. Подписавший ее министр госбезопасности Игнатьев прекрасно понимал, что Сталин в бессознательном состоянии и не может ее прочесть. И все же, как заведено, — послал. Вдруг «хозяин» очнется и хватится — а где итоги работы ОСО, госбезопасность что, перестала работать? Но ему не суждено было подняться. И мир вновь перевернулся, но теперь уже в пользу ранее гонимых.
Никита Петров