Анонс встречи
Идея Эрдогана — перехватить зашедший в тупик Минский процесс, тем более, что Лукашенко однозначно перестал играть роль нейтральной стороны. Визит Макрона, тем более в личном качестве — то как раз попытка реанимировать труп Минских соглашений, тем более, что во Франции скоро выборы, и он хочет пойти второй раз на президентский пост. Ему нужно не давать своим соперникам лишний аргумент в недееспособности.
Некоторый парадокс ситуации заключается в том, что Минский процесс себя исчерпал и для Кремля. Нужно помнить, что война с Украиной — это война за газовый рынок Европы, точнее, часть этой войны. Целью этой войны было полное исключение Украины из числа стран-транзитеров и перенос поставок газа на северное направление — в Северный поток-2. Вторая часть этой войны проходила в Сирии, но эта война уже завершилась. Для Кремля с нулевым результатом. Исходный проект Турецкого потока в четыре трубы и мощностью в 60 млрд кубометров отыграть не удалось — Турция сумела победить и отстоять свой вариант в две трубы, из которых только одна — экспорт в Европу.
На украинском направлении транзита удалось лишь снизить обязательные объемы поставок газа через ее территорию, но выключить украинскую трубу не вышло. Минские соглашения, как инструмент давления на две ключевые страны континентальной Европы, теперь перестали работать. Фактически ситуация уже зафиксирована.
Газпром отчитался по показателям за прошлый год. Они, скажем так, неутешительные. Удалось увеличить объем экспорта в Европу на 0,5% по сравнению с 20 годом — годом провальным. Выручка, конечно, радует — она выросла в 2,2 раза, но исключительно по внешним от Газпрома обстоятельствам — скачку цен на газ в Европе. И опять же — по сравнению с полностью провальным 2020 годом. Когда ситуация с ценами изменится и придет к относительной норме (ожидается, что это произойдет приблизительно к лету 22 года), объем физического экспорта вряд ли увеличится, но упавшие цены снизят показатели выручки.
Наконец, ситуация с Северным потоком-2 тоже практически зафиксирована. Сама магистраль построена и готова к работе, но теперь критическая надобность в ней исчезла — Европа и Германия диверсифицировали портфель поставок и главное — добились перехода на биржевые цены. Поэтому европейцы рассматривают СП-2 как резервный и экстренный канал снабжения газом. Примерно как Китай рассматривает Силу Сибири — и 1, и 2, и возможную 3. За 15 лет после Мюнхенской речи Путина Европа сумела встроить защиту от навязчивых предложений из Москвы, и теперь защищена от шантажа.
Минские соглашения перестают играть хоть какую-то роль. Поэтому они фактически мертвы. Вариант переноса площадки в Стамбул рискован: Эрдоган — партнер крайне сложный. Но Кремлю нужен инструмент, с помощью которого он может хоть как-то влиять на экспансию Турции в Закавказье и Средней Азии. Поэтому турки хорошо понимают, что именно они предлагают Путину: размен Украины (которая уже не имеет для Кремля ни малейшего значения) на возможность торговли на юге. На кону — все тот же европейский газовый рынок, так как стратегия Турции однозначна — перехват газовых потоков из Средней Азии и переброску их в трубу Южного газового коридора. Потеря эти ресурсных источников (именно среднеазиатский газ поставляется Газпромом через Украину, через Турецкий и Голубой потоки) лишит Газпром сразу 40 процентов физических объемов газа. И влиять на Эрдогана нечем — разве что пытаться снова реанимировать сирийскую войну.
Станет ли Минск Стамбулом — это, конечно, вопрос. Там нет однозначного решения и ответа. Но в целом расклады начинают выстраиваться заново. А то, что Турция готова рисковать, говорит, скорее, об уверенности Эрдогана в будущей борьбе с Кремлем.