Девочки мадам Бемоль.
Девочки мадам Бемоль. Как они пели, как танцевали! Казалось бы, простые, заезженные мелодии, но что за аранжировка, что за голоса! Они приплясывали на сцене, наигрывая на музыкальных инструментах, каждая – первоклассная красотка. Одевались проще некуда – перехваченные под грудью на греческий манер чёрные туники до колен, с середины бедер разлетающиеся вниз лоскутами. Они пели, и их юные тела колебались в завораживающем ритме, руки и ноги находились в постоянном движении, но из причесок не выбивался ни один волосок. Были ли украшения? Так, пара блестящих нитей в гладко зачёсанных назад волосах, убранных в пучок на затылке.
Мадам Бемоль с лёгкостью подписывала контракты на длительные рейсы, от которых отказывались другие музыкальные группы. Не секрет, что служащие космофлота уходят на пенсию раньше всех. Не создан человек для того, чтобы в железной банке лететь в вакууме на сверхсветовой скорости. И приглашённые для развлечения пассажиров артисты набивали цену за всё – за риск, за длительность, за вредность. А мадам Бемоль с неизменной холодной улыбкой на тонких губах говорила: «Вуаля!» И соглашалась на самые невыгодные условия.
– Они, конечно, профессионалы, но дешевки! – несколько противоречиво высказывались одни.
Естественно, когда люди себя не ценят, не надо удивляться, что их перестают ценить окружающие.
– Они – асексы, – уверяли другие, – предупреждать надо!
Ни одной интрижки, ни одной любовной истории. Конечно, не иначе, они асексы – позор общества, жалкие отщепенцы. И, самое главное, они имели нахальство не признаваться в этом и продолжали вводить в заблуждение поклонников!
Но сплетни и слухи забывались, когда девочки мадам Бемоль выходили на сцену. Забывались на час, пока шёл концерт, а потом вспыхивали вновь.
Когда капитан Фрош взошёл на борт «Лютеции», он знал о группе Бемоль только понаслышке. Он немного волновался, так как никогда не командовал таким крупным звездолётом. Прежний капитан, уходящий на пенсию, потрепал Фроша по плечу и заметил: «Выше голову, сынок! Через пару лет поседеешь, но деньги платят хорошие!» Капитан Фрош сдержанно кивнул и принял дела.
Хотя «Лютеция» была предназначена для научно-исследовательских целей, на её борту допускалось присутствие туристов. Поэтому экипаж не жаловался на зарплату и при выходе на пенсию получал солидное пособие. Капитан Фрош быстро освоился с новым для него типом корабля и спокойно воспринял первое задание – провести «Лютецию» в так называемый сектор «чёрного занавеса». На «занавес» наткнулись несколько десятков лет назад, но все попытки исследовать его природу заканчивались неудачей. Казалось, что часть Космоса отгородили непреодолимой преградой, через которую не мог пролететь даже самый маленький и шустрый зонд. Сканеры показывали наличие препятствия, но что оно собой представляет, не мог понять никто. Конечно, Фрош слышал о «чёрном занавесе», но «Лютеция» показала себя надёжным кораблем, оснащённым максимально возможным количеством резервного оборудования. Зато сообщение о прибытии на борт мадам Бемоль и её девочек вывело его из равновесия.
– Зачем нам эти девки? – вопрошал он бортинженера Рябова, старого знакомого, с которым когда-то совершил несколько коммерческих рейсов. – Полет долгий, на борту почти не будет женщин, только ребят раздразнят. Говорят, они асексы!
Рябов сначала лишь сочувственно вздыхал, но потом, когда Фрош в сердцах обозвал артисток «фригидными лесбиянками», не выдержал.
– Ну-ну, не усложняй. Не знаю, как там у них, свечку не держал, но они своё дело знают, – сказал он веско. – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!
– Но говорят… – начал было капитан.
– Знаешь, большинство людей подозрительно относятся к тем, кто равнодушен к деньгам и сексу, – перебил Рябов, – в вашем институте психологию преподавали, не так ли?
И капитан замолчал. И даже вышел встречать группу мадам Бемоль – восемь похожих друг на друга длинноногих девиц. Они были одеты в строгие синие костюмы, каждая несла в руках свой музыкальный инструмент в футляре, а багажная тележка везла за ними всего восемь маленьких чемоданов. Капитан Фрош был удивлён. То ли дело багаж туристки, жабоподобной старухи Анны Крис: три тележки, доверху загруженные коробками, чемоданами и сумками. А ведь толстуха ещё жаловалась на ограничения по весу багажа! Она де заплатила за путешествие бешеные деньги!
Фрош сразу понял, что госпожа Крис будет действовать всем на нервы, но сделать ничего не мог. Вторым туристом оказался Ли Скейтер, сын какой-то правительственной шишки. Парень капитану понравился, но он подумал, что юноша слишком самоуверен и не умеет держать себя в руках. И ещё, пользуясь льготами для туристов, он пронёс на борт много алкоголя. На всякий случай Фрош велел службе порядка приглядывать за Скейтером.
Сама мадам Бемоль прибыла на корабль перед отлетом, и капитан не успел её увидеть. Инструктаж по технике безопасности в дальних рейсах провел с ней безотказный Рябов. Впрочем, оказалось, что мадам не нуждается в советах – её группа успела несколько раз слетать к «чёрному занавесу».
Когда капитан Фрош первый раз вошёл в кают-компанию для знакомства с пассажирами, он сразу увидел мадам Бемоль. Вокруг неё были свободные кресла, хотя народу собралось порядочно, а некоторые даже стояли. Капитан усмехнулся про себя: учёные считают себя выше простых работяг, а всё же подвержены предрассудкам. И он сел напротив мадам Бемоль и ободряюще улыбнулся ей. Мадам не выглядела обиженной и ущемленной – это его уязвило. Она сидела, грациозно изогнув худощавое тело и скрестив тонкие щиколотки, видневшиеся из-под длинной чёрной юбки. Она выглядела «настоящей леди», как говаривала мать капитана: безупречно белая блузка, расчёсанные на прямой пробор тёмные волосы, падающие вдоль щёк мягкими локонами. Глаза мадам Бемоль сияли ледяной голубизной, и поэтому, хотя их нельзя было назвать большими, ярко выделялись на бледном продолговатом лице.
– Шансонетка! – донеслось до Фроша тихое, но явственное шипенье Анны Крис.
Никто ее не остановил, но и не поддержал, и капитан спокойно провёл встречу. Когда команда и пассажиры выходили, он задержался, догадываясь, что мадам Бемоль хочет уйти последней.
– Хорошо, я не взяла с собой мою «октаву», – улыбнулась одними губами мадам Бемоль, когда он пропускал её в дверь.
– Что вы имеете в виду? – спросил капитан.
– Восемь моих «ноток» – Долли, Ренни, Милли, Фанни, Солли, Ляо, Синди и Дору, – ответила она и выскользнула в коридор.
Так Фрош узнал имена девушек. Две рыжих, две блондинки, две шатенки и две брюнетки, но, кто их них кто, он так и не смог запомнить. По-настоящему его заинтересовала только мадам Бемоль. Он пришёл на первое выступление и был потрясен – впрочем, как и все зрители. Лишь госпожа Крис сидела молча, и на лице её читалось презрение к дешёвым певичкам. Она каким-то образом узнала, во сколько обошёлся правительству контракт, и охотно делилась соображениями о том, какие гнусности проделывали на Земле девочки и их мадам, если согласились выступать за столь ничтожный гонорар.
– Поверьте, они просто сбежали, – убеждённо говорила она, заловив очередного слушателя, – сбежали, пока всё не успокоится!
Отдельные реплики не могли не дойти до мадам Бемоль, и стоя перед девочками спиной к зрителям и изящно дирижируя, то плавно, то резко взмахивая тонкими руками, она иногда поворачивала голову, и Фрошу был виден прямой нос и иронически приподнятый уголок рта. Он так и не узнал, сколько ей лет. Но интуиция подсказывала ему, что он, если и младше её, то совсем не намного. И капитан старался не пропускать выступлений группы. Более того, после концерта он взял за правило провожать мадам до её каюты. И каждый раз, прощаясь, Фрош ловил на себе её странный оценивающий взгляд. Он не был неприятным, наоборот, казалось, как будто кто-то проводит по сердцу тёплой мягкой лапкой. Пассажиры и экипаж после нескольких концертов перестали шарахаться от мадам и ее девочек, но госпожа Крис продолжала язвить и бросать надменные взгляды, если встречалась за обедом с мадам Бемоль, садившейся всегда в самый дальний уголок. Девочки питались в своих каютах, их вообще мало кто видел. После выступления они мышками юркали в норки – их поселили в четырёхместные каюты, и что они там делали, не знал никто.
До «чёрного занавеса» оставались всего сутки полета, и Фрош разрешил дать последний концерт перед началом работы. Госпожа Крис как всегда села в первом ряду, хотя Ли Скейтер, не связанный профессиональной этикой и порядком захмелевший, уже не раз громко спросил её, зачем она посещает такие низкопробные зрелища. Волнение от близости загадочного объекта и чарующие песни и танцы девушек так разожгли публику, что исполнительницам пришлось несколько раз выступить на бис.
После концерта капитан подошёл побеседовать с мадам Бемоль и пропустил момент, когда Скейтер вышел вслед за артистками. Фрош в первый раз пригласил её посетить штурманскую рубку и ещё улыбался, получив согласие, когда мощная махина корабля вдруг сделала судорожный рывок. Легкая вибрация, к которой за время полета все привыкли, прекратилась, и наступила тишина.
– Что это? – вскрикнула старуха Крис.
Мадам Бемоль схватила капитана за локоть.
– Дора! – прошептала она и кинулась к двери.
Люди расступились, давая ей дорогу, потом двинулись за ней. Паники не было, все вели себя на удивление спокойно.
Фрош побежал за мадам Бемоль. В рубке на полу у штурманского кресла лежала рыжеволосая «нотка», мадам хлопотала над ней, а ребята из группы порядка держали вырывающегося Скейтера.
– Он преследовал её, девушка испугалась и забежала в рубку, Гарри за ним присматривал, но в парня словно бес вселился. Он выхватил у Гарри парализатор и пальнул в неё, а потом спьяну стал стрелять куда попало, – сбивающимся голосом доложил начальник группы порядка.
– Я думал, это настоящее оружие! – в голосе Скейтера звучала ненависть. – Убить её мало!
– Какой же ты идиот! – сказала мадам Бемоль.
Она замолчала и встревоженно взглянула на капитана Фроша.
– Парализатор в неумелых руках – страшная штука, – вмешался Рябов, – хорошо, что её задело по касательной, но он попал туда, куда не надо.
– За стрельбу в рубке вы ответите, – обратился капитан к Скейтеру, – вас посадят под арест до Земли, если мы до неё долетим.
От входа в рубку, где уже образовалась небольшая толпа, донёсся вздох ужаса. Фрош поморщился: пожалуй, надо следить за словами.
– Успокойтесь, разойдитесь по местам, мы включим резервные системы, – он подошёл к двери и, то подпуская металлу в голос, то мягко уговаривая, оттеснил людей в коридор.
– На восстановление надо почти полчаса, – тихо сказал ему в спину Рябов, – но появилась ещё одна проблема. Через пятнадцать минут пересечёмся с астероидом. Спасательные модули не удалось разблокировать. Вручную не успеем.
В этот момент Скейтеру удалось вырваться и он, истерически рыдая, рухнул на колени перед телом Доры.
– У тебя кто-то есть? Скажи! Скажи мне правду! – захлебываясь, умолял он. – Ну, прости меня!
Его подняли и вывели из рубки. Дора постепенно приходила в себя. Мадам Бемоль кое-как усадила её в штурманское кресло.
– Плохо дело? – спросила она капитана.
– Да, – не стал врать Фрош.
Мадам Бемоль крепко сжала его руку, затем отпустила и вышла. Дежурные члены экипажа собрались вокруг капитана и ждали. Фрош с невозмутимым видом отдал необходимые распоряжения. Оставалась надежда, что удастся спасти хотя бы часть людей.
Внезапно в коридоре послышались голоса, и в рубку, одна за другой, как всегда с инструментами в руках, вошли девочки мадам Бемоль. Они ещё не сняли концертные платья. Часть пассажиров смогла проникнуть за ними, остальные толпились в коридоре. Капитан заметил грузную фигуру госпожи Крис.
– Старая жаба! – со злостью подумал он и уже собирался дать приказ очистить служебное помещение, как вдруг девушки запели и заиграли, сияя улыбками и пританцовывая. Казалось, что помещение рубки стало шире или это зрители пораженно отступили к стене, расширив круг, в центре которого грациозно двигались семь стройных фигур. Кто-то дал Доре её маленький барабан и она, сидя в кресле, время от времени с усилием стучала по нему палочками. Мелодия была странная, незнакомая, как будто совсем из другого репертуара, да и язык, на котором они пели, был капитану неизвестен. По телу Фроша побежали мягкие, обволакивающие, тёплые волны.
Так прошла, казалось, целая вечность.
Мадам Бемоль повернула к капитану бледное лицо:
– Не получается. Дора не может петь!
– Совсем как на «Титанике», – мирным голосом сказал Рябов, – когда-то в старые времена был такой корабль. Он налетел на айсберг, а музыканты, чтобы подбодрить пассажиров, играли до тех пор, пока не скрылись под водой.
– Может, в этом есть резон, – задумчиво произнёс Фрош.
Он взял мадам Бемоль за руку:
– Спасибо вам и вашим «ноткам». Прекрасный концерт!
Она взглянула в его лицо, и капитан впервые увидел пляшущие золотистые искорки в её ледяных глазах.
Пение и танцы девочек мадам Бемоль и вправду подействовали успокаивающе. В самом деле, что ещё остается, когда шансов на спасение почти нет.
– Системы запустим через двадцать минут! – бодро доложили ремонтники.
К ним ещё не дошёл слух об астероиде.
– Молодцы! – похвалил капитан.
«Нотки» продолжали петь, играть и двигаться в том же ритме, мадам Бемоль дирижировала.
И вдруг что-то изменилось: сначала тихо, а потом всё заметнее и заметнее, задрожало огромное тело корабля. «Лютеция» с выключенными двигателями стремительно набирала скорость.
Когда опасность миновала, капитан Фрош повернулся к мадам Бемоль. Но она уже стояла перед старой жабой и пытливо глядела в её полуприкрытые морщинистыми веками глаза.
– Вы, – сказала мадам Бемоль.
– Всё-таки тридцать с лишним лет в Королевской опере, – ворчливо отозвалась та.
– Так вы Великолепная Анна! – восхищённо произнесла мадам Бемоль. – Вас никто не мог превзойти! Жаль, вы бросили сцену!
– Муж был против, – буркнула старуха.
– Но как вы смогли, человек на это не способен?! – воскликнула мадам Бемоль.
– Способен, – надменно возразила Анна Крис, – но музыка небесных сфер доступна не всем.
Люди понемногу разошлись. Мадам Бемоль взглянула на старую примадонну:
– Что ж, вы заслужили…
Она повернулась к иллюминатору и взмахнула дирижёрской палочкой, напомнив Фрошу прекрасную благодетельную фею. «Чёрный занавес», как в театре, отъехал в сторону, и взглядам находящихся в рубке людей открылось пронизанное тёплым зелёным светом пространство, усеянное пульсирующими золотыми огнями незнакомых звёзд. Прошло всего несколько секунд, затем занавес закрылся. Но капитан успел заметить восемь извивающихся спиралевидных фигур, похожих на закрученные клочья тумана, которые скользнули от корабля к «занавесу» и растворились в том, что было за ним.
– Вот паникёрши! И как им удалось открыть шлюз? – легкомысленно заметила мадам Бемоль. – Надеюсь, в их гибели никого не обвинят?
Капитан Фрош огляделся. Девочки мадам Бемоль исчезли.
– Хотела бы я услышать эту музыку, – сказала Анна Крис, – вот как вы оберегаете гармонию вашего мира?
– Да, пока приходится, – кивнула мадам Бемоль.
– Хм, словечко «пока» внушает оптимизм, – протянула старуха, – но этот Скейтер… он ведь проникся вашей гармонией… на свой лад. Не говоря уже о капитане, который вас любит.
– Не знаю про гармонии и музыку сфер, это слишком заковыристо, – сказал капитан Фрош, – но я действительно люблю мадам Бемоль.
Когда «Лютеция» вернулась на Землю, мадам Фрош открыла музыкальную школу для одарённых детей. После трагических событий на «Лютеции» отношение к ней изменилось.
– Бедняжка, с кем ей приходилось работать! Пережить гибель своей группы! Ведь сразу было ясно, что с ними что-то не в порядке. Все артисты не от мира сего, а эти были просто сумасшедшие! – шушукались родители учеников. – И как благородно, что они с мужем взяли на воспитание приёмных детей! Старшая девочка, говорят, очень талантлива!
Родителям особенно нравилось, что мастер-класс по пению вела легендарная Анна Крис. Она по своему обыкновению язвила, придиралась и капризничала, но и ученики, и их родные принимали это как должное – всё-таки старая школа, высший класс!
А капитан Фрош подал рапорт об отставке и устроился на транспортник «Земля – Луна», чтобы проводить больше времени с семьей. Дочка часто играла ему на фортепиано, и, глядя на уверенно скользящие по клавишам маленькие руки и вздрагивающую от усердия русую чёлку, он вспоминал о своем первом рейсе к «чёрному занавесу» и как наяву видел перед собой бесконечную даль цвета молодой травы и золотые блёстки звезд, надеясь ещё при жизни познать чудесную гармонию манящего мира бывшей мадам Бемоль.
