Зачем Брежнев приказал Ельцину снести дом, в котором убили царскую семью
В сентябре 1977 года на стол первого секретаря Свердловского областного комитета КПСС Бориса Ельцина легла секретная депеша из Москвы. Речь шла о судьбе двухэтажного особняка, расположенного по адресу ул. К. Либкнехта, 49. До революции дом принадлежал инженеру Николаю Ипатьеву, а в апреле-июле 1918 года, вплоть до самой казни, здесь содержали под стражей отрекшегося царя Николая II с семьей и слугами.
История Ипатьевского дома после расстрела Романовых сложилалась непросто. Когда Екатеринбург заняли белогвардейцы, в свой дом ненадолго вернулся Ипатьев. «Верховный правитель» адмирал Колчак выкупил у него особняк в госсобственность. Большевики, вновь захватившие город, использовали место расстрела как жилой дом с коммунальными квартирами. Одно время здесь даже находился детский сад. Затем здание служило музеем революции, архивом, складом. Во время Великой Отечественной войны в доме Ипатьева хранились ящики с шедеврами Эрмитажа, эвакуированными из Ленинграда. По состоянию на 1975 год в особняке размещался учебный пункт свердловского областного управления культуры. Здание официально считалось памятником истории и культуры.
Однако для главного чекиста СССР Юрия Андропова Ипатьевский дом был как кость в горле. Именно он 26 июля 1975 года подал записку в Политбюро о необходимости сноса особняка. Поводом послужило то, что дом периодически упоминался в пропагандистских кампаниях, инспирируемых антисоветскими кругами на Западе.
«Архитектурной и иной ценности особняк не представляет, к нему проявляет интерес лишь незначительная часть горожан и туристов, – говорилось в записке. – В последнее время Свердловск начали посещать зарубежные специалисты. В дальнейшем круг иностранцев может значительно расшириться, и дом Ипатьева станет объектом их серьёзного внимания».
Проще говоря, через 57 лет после кровавого преступления коммунисты вдруг стали «стесняться» свердловского «шкафа со скелетами».
Через неделю, 4 августа, Андропов получил официальное одобрение на снос от других «кремлёвских старцев». Соответствующая директива ушла в Свердловский обком партии, который тогда возглавлял Яков Рябов. Тут же был подправлен генеральный план реконструкции Свердловска: территорию Ипатьевского дома отдали под прокладку автострады. Но дело со сносом затянулось. Есть свидетельства, что на это повлияли местные активисты, озабоченные охраной исторических памятников. Они надеялись, что «наверху» об инициативе со временем позабудут.
И вот в 1977 году, в письме к Ельцину Леонид Брежнев поставил вопрос ребром, приказав снести особняк немедленно. Дело в том, что тянуть дальше, по мнению Кремля, было невозможно – судьбой Ипатьевского дома заинтересовался один из комитетов ООН. Вмешательство заграницы в этот вопрос представлялось нежелательным.
лишних скандалов не хотел
Как писал Борис Ельцин в книге «Исповедь на заданную тему», постановление Политбюро о сносе дома Ипатьева было секретным, а значит, официальная ответственность за это ложилась на областной комитет партии.
Теоретически, перед Ельциным стоял выбор – или подчиниться, или положить партбилет на стол. Но последнее означало поставить крест на карьере, а этого 46-летнему Ельцину не хотелось. В интервью профессору Тимоти Колтону он признавался, что в 1961 году вступил в партию как раз ради карьеры – чтобы стать начальником строительного управления.
Тем не менее колебания у Ельцина были. Как пишет историк Леонид Млечин, свердловский первый секретарь «дважды отказывался исполнить приказ о сносе дома Ипатьева, а потом всё-таки капитулировал». Биограф Ельцина Борис Минаев считает, что свою роль сыграл «нажим» со стороны секретаря ЦК КПСС Якова Рябова, который был партийным «покровителем» Ельцина. Кроме того, повлияла жёсткая позиция КГБ во главе с Андроповым.
«Не подчиниться секретному постановлению Политбюро было невозможно, – писал Ельцин в 1990-м году. – Ещё один печальный эпизод эпохи застоя. Я хорошо себе представлял, что рано или поздно всем нам будет стыдно за это варварство. Будет стыдно, но ничего исправить уже не удастся».
На склоне лет, в книге «Президентский марафон» экс-президент России коснулся этого момента ещё раз:
«Тогда, в середине 70-х, я воспринял это решение достаточно спокойно. Просто как хозяин города. Лишних скандалов тоже не хотел».
Как объяснял Ельцин, если бы его уволили, сменивший его первый секретарь обкома «всё равно выполнил бы приказ».
Если бы Ельцин и захотел воспротивиться, опереться ему было почти не на кого. За небольшим исключением, жителям Свердловска практически не оказалось никакого дела до Ипатьевского дома.
«Наверное, историки, краеведы были взволнованы, может быть, даже писали какие-то письма, но, вообще, город этого не заметил», – вспоминала Наина Ельцина.
Интересно, что среди тех, кто возмущался сносом, были и «правоверные» коммунисты, которые считали, что место «казни кровавого царя» является «величайшим памятником революции». Однако такая точка зрения в 1970-х годах уже стала маргинальной.
Сравняли с землёй
Ипатьевский дом сносили под предлогом реконструкции всего квартала. Накануне разрушения директор местного музея успел спасти из особняка балясины парадной лестницы, камин и некоторые другие предметы обстановки.
Жители Свердловска вспоминали, что дом «пропал за одну ночь». На самом деле работы по сносу продолжались два дня – 16 и 17 сентября (в ряде источников указана дата 22 сентября). Дореволюционная кирпичная кладка оказалась такой прочной, что без взрывчатки не обошлось. Фасад, который горожане могли видеть с улицы, бульдозеры свалили в последнюю очередь. Есть фотохроника Виталия Шитова, на которой запечатлён процесс демонтажа.
Сровняв Ипатьевский дом с землёй, рабочие засыпали фундамент гравием и закатали его в асфальт. Не исключено, что детали работ согласовал сам Ельцин, строитель по профессии. Но официально в период сноса первый секретарь обкома находился в отпуске.
«Послушность» Ельцина пошла ему на пользу. Хорошо зарекомендовавший себя свердловский управленец в апреле 1985 года был приглашен в Москву, что положило начало его политическому возвышению.