Как женщины лет сто назад выживали, если муж их бросил и загулял с другой
Еще лет сто назад разводы были редкостью, официально расторгнуть брак было трудно, однако неофициально уйти от жены ведь никто не мешал. Да, живя в деревне, бросить жену сложно — общество тебя почти наверняка осудит. А жить среди людей, которые тебя активно осуждают и обсуждают — мало кто сможет. Поэтому, кстати, преступности в деревнях раньше было немного — все были на виду, под всеобщим моральным надзором.
Но если деревенские уехали в город — тут уже никакого осуждения не будет, так как никто тебя не знает, всем на тебя плевать. И мужья, переехав в город, нередко бросали своих деревенских жен.
Друг вот недавно рассказал — его дед, оказывается, приехал в Ленинград из деревни, и почти сразу бросил жену с двумя детьми, уйдя к другой. Жену, говорят, буквально из петли вытащили после такого предательства — жива, к счастью, осталась.
А вот другая история. Рассказал ее Мелетиев Василий Иванович в 1910 году, в публикации "По Северному Ледовитому океану", содержащей беллетристическое описание морской поездки из Архангельска на Пазреку.
Путешествовал он на пароходе Мурманского товарищества "Император Николай II-ой". Никому не хотелось сидеть в каютах, и пассажиры собрались на палубе. На корме, где столь тщательно поддерживали чистоту и часто сновали лакеи, заняла свое место "чистая" публика...
Обитатели 3-го класса также покинули свое душное помещение. Среди бочонков, бочек, нескольких поморских лодок и больших свертков багажа разместились под открытым небом, около пароходного люка, поморы и поморки. Здесь они пили чай из больших чайников, надавливая пальцами ломтики нарезанного лимона, которым запаслись в Архангельске.
Среди этой толпы сидела поморка и рассказывала о своей жизни, все больше овладевая общим вниманием:
— ...И вот, значит, мать благословила меня образом, и я вышла за него, — продолжает молодая женка, в шитом золотыми нитками повойнике, распустив широкий ситцевый сарафан, и растягивая слова по-поморски. Пристал он, мой-то, к хорошему хозяину, и жили спервоначалу хорошо: платили ему 40, потом 50 рублей жалованья, и жила я, — красовалась, — думала, в Архангельском лучше нашего Поморья. Только вдруг по вечерам муж поздно стал домой приходить. Думаю на работе задержался, и сама, голубушки вы мои, конечно не опасаюсь. Он тоже мне ничего не говорит...
— Да уж станут ли нынешние мужики тебе всю правду сказывать, коли по своей воле жить захотят, — вставляет баба-соседка.
— ...И вот так и пошло, — продолжает рассказчица. Муж часто хмельной стал приходить. Ждала, ждала я его однажды, да таково тоскливо стало мне одной, да наипаче у незнакомых людей, что пошла я сретать его. Иду это вечером по главному пришпекту, Троицким зовется он, идут все пары во сретенье мне, господа разные со супругами, и музыка где то в городе играет...
Вдруг смотрю — муж идет с какой-то женщиной. Поняла тут я. Скрепила дух в себе, да и говорю: не знаю, как вас назвать, девица вы или женщина, а только нехорошо чужих мужей завлекать... Что ты — говорю, Ваня, совсем от дому отбился? Молчит, точно застыдился, а она и скажет: не имеешь права на улице останавливать при людях, здесь город, а не деревня ваша... такая, ты, сякая... Не вытерпела я... Ах, ты, — говорю, — обезьяна ты городская!.. Она, как воззрится на меня, да и молвит: ладно, будешь ты меня помнить!.. И ведь сколько я натерпелась. Муж домой стал приходить редко, придет — дерется, а потом и совсем покинул... Сиротой теперь осталась... Иду на Мурман промышленникам хлеб печь, заработаю на зиму, и проживу...
У несчастной бабы появились слезы. Она низко склоняла голову, закрыла лицо краем сарафана и, сдерживая плач, глухо зарыдала.
— Не плачь... ребят-то ведь не осталось... Одна, как перст на свете, не пропадешь, только живи с умом, — говорит пожилой помор, опуская на колени чайное блюдечко.
— Ох ты, Степан Никифорович, — тяжело вздыхая, перебивает соседа поморка, — всяко наш брат на свете наживется... У меня вот все косточки болят от работы...
— Одно слово — сирота! — слышится чье-то восклицанье.
Все замолчали. Долго думают про себя..."
Как видите, эта женщина нашла возможность заработать без мужа: поехала на пароходе на Мурман, чтобы все лето, пока идет рыбачий сезон, печь хлеб промысловикам. И так накопить денег на последующую зиму.
Были и другие "женские" работы. Например, нередко поморки нанимались на пароходы, чтобы работать гребцами на карбасах, доставляющих груз и пассажиров на берег.
Также женщины в конце 19 века получили возможность наниматься на сплав леса. Да и в городе могли устроиться на разные работы. В общем, к началу 20 века уже кое-какие варианты, как выжить без мужа — у них, к счастью, имелись. Но это, если детей нет, или за детьми кто-то присматривает. В иных случаях все совсем нехорошо было.