Биологизаторы против социологизаторов. Эволюционная биология
Биологизатор узнает, что наши предки ели в палеолите и говорит: «Так и надо питаться». Палеодиета хороша, потому что натуральна. А раз половое созревание наступает в 14 лет, то и возраст согласия надо понизить. Социологизатор же узнает, что в ряде исследований не нашли разницы между мужчинами и женщинами. И говорит, что теперь любые исследования разницы между мужским и женским мозгом — это нейросексизм, а исследования популяций с разным цветом кожи — расизм.
А знаете, откуда и те, и другие обычно берут аргументы? Из эволюционной психологии (ЭП). К сожалению, эта наука стала инструментом культурных войн. Одни пытаются с ее помощью “научно обосновать” худшие человеческие пороки, другие же начинают отказывать в научности всему, что хоть как-то не вписывается в уютный и прогрессивный мир. Появляется даже идеологическая критика науки.
На близкую тема одна из моих любых серий в «Южном парке» — «Безопасное пространство». Там все прячутся в инфопузырях от страшного персонажа…. Имя ему Реальность. Реальность оскорбляет деликатные чувства некоторых жителей. И поэтому Реальность они вешают на столбе. Очень точная метафора.
ЭП — в целом нормальная академическая наука. Она изучает особенности поведения человека — и выдвигает гипотезы о том, как они возникли в процессе эволюции, а также гипотезы о нашем поведении, исходя из знаний или предположений о нашем эволюционном прошлом. Любимый пример эволюционных психологов — речь. Казалось бы, речь — выученный навык. Если изолировать человека в детстве от речи, получится ребенок-маугли, не владеющий языком. Но вот сколько ни воспитывай шимпанзе, их можно лишь немного научить языку жестов.
Знание конкретного языка врожденным не является, но наш вид обладает врожденной и довольно уникальной способностью обучаться речи. И эта способность эволюционно выгодна — благодаря ей мы создали общество. Всё это и изучает ЭП — как естественный отбор повлиял на наши интеллектуальные способности и поведение. Ещё ЭП изучает различия внутри человеческого вида — как взгляды и поведение зависят от пола, возраста и этноса, как на это влияет привлекательность и не только.
ЭП — не маргинальная история. И все же почему-то именно она порождает невероятно скандальные заявления, которые мгновенно расходятся в СМИ и становятся частью нашей культуры — но при ближайшем рассмотрении оказываются дичью.
Вот вам несколько утверждений:
○ Женщины, которые живут вместе или даже дружат, синхронизируют свои менструальные циклы;
○ Мужчины доставляют женщинам удовольствие ртом не потому, что им это нравится — это они на вкус проверяют, не было ли там других партнеров! Оральный секс — детектор измены;
○ Женщины, которые стригут других женщин, отрезают им больше волос из-за стремления выиграть в половой конкуренции;
○ Женщины перестали любить самых маскулинных мужчин, потому что принимают контрацептивы;
○ Мужчины должны подражать омарам — так говорит эволюционный психолог Джордан Питерсон. Омары-альфачи, которые побеждают других самцов, выпрямляются и расправляют плечи, становятся уверенней в себе благодаря гормонам. Мужчины, не будьте скуфами, будьте омарами.
У всех этих громких исследований есть общее свойство. Они интересны практически всем, замечательно залетают в СМИ, становятся темами TED-talks, про них пишут книги-бестселлеры. Только вот беда… Менструальной синхронии не существует, а оральному сексу есть более простые объяснения. Сначала я приведу несколько скандальных историй эволюционной психологи. А потом разберем, что не так у самих критиков этой дисциплины и вообще, есть ли место науке в идеологии и идеологии в науке.
Синхронизация менструации
В 1971 году психолог Марта МакКлинток опубликовала статью. Она наблюдала за менструальными циклами 125 студенток-медиков, живущих в общежитии. МакКлинток обнаружила, что циклы сближаются у девушек, которые жили в одной комнате или дружили. Как она считала, из-за женских феромонов. Этому стали предлагать всякие «эволюционные» объяснения. Например, что древние мужчины якобы уходили на долгие охоты. Поэтому по возвращении им выгодно было оплодотворить сразу много женщин.
Другое объяснение — противоположное. Если бы у женщин циклы шли вразнобой, мужчины в ходе эволюции научились бы определять овуляцию, например, по запаху. А значит, мощный самец мог бы «составить график» ухаживаний и оплодотворять всех сам. Но если женщины менструируют одновременно, этот фокус не пройдет. В итоге разные самцы ухаживают за разными самками — и так увеличивают генетическое разнообразие. Раз самец не знает, когда шанс зачать ребенка выше… он вынужден ухаживать за самкой постоянно и создавать семью.
Вот только этой синхронизации не существует. Во-первых, у человека не нашли ни одного феромона. Во-вторых, ученые еще давно указывали на большие методологические проблемы исследований по методу МакКлинток. Например, периоды бывают разной длины, а значит, они в любом случае будут то сближаться, то отдаляться. В-третьих, МакКлинток выкидывала из выборки неподходящих участниц. А когда взяли её же данные и вернули выкинутых женщин обратно, синхронизация рассинхронизировалась. И большинство исследований не подтверждало эффект синхронизации.
Но эта концепция настолько интересно звучит, что накрепко въелась в общественное сознание. Когда-то ее цитировали даже уважаемые популяризаторы науки, например, Роберт Сапольски. А сейчас о ней говорят на миллионную аудиторию популярные тренеры личностного роста.
Оральный секс как детектор неверности
Вторая история — это гипотеза о том, что мужчины определяют, изменяла ли им женщина, на вкус. Авторы исследования взяли 230 гетеросексуальных пар в постоянных отношениях и заявили, что мужчины, у которых был выше «риск конкуренции спермы», активнее практиковали кунилингус.
Что такое «конкуренция спермы»? Это когда одну самку одновременно оплодотворяет сразу несколько самцов. В таком случае самцы разных видов животных соревнуются в объеме семени, добавляют в семя специальное успокаивающее, чтобы самка дальше не искала самцов, вынимают чужую сперму, а иногда даже умирают во славу секса. Есть маленький паучок, который, вставив в самку свои педипальпы, накачивает их гемолимфой так, что от повышенного давления его аналог сердца не выдерживает. В итоге он отходит в мир иной, надежно застревая в самке. Теперь другие пауки должны будут сначала отодрать самца… в смысле, отодрать его от самки, а только потом смогут посоревноваться за потомство.
А есть сумчатая мышь-маньяк. В период размножения самец этого вида может оплодотворять кого попало по 10—15 часов без остановки в течение двух недель, а потом умирает от изнеможения. Воистину сну-сну до смерти.
В общем, конкуренцию спермы авторы решили переложить на человеческие отношения. Все началось с того, что ученые-мужчины задались вопросом: а зачем нужен кунилингус? И решили, что это антиизменный механизм. В поддержку своей идеи специалисты приводят, например, исследование о том, что мужчины, которые долго были в отъезде, потом производят больше спермы. «Конечно же, это продукт эволюции, чтобы побороть семя других мужчин», — пишут они. Простой факт воздержания не учитывается.
К слову, я не слышал историй, чтобы мужчины во время оральных ласк заявляли: “Так, здесь побывал другой, пока!” Но учёные предложили и другие гипотезы о функциях орального секса. Может, так мужчина повышает шансы на зачатие? Ведь после орального секса вероятность оргазма выше. А исследования показали, что при оргазме у обоих партнеров женщина сохраняет в себе больше спермы. Вот так расчетливые мужчины!
Самое смешное в этом исследовании — метод, которым ученые измеряли вероятность измены, то есть «риск конкуренции спермы». Для оценки этого риска ученые спрашивали мнение мужчин, насколько их партнерша привлекательна для других мужчин. Опросить женщин, изменяют ли они, им даже в голову не пришло. И, конечно, дело не может быть в том, что есть связь между привлекательностью девушки и желанием орального секса. Нет: если симпатичная, значит, изменяет, а если изменяет, значит, надо конкурировать с чужой спермой.
Омары Питерсона
А теперь очередь дошла до омаров Джордана Питерсона. Питерсон, с одной стороны, действительно академический ученый и автор многих научных публикаций. С другой — спорный персонаж около-теорий-заговоров, знаменитый борец с политкорректностью. Последним он мне даже немного симпатичен. Были с его участием интересные дебаты, где он выступал в команде со Стивеном Фраем и даже приводил интересные аргументы, хотя лекции его я слушать не могу. Зато имидж интеллектуального гуру он успешно конвертирует в книги по саморазвитию, миллионы просмотров и твиттерские скандалы.
В книге «12 правил жизни» Питерсон громко провозглашает о нашей схожести с омарами. Мы и омары боремся за доминирование в стае, захват территории и доступ к самкам. И у нас, и у них при победе вырабатывается серотонин. Когда омары получают эту дозу серотонина, они гордо выпрямляются и расправляют плечи — как атланты.
Питерсон считает: если даже у древних омаров есть иерархия и доминирование, то и мужчина должен быть как омар. Бороться за успех и самок, быть агрессивным, а если проиграл, то всё равно расправлять плечи и притворяться сильным. Питерсон даже сделал омаров символом и продает с ними футболки.
Но если древность чего-то равна крутости, зачем брать пример именно с омаров? Есть и другие, не менее родственные нам виды. Вот морской биолог Бейли Стейнворт предложила, а почему бы не имитировать морских зайцев? Их реакции на серотонин тоже хорошо изучены. Но эти моллюски вовсе не бодаются друг с другом за самок. Вместо этого они собираются в нетоксичные коллективы и совокупляются по очереди все со всеми, при этом меняя пол с мужского на женский и обратно.
Всем срочно на кинки-вечеринки, биология велит!
Кстати, схожую тему с позой победы конвертировали в миллионы просмотров исследователи другого политического спектра. Известная лекция социального психолога Эммы Кадди на TED Talks о том, как язык тела формирует нашу личность, набрал 25 млн просмотров. Она, ссылаясь на свои исследования, рассказала, что, если занимать позы «большой силы», то гормоны воспрянут — и придёт успех! Теперь уже через социальное воздействие человек может приподнять себя в собственных и чужих глазах. Важное собеседование? Зайди в туалет! Постой в позе! И все у тебя получится. Надо ли говорить, что эти громкие исследования оказались невоспроизводимыми?
Почему все так плохо
Неужели все так плохо, и в ЭП одна дичь? Нет, просто существует несколько проблем, которые сильно мешают этой науке. Скептик Хэрриет Холл придумала понятие «наука зубной феи». Прежде чем пытаться что-то изучать, сперва стоит убедиться, что оно вообще существует. Считается, что зубная фея платит за выпавшие зубы.
Мы можем измерить, сколько денег в среднем фея оставляет под подушкой. Какой валютой она чаще расплачивается, какие зубы приносят больше прибыли и растет ли доход с возрастом. Это будут реальные данные, в них можно найти закономерности. Но все это будет бесполезно, если мы не доказали, что зубная фея существует. Звучит смешно, но так бывает сплошь и рядом. Например, люди пытаются сравнить разные методы астрологии, не убедившись, могут ли звезды хоть как-то влиять на судьбу. Бывает такое и в ЭП.
Еще более опасная ловушка — just-so story, гипотезы в духе «я вам расскажу, как дело было». Это когда мы берем наблюдение (скажем, у мужчин есть волосы на груди) и придумываем ему драматичную эволюционную предысторию, которую нельзя ни опровергнуть, ни доказать. То есть не проверяем теорию наблюдениями. А аккуратно «подкручиваем» теорию под реальное явление. Такие «подкрутки» не любят в науке и называют их «ad hoc», то есть «гипотезы, подогнанные по месту».
Есть даже «фестиваль плохих ad hoc гипотез», BAHFest. Его участники должны убедительно обосновывать идиотские идеи, почему-то чаще всего связанные с эволюцией. Например, что волосы на голове человека нужны, чтобы делать из них имитации опасных животных. Типа вас будут бояться хищники, если ваши волосы похожи на медузу или на улей.
Так вот, на BAHFest в том числе представляли «гипотезу плохо пахнущего деда», объясняющую, зачем природа придумала старение. Якобы эволюция продлевала людям жизнь для того, чтобы они в старости обретали неприятный запах, и, подобно скунсам, отпугивали своим запахом хищников от внуков. Кожа становится морщинистой, чтобы пахучие соединения не отмывались при купании. А седина на висках Джорджа Клуни — это сигнальные полосы, предупреждающие хищников о биологической и химической угрозе.
Главное, этот мудрый механизм включается автоматически после рождения нескольких детей. Ведь дети вызывают стресс, а стресс ускоряет старение. Убедительно звучит? И подозрительно похоже на некоторые объяснения в ЭП. Это и есть ad hoc гипотеза, построенная «снизу вверх». Старики пахнут — давайте придумаем, зачем это нужно.
А вот реальный пример. Ученые пытались доказать, что мужчины умеют по запаху определять, когда у женщины овуляция, и заявили, что якобы древние мужчины так угадывали, когда у женщины фертильные дни, чтобы наверняка зачать ребенка. Звучит логично. И раньше были данные, что стриптизершам в период овуляции дают больше чаевых. Правда, исследование было на выборке в 18 человек и так до сих пор не воспроизвелось.
А авторы работы про фертильность выяснили, что запах женщины в овуляцию в среднем был более привлекателен. Но самое смешное началось, когда в тему ворвалась суровая реальность в виде крупного исследования на выборке из 20 тыс. пар из 13 стран. И оказалось, что, независимо от того, есть у женщины овуляция или нет, сексом пары занимаются примерно с одинаковой частотой. Лишь сама менструация кое-как на это влияет — по понятным причинам.
Зато это укладывается в другую идею ЭП — что мужчинам наоборот не стоит знать, когда у женщин овуляция. Это нужно для того, чтобы мужчина занимался сексом с женщиной чаще, попутно заваливая ее мясом мамонта, шкурами медведей и бриллиантами, формировал с ней устойчивую пару и помогал заботиться о потомстве. Но если доказать или опровергнуть скрытость овуляции еще возможно, то доказать, что эта скрытость была нужна именно для обмена ласк на продовольствие, гораздо сложнее.
В этом ключевая проблема ЭП. Даже если мы докажем, что пожилые плохо пахнут, все равно будет сложно доказать, что это происходит именно потому, что это давало или дает нам эволюционное преимущество. Далеко не все признаки, которые мы видим у живых существ, являются адаптациями, которые закрепил естественный отбор. Это может быть просто побочный эффект эволюции — или даже случайность.
Приведу пример побочного эффекта. Мы знаем, что с возрастом у людей растет количество латентных вирусных инфекций. Значит ли это, что мы эволюционировали, чтобы коллекционировать вирусы? Нет.
В защиту эволюционной психологии
И все же отрицательные результаты — часть научного процесса. И достоинство настоящей науки как в раз в том, что есть инструменты для исправления ошибок. Этим она отличается от религии, идеологии и псевдонауки. Наличие опровержений — признак здоровья дисциплины. Но и воспроизводимые работы в ЭП, конечно же, существуют, как и прямые проверки заранее сформулированных гипотез. Например, в 1989 году психолог Дэвид Бусс опубликовал знаменитую статью, в которой проверил несколько гипотез о том, как мужчины и женщины выбирают партнеров.
Одна гипотеза была такая: заводя детей, женщина первоначально инвестирует больше ресурсов, ведь ей предстоит ходить беременной и рожать. Поэтому к выбору партнера нужно отнестись серьезней. Например отдать предпочтение тому, кто более амбициозен и лучше добывает пищу. С другой стороны, из-за того, что возраст женщины больше влияет на репродуктивный успех, мужчины будут искать прежде всего партнёрш с гладкой кожей и блестящими волосами.
Бусс взялся проверить эти гипотезы на выборке из 10 тыс. людей из 33 стран. Везде мужчины меньше, чем женщины, ценили финансовое благополучие партнера. Почти везде для женщин была более важна амбициозность и предприимчивость партнера. Почти везде мужчины обращали больше внимания на внешность, чем женщины. И абсолютно во всех случаях мужчины предпочитали женщин младше, а женщины мужчин старше себя. И да, эти наблюдения вполне воспроизводимы. Например, в работе, которая проводилась 20 лет спустя, подтвердилось, что женщин по-прежнему меньше заботит внешний вид мужчин, но больше заботит их заработок. А мужчины придают большее значение тому, чтобы их партнерши были помоложе. И никакой «науки зубной феи» здесь нет.
Ещё есть мнение, что ЭП — это гадание о прошлом. Я сам эволюционный биолог, и такая постановка вопроса для меня удивительна. Мы легко устанавливаем факты из прошлого. Если совершено преступление, а вы нашли улики, можно точно установить личность преступника. Даже если свидетелей преступления не было. Из гипотез о прошлом вполне вытекают проверяемые следствия.
Например, эволюционные психологи предположили, что чувство отвращения — это эволюционная адаптация, чтобы защититься от болезней. Потом проверили это на людях. И показали, что отвращение сильнее к объектам, которые действительно заразнее и ядовитей. Что угроза инфекции бессознательно делает людей более психологически замкнутыми и осторожными. И что люди с более активным чувством брезгливости реже болеют.
Ещё одно обвинение звучит так: «ЭП сводит людей к биологическим машинам». Каким ты родился, таким и будешь. По мнению критиков, это тезис легко опровергается наличием разных культур. Ведь мы знаем, что у людей совершенно разное поведение в зависимости от того, где они воспитывались. Родился в христианской стране, скорее всего, будешь христианином, в мусульманской — мусульманином, в светской — атеистом или агностиком. Да, никто в здравом уме не отрицает влияние культуры на развитие человека. Но столь же странно, когда люди отрицают влияние генетики. Генетически мы и шимпанзе отличаемся не так уж и сильно, но никакая культура, увы, не научит шимпанзе говорить на английском языке, играть в шахматы и строить ракеты.
А порой гены и опыт взаимодействуют друг с другом. Близнецовые исследования показали, что в наших способностях к чтению, математике и языкам есть важный фактор наследуемости. От 40 до 70% отличий в этих способностях у людей объясняются именно генами. То же со многими другими особенностями личности, от интеллекта до зависимостей. А уже поверх этого добавляется влияние среды. Причем бывает, что в детстве влияние среды сильнее, а с возрастом гены берут свое. Так что наука доказала, что на наше поведение влияют и гены, и опыт, и среда. Социологизаторы в пролете.
Культурные войны
Слишком часто ЭП ругают по идеологическим причинам. И пока биологизаторы сражаются с социологизаторами, страдает наука. Вот пример — про математика Теодора Хилла. Есть такая спорная гипотеза, имеющая отношение к ЭП: дескать, по многим признакам мужской пол более вариабелен, чем женский. Еще Дарвин о таком писал.
Хилл предложил этому математическое объяснение. Если допустить, что один пол более избирателен в выборе партнера, то это может привести к естественному отбору в пользу повышенной вариабельности второго пола. Автор даже отметил, что его работа не подтверждает и не опровергает идеи о большем разнообразии признаков среди мужчин. Она просто предлагает механизм, благодаря которому в процессе эволюции так могло произойти. И вот Хилл с соавтором подал эту статью в Mathematical Intelligencer. Но стоило препринту появиться на сайте соавтора, как начались проблемы.
Сначала представительница организации «Женщины в математике» написала письмо с предупреждением, что статья «нанесет вред впечатлительным молодым женщинам» своими «потенциально сексистскими идеями». Потом Национальный научный фонд потребовал, чтобы из статьи убрали адресованную ему благодарность за финансирование. Письмо в фонд с жалобой направили администратор «Женщин в математике» Диана Хендерсон и Нейт Браун, «профессор и руководитель по вопросам разнообразия и справедливости».
Редактор Mathematical Intelligencer отметила, что коллеги предупредили ее о «возможной сильной реакции на статью». И что существует «реальная возможность, что правые СМИ раздуют международный хайп вокруг публикации». Хилл пошутил: «Обычно математик радуется, если хотя бы пять человек в мире прочитают их последнюю работу. Теперь представители прогрессивного сообщества волнуются, что довольно простой логический аргумент о вариабельности мужчин может заставить консервативную прессу прочитать и процитировать научную статью».
В итоге Mathematical Intelligencer отказался публиковать уже принятую статью — без каких-либо объяснений. Тогда Хилл выложил ее в свободный доступ. Позже с ним связался редактор New York Journal of Mathematics. Он ознакомился с работой и предложил опубликовать ее у себя. Работа прошла рецензирование и была опубликована. Но через три дня она исчезла. Да, бывает, что журнал отзывает статью после расследования, подробно объяснив, почему. Мы с коллегами добивались такого по отношению к некоторым лженаучным статьям гомеопатов. Но здесь не тот случай. Позже главный редактор пояснил, что половина редколлегии пообещала уволиться, если статью не отзовут.
Эта история несправедлива независимо от того, верна ли идея о большем разнообразии признаков у мужчин. Не так должны решаться научные споры. И, конечно, такая ситуация мешает нормальной работе науки. А также льет воду на мельницу всевозможных представителей псевдонауки, которые читают о таких ситуациях и думают: «Мы же говорили! Наука — это не про факты». Надо ли говорить, что мы должны оценивать научные гипотезы с точки зрения того, насколько они корректны, а не насколько они политкорректны?
Самоцензура
Хуже того, есть и обратный процесс. У социологизаторов есть своя психология, социальная, которая изучает влияние общества на людей. И там, наоборот, могут некритично печатать очень странную науку, лишь бы она была идеологически верной. На то, чтобы это показать, потратил несколько лет философ и скептик Питер Богосян. Сначала он в качестве пранка опубликовал статью «Концептуальный пенис как социальный конструкт», пародию на гендерные исследования. Если что, там доказывают, что такое понимание мужского анатомического органа крайне важно для борьбы с глобальным потеплением.
Ему резонно указали на то, что он опубликовал ее в «мурзилке», журнале, который за деньги печатает что угодно. А вот нормальный журнал по гендерным исследованиями такое никогда не пропустит. Тогда Богосян и коллеги под выдуманными именами написали 20 статей. И в течение года несколько из них приняли для печати в том числе в топовые журналы по гендерным исследованиям и социальной психологии. Среди них была статья «Как зайти через черный ход». В ней на крошечной выборке в десяток человек якобы доказали, что засовывание игрушек в задний проход способствует профилактике гомофобии.
Я хочу тут подчеркнуть, что эти работы были не просто фейковыми, а крайне плохими. Но это никого не остановило. Фейковым авторам даже приходили письма с предложениями стать рецензентами в таких научных журналах. Когда же пранк вскрылся, на учёных обрушилось довольно много ненависти со стороны социальных психологов. Хотя авторы сделали благое дело: подсветили уязвимость научных журналов. Но, может, этой реакции есть объяснение? Было исследование, которое показало, что социологизаторы допускают в своей работе самоцензуру. В нем опросили 335 исследователей социальной психологии, то есть ученых, которые склонны считать, что почти все поведение человека объясняется влиянием общества. И сделали вывод, что эти ученые склонны игнорировать научные данные, когда они не сходятся с их взглядами. Прежде всего, те открытия, которые указывают на врожденные различия между людьми и на то, что у них могут быть негативные склонности. Во многом на их избирательность, по-видимому, повлияло их эволюционное прошлое, а именно потребность принадлежать к группе себе подобных. А еще неосознанная склонность человека убеждать, а не искать нейтральные факты.
Почему нужно изучать расы
В итоге мы получаем ситуацию «Не дай бог ученые случайно докажут что-то плохое». Так, некоторые университеты просто не будут рассматривать гипотезу, если ее можно повернуть в сторону расизма, национализма или сексизма. Мол, если вы случайно докажете, что нечто плохое имеет врожденные корни, тогда негодяи окажутся правы. Например, когда ученый пишет книгу об истории полового насилия, ему могут сказать, что он оправдывает насилие. А сравнение рисков болезней у белых и темнокожих — это расовая неполиткорректная медицина. Хотя давно доказано, что некоторые лекарства для одних генетических популяций значительно эффективнее, чем для других. Также давно известны болезни, свойственные преимущественно некоторым популяциям, такие как серповидноклеточная анемия или болезнь Тея-Сакса.
Приведу еще пример — есть одна статья эволюционных психологов о том, «можно ли стереть расизм». Авторы считают, что расизм — побочный продукт нашей склонности к созданию коалиций. Находим своих, объединяемся против чужих. А самый простой способ определить чужих — по внешности.
И как же нам лучше поступить? Снять такую статью из журнала, потому что в ней намекают на врожденные корни расизма? Или все-таки разобраться, как с расизмом лучше бороться? У комиков Митчелла и Вебба есть скетч, в котором, чтобы справиться с экономическим кризисом, начальник предлагает ученым рассчитать — а что, если убить всех бедных? Поможет ли это с кризисом? Они долго отказываются, мол, мы же не будем никого убивать. Сама постановка вопроса неэтична. А начальник говорит: “Конечно, не будем, я прошу просто посчитать”. В итоге ученые вбивают цифры и облегченно вздыхают: «Это не поможет, бедных можно не трогать». И начальник такой: «Ага! А если бы модель сказала, что поможет, вы бы убили? Негодяи!»
Предлагаю такое сравнение. Критиковать ученых, которые находят различия между разными группами людей за пропаганду дискриминации — это как критиковать исследователей рака за пропаганду рака.
Ошибка естественности
Есть сходство между радикальными биологизаторами вроде Питерсона с его омарами и радикальными социологизаторами, организующими гонения на ученых вроде Хилла. Будто и те, и другие соглашаются, что если наша биология нам что-то диктует, то мы должны ей следовать. Просто одни говорят, что биология плохого не посоветует. А другие ужасаются диктата биологии.
Что же это получается? Если однажды наука установит, что наши предки сосали камни из-за нехватки минералов и микроэлементов, нам придётся сосать камни?
Одни говорят: «Что есть в природе, то и благо, даже если это аморально». А другие говорят: «Благо в природе есть, и оно моральное». И потом натягивают свои гуманные идеи на природу. У них животные альтруистически помогают друг другу, а люди по природе своей не могут хотеть воровать. А если ученый считает, что у людей скрытая овуляция возникла в процессе эволюции потому, что так нашим предкам женского пола было легче обменивать секс на продовольствие, значит, он сексист проклятый и сторонник проституции. Хотя что мешает признавать такое прошлое и относиться к проституции скептически? Или, наоборот, быть креационистом, отрицать эволюцию целиком и при этом регулярно платить за секс? В итоге и те, и другие превращают науку из инструмента познания в способ подтверждения своей идеологии.
Есть два типа суждений. Первый — о том, как мир устроен. Этим занимается наука. Земля не плоская. ГМО не опасны. Астрология не работает. Гомеопатия не лечит. Второй — о том, каким мы хотели бы видеть этот мир, как нам себя вести. Хочу, чтобы все были принцессами. Хочу, чтобы никого не обижали. Хочу равенства. Хочу триумфа научно-технического прогресса. Хочу, чтобы ученые создали кошкодевочек. Не хочу, чтобы ученые создали кошкодевочек.
Между этими двумя типами утверждений — пропасть. Если в мире объективно есть войны, это не значит, что мир невозможен и к нему нельзя стремиться. И наоборот. Если расизм естественен и реален, это не значит, что с ним не стоит бороться.
Есть фраза, которую некоторые комментаторы ставят мне в упрек. «Наука должна быть вне политики». Я действительно когда-то сказал нечто похожее, только вот цитата абсолютно вырвана из контекста. Ученые могут заниматься политикой. И лучше бы они это делали почаще. Если ученые не будут влиять на общество, нам всем конец.
Плохо, когда политика прямо или косвенно влияет на науку. Когда то, что истинно, решает не тот самый «коллайдер» из комикса, а чье-то личное мнение или опасение получить палкой по голове.
Так получилось, что ЭП с одной стороны и социальная психология с другой используют как гранаты, которыми все кому не лень бросаются в идеологической борьбе. Одни отсылают к «естественности», «природе» и «мудрости древних», чтобы обосновать порой устаревшие взгляды на социальные отношения, обосновать войны и грабежи, повысить свой социальный статус. Другие пытаются «освободить нас от тюрьмы биологии» и игнорируют неудобные факты. И в итоге сами становятся уязвимыми для псевдонауки.
Я же предлагаю избавиться от оков псевдонауки, принять реальность такой, какая она есть, но оставить за собой право ее менять. Менять в том направлении, которое позволит как можно большему числу из нас жить долгие, полноценные и наполненные интересными событиями жизни.