Как подгоревшая сковородка утопила российскую субмарину

История российского подводного плавания написана кровью, каждый фут взятой глубины, каждая подводная миля оплачены жизнями отважных подводников. За время существования подводного флота произошло множество трагедий гораздо большего масштаба, нежели гибель моряков с АГ-15, но смерть – всегда трагедия. И эта история о том, как опасна на воде банальная халатность.

В 1916 году Российская империя заказала в Канаде 17 подлодок. Субмарины в виде деталей поставлялись на верфи Санкт-Петербурга и Николаева и там уже доводились до готовности. АГ-15 была одной из этих субмарин. К середине 1917 года ситуация на Балтфлоте была очень непростой. К Петрограду рвались немцы, уже пала Рига, а армия практически разваливалась из-за революционных настроений. На кораблях было не лучше: сплошные митинги, заседания, нежелание следовать присяге. Пренебрежительное отношение к своим обязанностям неминуемо приводит к трагедии, что, в конце концов, и случилось.

8 июня 1917 года планировалось учебное погружение АГ-15. Но судно на глазах экипажа сопровождающего его минного заградителя ушло под воду в нехарактерном для планового погружения положении. На воде остались четверо, среди них командир подлодки лейтенант Максимович. Троих подобрали, не смогли спасти только штурмана – он не умел плавать. Спустя час на месте затопления лодки уже работали водолазы. Было зафиксировано, что лодка лежит на грунте без крена, открыты два люка, но внутри есть живые.

Спасенные моряки потом вспоминали, что если бы не грамотные действия старшего офицера подлодки, лейтенанта Матыевич-Мациевича, то не спасся бы никто. Лейтенант успел задраить переборку носового отсека, тем самым дав шанс части экипажа остаться в живых. Когда стало ясно, что переборка дала течь из-за чудовищного давления воды снаружи, лейтенант сумел создать противодавление воздухом – это задержало нагнетание воды, хоть и не смогло полностью его остановить. Вода медленно поднималась, и тогда, чтобы подводники не падали духом, лейтенант завел патефон и велел петь хором. Еще через пару часов с борта лодки ушла учебная торпеда с прикрепленной запиской, в которой сообщалось, что в носовом отсеке находятся 11 человек. Вначале планировали просьбу о помощи писать на деревянном киоте иконы, но отказались от этой мысли, решив, что наверху будут долго решать, откуда на иконе послание: божий ли это промысел или текст, написанный людьми. Привязали записку к торпеде, но первый запуск прошел неудачно – торпеда легла на грунт рядом с лодкой. Попробовали еще раз, запуск прошел успешнее, и записку подобрали спасатели.

Немедленно была послана радиограмма в Ревель, где базировалось уникальное спасательное судно-катамаран «Волхов». Но на переход «Волхова» к месту затопления лодки нужны были сутки, а этого времени у моряков не было. Матыевич-Мациевич приказал одеть капковые бушлаты и готовиться к выходу из подлодки. Бушлатов хватило не всем, зато нашелся матрас, набитый капоком. Капок – это непромокаемые хлопковые волокна, так что спасательные бушлаты из этого материала позволяли держаться на воде до 18 часов. А значит, была надежда, что даже если моряк потеряет сознание, бушлат не даст ему утонуть. Капок набили под обычную одежду, головы обмотали тканью, чтобы предотвратить удары об обшивку и хоть как-то предохраниться от внешнего давления и его стремительного изменения.

К моменту выхода на поверхность в отсеке оставалось шестеро живых, из них спаслись пятеро. Лейтенант покинул лодку последним.

Когда на место прибыло спасательное судно «Волхов», на стук по корпусу подлодки уже никто не отвечал. После того как подняли лодку и нашли тела экипажа, стала ясна страшная картина того, как медленно и мучительно подводники уходили из жизни. Тринадцать моряков захлебнулись, а еще четверо, успевшие закрыться в машинном отделении, застрелились, не желая далее ожидать неизбежной смерти от утопления или нехватки воздуха. Невозможно даже представить себе степень отчаяния, когда в одном отсеке звучит патефон и поют хором, а в другом пускают себе пулю в висок – по жребию да в очередь.

В мастерских «Волхова» завершили ремонт АГ-15 буквально за месяц, и ее командиром ожидаемо стал героически проявивший себя Матыевич-Мациевич. Но грянувшую революцию лейтенант не принял, ушел к Деникину, а позже служил у Врангеля. Известно, что под его командованием была лодка АГ-22, принимавшая участие в крымской эвакуации «белого» движения. Дальше его следы теряются.

Объяснения капитана Максимовича, что его просто смыло с лодки, когда он пытался задраить люк снаружи, командование не приняло, и он был с позором смещен с должности. Впрочем, скоро, в круговерти революций и войн, возникла острая нехватка в знающих матчасть командирах, и Максимович сначала преподавал в севастопольском Морском корпусе, а потом вновь занял капитанский мостик. Под его командованием оказался эсминец «Звонкий». С ликвидацией эскадры Максимович эмигрировал в Алжир, затем во Францию, где и жил до смерти в 1965 году.

Что ему снилось темными французскими ночами? Не те ли матросы, которые погибли только потому, что молодой лейтенант не проверил перед погружением, задраены ли люки? А люки были открыты, потому что на плите подгорела сковородка, и кок открыл люк, чтобы избавиться от чада. Докладывать об этой мелочи начальству он не стал – не по-революционному это, не по-пролетарски. Гордыня одного, халатность другого – этого достаточно для гибели десятков людей. И как показали события в кемеровской «Зимней вишне», за прошедшую сотню лет в этом смысле ничего не изменилось.

Поднятой на поверхность АГ-15 не была суждена долгая жизнь. Уже в апреле 1918 года ее взорвал собственный экипаж, чтобы она не досталась Германии. То, что от нее осталось, в 1924 году подняли со дна и сдали на лом рачительные финны. А вот судно-спасатель «Волхов» переименовали в «Коммуну», и оно до сих пор в строю. На сегодняшний день это самое старое действующее спасательное судно в мире.