На большие экраны уже 6 июня выйдет продолжение франшизы с Виктором Хориняком, Гошей Куценко и Юрием Кузнецовым в главных ролях – «Непослушники». Как и две предыдущие части, новую главу комедии режиссировал Владимир Котт, известный по проектам «День до», «Карп отмороженный», «Заступники», «Муха» и многим другим. Портал «Страсти» пообщался с кинематографистом о том, как проходили съемки, о российском фэнтези, его сравнениях с братом Александром. А также выяснил – будет ли четвертый «Непослушник». — Владимир, совсем скоро состоится премьера фильма «Непослушники». Это уже третья часть истории. Расскажите, почему не остановились еще на первом-втором фильме и не смогли отпустить героев? — Знаете, после того как у фильма появился хороший сарафан, он собрал в два раза больше денег, чем первый «Непослушник», мы поняли, что останавливаться на этом нельзя и решили снимать третий. Как говорится, «Бог троицу любит». — Зачастую зрители плохо относятся к продолжениям полюбившихся фильмов. Не боялись разочаровать аудиторию, что получите много критики? — Я уверен, что если правильно подходить к продолжению фильмов, которые снимаются, то все будет хорошо. То есть тут важно не снимать конкретно продолжение, а расширять вселенную фильма. Если первый фильм был про персонажа Виктора Хориняка, второй фильм про персонажа Юры Кузнецова, то этот фильм про Гошу Куценко. То есть это разные фильмы под одной крышей. — А как в принципе относитесь к критике своих фильмов? Сильно огорчаетесь? Всегда ли слушаете зрителя? — Критики бывают разные. Есть критики, которые не понимают фильм, и потому начинают сыпать цитатами, сравнивать его с другими, им просто нечего сказать про сам фильм. А есть критики, которые абстрагируются, смотрят фильм, как зрители, то есть не разбирают его на составные части, а воспринимают полностью, целиком, внутри его контекста фильма, внутри того, что в нем происходит, и пытаются сформулировать свои выводы на основе эмоций, а не на основе каких-то размышлений. Не у всех критиков есть внутреннее чувство эмпатии, сопереживания, многие из них просто закрыты для эмоций, а есть и те, которые открыты, которые смотрят кино, как простые зрители. Чаще всего, конечно, я прислушиваюсь к себе, а не к зрителям, потому что зрители разные. Главное, пытаться сделать кино искренним и не врать самому себе, а зритель уже разберется. — Вы рассказывали, что первый фильм показывали представителям РПЦ. Одобряли ли они третью часть? Если да, то как встретили, какие отзывы были? — Мы послали его на уровне сценария, чтобы проверить свои ощущения и не ошибиться, и получили очень хороший, внятный, удовлетворяющий нас ответ, что в третьей части церкви как религиозной организации практически нет, там есть только о Вере с большой буквы. В результате мы ушли от того, чтобы показывать внутрицерковную жизнь и пришли к тому, что даже в самых сложных ситуациях нам кто-то помогает, возможно, это Господь. — На самом деле не каждый в нынешнее время решится снимать кинокартину о церкви, тем более комедию. А есть ли сейчас у режиссеров какие-то запретные темы, которые нельзя трогать? О чем бы не стали снимать лично вы? — Это очень интересный вопрос, на грани: есть у нас цензура или нет, можно снимать про все или нельзя. Мне кажется, что какая-то внутренняя цензура, табу есть у каждого нормального режиссера. Я, например, считаю, что снимать сериалы, фильмы про реально существовавших или сидящих в тюрьме маньяков нельзя, потому что живы еще жертвы этих преступников. Сейчас популярен «Чикатило», но никто не понимает, что уже к третьему сезону Чикатило становится брендом. А по-другому можно было назвать? Есть реальные родители реальных детей, более того, в первом сезоне использовали реальные истории, а родители ведь не давали согласие. Там меняли фамилии, иногда оставляли имена. Я считаю, что так нельзя, это мое внутреннее убеждение. Просто можно причинить боль – зачем мне это делать? У нас просто время изменилось, мы живем в другой стране, поэтому возникает комплекс правил. — За свою карьеру вы успели посотрудничать со многими именитыми актерами. Расскажите, с кем вам комфортнее всего взаимодействовать на площадке? — Тут вопрос не комфорта. Дело в том, что я, действительно, работал с очень разными актерами, разных школ, разных направлений, разных энергетических загрузок, разных эмоциональных амплитуд, то есть встречал на своем пути большое разнообразие органики. Но, если мы с актером говорим на одном языке, если он меня понимает, если он старается меня понять, тогда мы находим, не то чтобы общий язык, а мы занимаемся сотрудничеством – мы вместе придумываем, и у нас вместе получается. То есть, когда процесс идет в одну сторону, когда актер просто исполнитель, мне это неинтересно, и актеру это неинтересно. А когда во время съемок происходит инсайт, озарение – это самое ценное, что может быть. У актера должно быть ощущение, что это ему пришло, что он не просто исполнитель, а соавтор. Вот это для меня самое важное. — А были ли звезды, которые срывали съемки или что-то подобное? — Бывало разное, но у всего есть свои причины. По-человечески людей можно понять, и я никого не обвинял и никого не обвиняю. Просто так сложились обстоятельства, такой момент в жизни актера. Мне кажется, что не очень корректно называть фамилии, бессмысленно, потому что я никогда не оставляю эти ситуации неразрешенными. Через год, два, мы встречаемся и спокойно обсуждаем то, что произошло, и прощаем друг друга, потому что иногда жизнь важнее, чем кино. — Каково вам было работать с Виктором Хориняком и Юрием Кузнецовым? Какие они на площадке и за ее пределами? — Третьи «Непослушники» все-таки не про Витю и не про Юру, а про Гошу Куценко. В первом и во втором я был счастлив работать с такими партнерами, с такими актерами. С Гошей у нас тоже случилось творческое счастье. Его персонажу надо было плыть в холодной воде, а это был ноябрь. Мы вызвали каскадера, я сказал: «Так, ну тут мы снимем портретик крупно, а потом вставим тебя, что ты плывешь». Он сказал: «Нет, дай я сам попробую», – и прыгнул в воду. Он совершил подвиг, понимая, что зритель не поверит, что это он, как бы мы это ни скрывали. И первое, что он сказал, когда вышел: «Ну что? Какой у нас объектив был?», – то есть ему было важно, чтобы это был он. Много там было историй, Гоша прекрасный артист, и вообще из тех, кто не может повторить один и тот же дубль одинаково, он все время ищет, и это прекрасно! — В одном из интервью вы рассказывали, что столкнулись с трудностями во время съемок первого «Непослушника». Как проходила работа в этот раз? Были ли какие-то проблемы? Опасные ситуации на съемках или, напротив, смешные? — В первой части самое страшное было снимать зимой: было очень много снега и стояли морозы -30, мы на улице, в продуваемом пространстве. Однажды у нас оператор примерз к лестнице, пришлось его отдирать. То есть холод очень сложно выдержать человеку. Мы ходили греться в церковь, думая, что там тепло, а там тоже не сработали пушки, там было -12, и для нас это было тепло. Я просто зарекся больше не снимать зимой, потому что это невозможно, усы отклеиваются, бороды, все парики летят. Главное, в основном ты играешь холод, а не то, что нужно играть. Это, конечно, не подвиг, но что-то героическое в этом было. — В третьей части в основной каст добавились дети-актеры. Были ли сложности в работе, взаимодействии? В принципе, с детьми работать сложнее, чем со взрослыми, или легче? — Мне всегда очень сложно работать с детьми, потому что я их всегда жалею… это же дети. Но они выдерживали смены по 12-14 часов – у нас два мальчика пяти лет и девочка девяти. Я не видел, чтобы они уставали, что им хочется спать, в отличие от многих взрослых. У них было ощущение, что они попали в большое-большое приключение, в большую-большую игру. Очень редко бывает, когда собирается кастинг, который вдруг становится командой. Эти дети стали командой и каждый из них несет в себе очень яркую индивидуальность, надеюсь, они будут звездами. Мне очень тяжело работалось с детьми, но здесь я получал удовольствие, потому что актерская органика у детей безупречная. Дети не могут врать, поэтому все и получилось. — В этот раз третья часть точно будет последняя или зрителям ждать четвертого «Непослушника»? — Мы хотели бы закончить на третьей части, повторюсь, как говорится, Бог троицу любит. Если мы будем снимать четвертую, то нужно будет снимать пятую, шестую, седьмую, восьмую, не хочется быть пленником собственной франшизы. — Сейчас в отечественном кинематографе наблюдается тенденция к съемкам сказок и экранизации классической литературы. Как относитесь к этому? Действительно ли это то кино, которое нужно современному зрителю? — Многие очень негативно относятся к тому, что сейчас снимается куча сказок, прямо такое засилье разных сказок, причем это 6+. Это очень хорошо, потому что в наше тревожное время только детские сказки могут вернуть зрителям нормальность. Все мы читали эти сказки, все смотрели эти мультфильмы. Дети никогда не идут на эти сказки одни, они идут вместе с родителями, так вот поход ребенка с семьей, с родителями – это самое ценное, что может быть. Коллективное смотрение гораздо сильнее, чем если смотреть сказку в телевизоре или на ноутбуке, у зрителя появляется контекст. Прийти вместе с семьей в кино очень круто. Мне кажется, именно сейчас так и нужно, это какой-то способ утешиться. — Помню, вы как-то делились, что являетесь фанатом «Звездных войн». А если сейчас снять в России что-то похожее – оно зайдет? Или соревноваться с Голливудом в этом плане нет смысла? — Я люблю и «Звездные войны», и фантастику, но поймите, в этой любви была еще и любовь к западному, голливудскому кино, к запрещенному и редкому тогда еще, поэтому я не готов, например, оценивать «Сто лет тому вперед». Но по технологии мы, по большому счету, уже догнали Голливуд, а по сценарной работе, по юмору, по удачному касту еще нет. Просто фантастика не должна быть отвлеченной, она должна коррелировать со зрителем, то есть нельзя разрывать дистанцию. Например, «Вторжение» сработало на отлично, пришельцы в Чертаново – это круто. А «Сто лет тому вперед», мне кажется, даже типажно не очень попало в современного юного зрителя. — Вы снимаете кино совершенно в разных жанрах. Если «Непослушник» – это комедия, то у вас в работе, насколько знаю, есть еще военная драма по Василию Быкову. Какое кино снимать сложнее? И что ближе вам самому? — Вы абсолютно правы, я снимаю разное кино: у меня есть тяжелые драмы, легкие комедии и ромкомы. Может быть, многие меня в этом упрекают, но мы разные, у нас разное настроение, мы себя по-разному ведем. Я не режиссер одного настроения или одного стиля. Для меня важно все время открывать что-то новое, заходить на новые территории, а не повторяться, потому что у меня ощущение, что многие великие режиссеры начинают повторять самих себя. Я этого боюсь, поэтому снимаю разное. Спилберг тоже снимает «Индиану Джонса» и «Список Шиндлера» и ничего. Сейчас снял подростковое кино про компьютерные игры. Так что меня пугает боязнь повторяться. Сейчас я стараюсь повторяться в своих авторских фильмах, где я и продюсер, и автор сценария, и режиссер, у меня таких всего четыре или пять. Я их очень ценю, потому что пытаюсь сохранить свою интонацию. — Смотрите ли вы работы своих коллег-соотечественников? Какие фильмы, по вашему мнению, заслуживают внимание зрителя? — У меня внутреннее табу на обсуждение чужих работ, я не кинокритик. Мы все друзья и, если мне кино не понравится, я просто промолчу, если понравится – похвалю. Но это неважно, важно, что говорит зритель. — Владимир, раз уж я подняла тему режиссеров, не могу не упомянуть вашего брата. Часто ли вас сравнивают, ваши работы? Оцениваете ли вы фильмы друг друга? Как происходит ваше братское взаимодействие в рамках работы? — Мы с братом абсолютно разные, у нас разный подход. Я, например, люблю камерное кино, а Александр любит батальные сцены, кучу массовки. Он смотрит на картинку, для него главное «вау эффект», он мастер этого дела, а для меня главное актеры, потому что если актер зацепил, если от него невозможно оторвать взгляда, то уже не имеет значения, на каком фоне он играет и какого качества компьютерная графика. Я считаю, что брат — один из лучших в России, кто может снимать внутрикадровые истории, то есть сцены, разведенные одним кадром, а я снимаю просто восьмерки, общие планы, средние, крупные. Я попроще, но это не значит, что я хуже. А Саша сложнее, но это не значит, что его не поднять. — В связи с ситуацией в мире многие актеры покинули Россию. Вы ощущаете из-за этого нехватку артистов? Повлияла ли отмена некоторых звезд на вас? Например, в 2005 году вы работали с той же Кристиной Орбакайте, которая сейчас сталкивается с отменами концертов. — Я за то, чтобы каждый имел свое право выбора. Нельзя хейтить и проклинать, каждый живет своей жизнью. Жалко, что они уехали, но это не мое дело, не моя жизнь. Кто-то уехал – их жизнь там, а я здесь остался – здесь моя жизнь. Я ни в коем случае не осуждаю и более того не понимаю тех, кто осуждает. Родина – это не только место Родины, это еще семья, убеждения, у всех они разные. — Недавно в Москве также завершился ММКФ, в котором вы приняли участие. Как он прошел для вас, поделитесь впечатлениями? Как приняли ваш фильм? — На фестивале прошла премьера моего фильма «Мужчина и женщина». Для меня было важно, чтобы зритель посмотрел и я посмотрел вместе с ним. По большому счету это бесплатная фокус-группа, после титров зрители устроили овации – для меня это было самым главным. Некоторые критики восприняли фильм не очень хорошо, но это абсолютно нормально. Критики смотрят кино не как зрители, а как киноведы, и, если они что-то не понимают, многие начинают сыпать цитаты, например, «это было там, а это там». Это все неважно, важно, были ли эмоциональные качели у зрителя или нет. На показе моего фильма они были. Я считаю, это один из лучших моих фильмов. И еще я удивился, что, несмотря на все, что сейчас происходит, зритель был в кинотеатре, многие даже не смогли попасть, это очень хорошо. — Каких громких проектов ждать от вас зрителям? Возможно, есть что-то грандиозное в разработке: авторское кино, экранизация, сериал? — О планах не говорят, возможно, я сейчас тоже зайду на неведомую территорию. Я пять лет не снимал сериалы, сейчас вроде бы понравилась история. Там очень много компьютерной графики, которую надо освоить, иначе можно что-то упустить. Я попробую снять фэнтези. — Наш портал называется «Страсти». А что является страстью для вас? — Страсть – это рассказывать истории. Я люблю рассказывать, неважно, какими средствами: рассказами, стихами, своим кино – я люблю делиться своими историями, и мне очень нравится, как меня слушают и смотрят.
