Константин Чайкин — о часовом рекорде и желании работать в России

Новость о том, что Константин Чайкин сделал самые тонкие в мире механические часы, прозвучала как гром среди ясного неба. Почему создатель суперсложных часов вдруг переключился на супертонкие?

С 2004 года я работаю над созданием сложных часов — моя карьера часовщика началась с изготовления настольных часов с турбийоном. Но до сих пор я не сделал ни одного репетира или часов с боем и к ультратонким часам вплоть до последнего времени тоже не обращался, хотя можно сказать, что история этой разработки началась давно. Много лет назад мне в руки попал механизм толщиной 1 мм с клеймом женевского мастера середины XIX столетия Огюста Голея. Мне предлагали его приобрести за $1500. На тот момент таких денег не было — и сегодня я очень жалею, что так и не купил его. Механизм был изготовлен почти 200 лет назад, без станков с ЧПУ и современных компьютеров, и был настоящим достижением для своего времени. Вернуться к теме тонкой механики 20 лет спустя заставил разговор с одним из клиентов, с которым я поделился проектом астрономической модели «Звездочета» для аукциона Only Watch. Этот коллекционер спросил, смогу ли я сделать тонкие часы и заставил меня задуматься: в чем заключается их сложность.

И в чем же?

Одна из ключевых проблем — непрочность тонкого корпуса, его подверженность деформации. При малейшем его изгибе деформируется и механизм, его детали теряют исходное положение: оси меняют угол и колеса начинают цепляться друг за друга. На помощь мог бы прийти прочный сплав карбида вольфрама, но в России с ним мало кто работает, так что найти подрядчика почти невозможно — мы использовали специальным образом закаленную сталь. Прочный материал корпуса важен еще и потому, что задняя крышка служит платиной механизма — это позволяет убрать лишние миллиметры. Отдельной задачей стала установка камней в заднюю крышку часов для последующего крепления колес — а их в часах 51, намного больше, чем обычно. И вообще, сборка калибра стала беспрецедентно сложной задачей за всю мою карьеру — пришлось даже использовать микрометр (измеряет тысячные доли миллиметра), чтобы все детали встали с правильными зазорами.

Как удалось уменьшить высоту калибра?

Можно было бы пойти стандартным путем, используя обычную компоновку, и пытаться уменьшать толщину отдельных элементов. Но я люблю подходить к любой проблеме как изобретатель. Я, конечно, изучил тонкие механизмы рекордсменов Bulgari, Piaget и Richard Mille, но инженерные решения должны быть только свои, авторские. Традиционно самые высокие детали — заводной барабан и узел баланса, в первую очередь предстояло поработать с ними. В течение полугода мы строили макеты: постоянно печатали на 3D-принтере, проверяли в металле. Высоту узла баланса помогло снизить промежуточное колесо, с которым взаимодействует анкерная вилка, а оно само зубьями соединяется c колесом баланса. Барабан тоже стал более плоским, поскольку заводной механизм я поместил внутрь него, хотя обычно он расположен сверху и соз­дает дополнительный уровень. В итоге толщина часов получилась 1,65 мм, но я уверен, что это еще не предел.

На сколько, по вашим подсчетам, еще можно уменьшить высоту?

Я не буду озвучивать цифры, но у меня есть точное понимание, что эту конструкцию можно сделать еще более тонкой не в ущерб работоспособности и практичности. Уверен, что сейчас, после объявления нашего рекорда, игроки на поле ультратонких часов активизируются, так что надо быть готовым делать еще тоньше и одновременно улучшать точность, запас хода, водонепроницаемость.

Кстати, как отреагировали на ваше достижение другие участники битвы за миллиметры?

На самом деле, прототип ThinKing в металле мы сделали еще в апреле и привезли на выставку Watches & Wonders в Женеву. Привезли и припрятали до поры до времени. На той выставке Bulgari заявили свой рекорд — 1,7 мм, и стало понятно, что у нас меньше, но прототип недоделан. И тогда мы решили: пусть победитель постоит на пьедестале — в конце концов, надо проявлять уважение к работе и достижениям других. А вот к Женевским часовым дням (Geneva Watch Days) в августе мы вполне могли бы представить свой рекорд. За эти месяцы мы докрутили ремешок, воплотили идею с внешним корпусом-паланкином. Часы работали и исправно показывали время в разных положениях. Но все равно волнение было довольно сильным! Была даже мысль взять с собой абразивную шкурку, чтобы иметь возможность немного стесать корпус с обеих сторон, если вдруг кто-то из конкурентов заявит что-то подобное нашим показателям. Но этого не случилось. Пресс-конференция прогремела в первый же день выставки, после нее к нам на стенд зашел Жан-Кристоф Бабен (CEO Bulgari), который долго сравнивал время на своих часах с ThinKing.

«Король тонких часов» в корпусе ристмона. Это ведь не случайно?

Разумеется, нет! Это очевидное инженерное решение: часовая и минутная стрелки, закрепленные одна над другой на одной оси, в сумме дают большую высоту, чем отдельные индикаторы, расположенные в одной плоскости. А наши ристмоны изначально устроены именно так. Кроме того, все суперсложные часы Konstantin Chaykin, в том числе «Звездочет» и «Марсианский турбийон», входят в семейство ристмонов — разумно записать в него и супертонкие часы ThinKing. В конце концов, этот уникальный дизайн — ДНК бренда.

Раз уж мы заговорили о ристмонах, расскажите, можно ли сейчас купить ваших «Джокеров»?

В открытой продаже их по-прежнему нет. Сейчас можно заказать ристмон на 2026 год, больше ни на что заказы не принимаем. Мы перестали делать серии, лимитированные по количеству, все они ограничены по времени. Раньше подавляющая масса ристмонов продавалась за границу, теперь намного выросла доля российских заказчиков, сейчас их больше половины. Впрочем, западные партнеры и коллеги никуда не делись. Все стоят в одной очереди. Да, за счет «Джокеров» существует мануфактура, это основа нашей бизнес-концепции и 90% всех продаж, и мы будем продолжать эту серию, хотя это за рамками моих личных идей и увлечений.

Как изменился классический «Джокер» с момента своего появления?

Первого мы показали в 2017-м, в 2023-м вышла его реинкарнация. Новый «Джокер» стал более тонким, компактным, с новым калибром. Вообще, снижение толщины, уменьшение размеров — это общемировая тенденция. Мы получаем обратную связь от покупателей и партнеров и учитываем пожелания в дизайне и эргономике часов. Среди основных — часы меньшего диаметра, ближе к 40 мм, более легкие, более спортивные, с большей водозащитой, т.е. удобные в повседневной жизни.

А что с калибром?

Раньше мы ставили движки ETA или Vaucher, которые дорабатывали своим модулем. Теперь по нашему заказу и дизайну базовый калибр делает швейцарская мануфактура La Joux-Perret, но на нем стоит логотип Konstantin Chaykin. С введением санкций у нас возникли проблемы с мануфактурой Vaucher, они отказались с нами сотрудничать и продавать калибры, однако через год попытались отыграть ситуацию назад, но тут уже мы отказались. Впрочем, это единственный подобный пример. Часовой мир очень маленький и дружелюбный, здесь все друг друга знают и относятся по-человечески. Но с логистикой в нынешних обстоятельствах стало значительно сложнее — это касается и закупки калибров, и закупки станков, и их обслуживания.

С чем больше проблем: с импортным оборудованием или с кадрами?

Это квест со всех сторон. Высокоточные станки, соответствующие нашему уровню требований, производят только Швейцария и Япония. Самый простой швейцарский токарный станок Tornos в базовой комплектации стоит 300 тыс. франков. С учетом того, что это подсанкционное оборудование, привезти его сюда можно с очень большими трудностями, не говоря уже о том, чтобы заставить работать и обслуживать. Китайским его не заменишь. Сейчас мы заказали станки российского производства, поставим их на нашей новой мануфактуре, но они другого качества. Куда более важная — задача найти людей, которые на этих станках будут работать. В СССР были учебные заведения, теперь людей брать неоткуда. В нынешних реалиях кадрового голода эта задача решается еще труднее. Сейчас на мануфактуре трудятся около 60 человек, из них руками работают более 40. И даже в такой небольшой команде, как наша, есть три штатных человека, которые занимаются кадрами: один отвечает за первичный хантинг, второй — за адаптацию, обучение, внедрение в коллектив, а еще психолог, который должен поддерживать эмоциональный фон и мотивацию, получать обратную связь от сотрудников. Так что наша главная ценность — не станки, а люди.

Где-то у нас учат часовому ремеслу?

Никаких учебных заведений нет, всем премудростям профессии люди обучаются на рабочем месте, в частности, у меня на мануфактуре. Есть две образовательных организации: Часовая школа и Академия часового дела Александра Белоусова и Часовая школа Дианы Герасимовой. Обе обеспечивают самую начальную подготовку кадров, но чаще клиентами этих курсов становятся не те, кто придет потом работать на производство, а любители, кто хочет узнать про устройство часов и в свободное время поковыряться в механизме отверткой и пинцетом. Уровень подготовки этих заведений, к сожалению, недостаточен для нас. В Швейцарии, кстати, специалисты тоже жалуются, что выпускники часовых школ приходят с недостаточным багажом знаний. Но, по крайней мере, в Швейцарии есть рынок труда, которого в России не существует.

Но, судя по всему, перебираться в Швейцарию, где есть и станки, и люди, вы не собираетесь?

Не собираюсь. Хотя там производить часы проще и удобнее: есть сложившаяся многовековая культура часового дела, есть государственная поддержка этого сектора экономики, хорошо организована логистика и нет недостатка в квалифицированных мастерах. Но мне там скучно! К тому же хочется работать для своей страны.

Вы упомянули новое помещение мануфактуры. Это свидетельство роста компании?

Да, концу года планируем переехать в новое помещение — его площадь примерно 1200 кв. м, вдвое больше, чем здесь. Для начала надо комфортно рассадить имеющихся сотрудников, так что намного увеличивать штат я не планирую, максимум до 80-100 человек. Больше и не нужно. Мы растем главным образом за счет оптимизации многих процессов. Моя изобретательская деятельность касается не только инженерного устройства часов, но и производственных задач, например, как увеличить производительность и повысить скорость сборки. Знаете, есть две классические проблемы бизнеса: произвести и продать. Со второй у нас все отлично, такой проблемы не существует и не хочется ее создавать.

Patek Philippe и другие известные производители выпускают десятки тысяч штук часов в год. Мануфактура Konstantin Chaykin делает 300 экземпляров. Потому что мне важнее необычные творческие вещи и решения, а не погоня за количеством. Даже несмотря на то, что на мои часы есть огромный спрос. Так что меня нельзя назвать классическим предпринимателем. Извлечение максимальной прибыли — не мой путь. Хотя работаю я ежедневно по 12-14 часов, без выходных и отпусков.

То есть нынешний объем производства — это более-менее идеал?

Близко к тому. Определенная самодостаточность уже достигнута. Как в гардеробе — мне хватает нескольких футболок и пар джинсов — больше не нужно. Все фиксируются на финансах и прибыли, а мне важнее количество нереализованных идей, которые я могу воплотить. Представьте, что вы пишете картины, и вам быстрее хочется перенести на холст ваши идеи. Все что вас ограничивает — это скорость работы, количество красок, время на реализацию. У меня то же самое. Количество идей колоссальное, но процесс разработки конструкций и производство требуют много времени. А клиент ждет своего «Джокера», плюс надо содержать людей и поддерживать мануфактуру. Вечный конфликт.

В чем феномен Константина Чайкина? Почему вы такой один в российском часовом пространстве?

Я и сам не знаю. Моя история как часовщика вполне классическая: я ничего не собирался делать своими руками, а заказал работу мастеру. И только после трех месяцев попыток его уговорить понял, что придется делать самому, и начал потихоньку осваивать ремесло. Мысленно возвращаюсь на 20 лет назад и до сих пор до конца не понимаю, как я на это решился. Была энергия и вера, что все получится, читай «слабоумие и отвага». Сейчас людям все же проще: есть проторенная дорожка, есть YouTube, есть пример в виде Чайкина, понятно, с чего начинать, — тогда все было гипотезой. Сегодня на авантюры меня подбить сложнее, тем не менее такие проекты есть, просто сперва я просчитываю, какими силами и средствами можно их осуществить.

С кем-то из независимых швейцарских мастеров можете себя сравнить?

Пусть сравнивают другие. Я хочу вот что сказать: если посчитать количество разных проектов, сделанных за два десятилетия, и количество изобретений (Константином Чайкиным получено 100 патентов на часовые изобретения), то все мои конкуренты остаются далеко позади. Есть несколько векторов моей работы: я каждый день сижу за верстаком и могу с нуля собрать любые часы, я передаю свои знания, я занимаюсь разработкой механизмов и решаю производственные задачи — и все идет очень хорошо. Наверное, могут возникнуть вопросы к Чайкину-предпринимателю, т.к. за это время можно было построить большую компанию, переехать в Швейцарию и выпускать десятки тысяч часов в год. Но мне хочется жить и работать здесь. Так что по объему продукции — мы маленькое, но очень гордое российское предприятие.

Что самое трудное для вас сейчас?

Управление информацией. У нас сложные технологические цепочки. Маршрут движения каждой детали (фрезеровка, слесарный цех, отдел контроля качества) автоматически заносится в систему 1С, но есть и распечатки. Бумага тоже нужна, чтобы ответственные люди расписывались — детали ведь физические, не виртуальные. Больше года разрабатывали и писали программу под наше производство, теперь работаем по ней. Суммарно деталей больше, чем на любом советском часовом заводе: во-первых, в калибре было меньшее количество компонентов, а во-вторых, как правило, предприятие по многу лет выпускало один механизм. У нас в принципе калибров больше, деталей больше, все разработки «живые» — дорабатываются, меняются. Наверное, получилось бы все это довести до полуавтоматического уровня, если бы мы выпускали один механизм и все было заточено под него. Но я так не умею.

А чего хотелось бы больше всего?

Чтобы производство работало как часы. Тогда больше времени оставалось бы на творчество, можно было бы спокойно поехать на выставку. Пока все процессы отстроить до конца не получается — нужно поддерживать в ручном режиме. Может быть, мои запросы слишком высокие? Людям свойственна энтропия, поэтому важно поддерживать дисциплину. Почти в каждом помещении на мануфактуре у нас висит слоган «Точность и ответственность» — каждый день мы бьемся за эти ценности. Если ты работаешь на точном производстве, приходится быть точным и в жизни.

Так будет ли бутик Konstantin Chaykin?

Для ретейла нужен сток часов, которого нет. На верхнем этаже нашей новой мануфактуры планируем открыть клиентское пространство, в котором будут выставлены часы, — как музейные экспонаты, так и новинки, на которые можно будет оформить заказ. Ретейл в классическом понимании в принципе возможен, и планы такие есть, но прежде надо полностью отстроить производство. Нельзя в угоду количеству жертвовать качеством и производить брак. Ведь на часах стоит мое имя. И я сам закрываю каждую крышку часов, своими руками.

Это ритуал?

Нет, это этап проверки, моя личная гарантия. Проверка механизма занимает пять минут, еще столько же — проверка часов. На каждый экземпляр примерно по десять минут, за месяц набегает несколько часов. Немного, но крайне важно и оберегает меня от многих репутационных проблем.

Подписывайтесь на телеграм-канал «РБК Стиль»