Охотники за караванами

О своей срочной службе в спецназе рассказывает ветеран боевых действий в Афганистане Сергей Караев

№10 (6015) от 11 февраля 2022

О своей срочной службе в спецназе рассказывает ветеран боевых действий в Афганистане Сергей Караев

Сергей Караев – председатель правления Рязанского областного отделения общероссийской общественной организации «Российский союз ветеранов Афганистана».
С 1986 по 1988 год он проходил срочную службу в войсках специального назначения. После учебки в Средней Азии был направлен в Афганистан.

Об этом Сергей Антеевич рассказал нашему корреспонденту.

Р.В. – Сергей, с чего началась служба?

С.К. – Я был призван на срочную службу в учебный полк спецназа. Дислоцировался он в городе Чирчик Ташкентской области. Прослужил там порядка 11 месяцев, получил звание сержанта, квалификацию оператора-наводчика БМП второго класса и разведчика-пулеметчика тоже второго класса. После этого, с мая 1987 по июнь 1988 года, проходил службу в составе ­173-го отряда отдельного батальона спецназа 22-й бригады спецназначения, прикомандированного к 70-й бригаде, базирующейся на территории провинции Кандагар.

Р.В. – Чем на службе занимались?

С.К. – Mы были охотниками за караванами. Поскольку у нас была высокая боевая активность, из 45 человек призыва в запас уволились только 16 бойцов. Не все были погибшие или тяжелораненые. Был брат-двойняшка погибшего. По законодательству после гибели одного, второго отправляли сразу же домой. Были и болезни – желтуха, дизентерия, тиф, но и какие-то бытовые происшествия, которые не позволили нам в полном составе дойти до указанного срока увольнения. И не все выдерживали напряженные будни спецназа. Особенно было тяжело молодым. Если боец не справлялся с должностными обязанностями, его переводили в менее задействованные в боевых операциях части.

Р.В. – Чем спецназ отличался от этих воинских частей?

С.К. – Мы напрямую подчинялись только Москве, и большинство операций, если они не имели характер общевойсковых, напрямую выполнялись по индивидуальному приказу при поддержке собственного звена ожидающих вертолетов и при наличии звена самолетов прикрытия на аэродромах. У нас всегда находился в составе штаба дежурный авианаводчик, который корректировал район необходимого налета и необходимой нам огневой поддержки.

Р.В. – Как вы отличались по уровню боевой и физической подготовки?

С.К. – В перерывах между боевыми выходами мы постоянно находились на стрельбищах. У нас не было никаких проблем с поставкой боеприпасов, и поэтому навык стрельбы был доведен почти до совершенства. Мы также постоянно занимались общей физической подготовкой и рукопашным боем. У нас почти в каждой роте был оборудован собственный спортивный городок.

Р.В. – В бою эта подготовка помогала?

С.К. – Во время комендантского часа, с 18 часов до 6 утра, мы должны были выслеживать незаконно передвигающиеся автомобили. Начиналось у нас все обычно с облета. Мы осматривали возможные варианты высадки, интенсивность использования тех или иных дорог, тропинок. Смотрели, нет ли на местности мин, бытового мусора или каких-то других вещей, указывающих на то, что это дорога интенсивно используется, а значит, на ней есть возможность организовать более эффективную засаду.
Бои были разные – скоротечные и затянутые. Мы быстро отрабатывали захваченные цели и вызывали борта или броню. К моменту их прибытия уже выгружали и забирали с собой трофейное оружие. Наркотики обычно сжигали на месте.
Мы представляли собой мобильные высокоэффективные группы малой численности, хорошо вооруженные и способные быстро выполнять задачи по высадке, локализации чего-то, быстрому захвату территории и отступлению с оказавшимися в беде военнослужащими. Нашему комбату Сергею Бохану, тогда еще майору ГРУ ГША, за благородство солдат на войне моджахеды пытались неоднократно преподнести различные подарки, начиная от именных шашек и заканчивая машиной «Симург». Ее пригнали и сказали, что ваши солдаты не ведут себя по-скотски, а воюют благородно. Например, если у нас внезапно в перестрелке появлялись раненые ребенок или женщина, то по перекличке обычно с обеих сторон стрельба прекращалась.

Р.В. – Вы участвовали в бою у кишлака Кобай, где 30 спецназовцев бились против 300 моджахедов. Расскажите подробности.

С.К. – Мы пошли в засаду на караван со «Стингером». У моджахедов появилось новое вооружение, и они его достаточно эффективно использовали против наших самолетов, а у нас от него еще не было уверенной системы защиты. Наше командование объявило: первый, кто возьмет «Стингер» и представит его как трофей, будет представлен к званию Героя Советского Союза, что, безусловно, на тот момент являлось сильнейшей для нас мотивацией.
Бой начался около семи утра, а закончился в половине шестого вечера уже с изрядным дефицитом боеприпасов и бойцов. Исход этого боя был таким, что для спецназа является крайне драматической ситуацией – из 30 бойцов порядка трети погибли, остальные были ранены или контужены. Мы вели бой в сложных географических и климатических условиях, и прислать нам подмогу было весьма непросто. Один из подлетающих наших самолетов даже был сбит именно «Стингером». Я в этом бою получил тяжелое ранение.
Ушедший из жизни в 2008 году и похороненный в Рязани, на аллее Славы Сысоевского кладбища, Евгений Сергеев первым взял в руки «Стингер» и привез его в качестве трофея.
Операция с захватом ПЗРК – пожалуй, самая яркая страница военной биографии Евгения Сергеева. За время своей службы в Афганистане под его непосредственным руководством и при его участии было проведено множество различных операций, благодаря которым Евгений Сергеев считался одним из самых результативных командиров. Достичь этого было весьма непросто: дважды офицер-спецназовец горел в вертолете, а один раз рухнул вместе с ним.

Р.В. – Кому эта война была нужна?

С.К. – При вводе войск в Афганистан в их состав входили и подразделения ПВО, в дальнейшем исключенные из состава контингента. Я думаю, что на тот момент рассматривалась некоторая опасность размещения там войск НАТО. Введение наших войск не позволяла блоку НАТО разместить свои базы, дабы осуществить полный перехлест и покрытие нашей территории своим вооружением. На мой взгляд, это была одна из первичных причин ввода ограниченного контингента.
Пока мы находились в Афганистане, через территорию Советского Союза наркокараваны не шли. С нашим уходом оттуда, развалом Советского Союза и получением суверенитета азиатскими республиками, в которых решают вопросы волюнтаристским путем, независимо от соседей, ситуация там значительно ухудшилась.

Р.В. – Помощь братскому афганскому народу в ваших действиях тоже присутствовала, там много строили?

С.К. – Строили в Афганистане все. Даже мы, находясь не в боевых действиях, принимали участие в строительстве объектов. Также часто мы стояли в оцеплении тех объектов, которые вводились в эксплуатацию: школы, дома культуры, жилые многоэтажные дома, электростанции, дороги, мосты. Этим ни до нас, ни после нас никто на территории Афганистана не занимался. Проводились даже такие акции, когда в далекие кишлаки отправлялись наши войсковые автоколонны с продуктами и топливом, которые мы тоже сопровождали.

Р.В. – Чем сегодня занимается ваша организация «Российский союз ветеранов Афганистана»?

С.К. – До пандемии мы успели разработать и запустить в рязанских школах методическую программу «Уроки мужества». Оказываем помощь в формировании и открытии школьных музеев. В здании на улице Сенной, 22 хотим организовать частный музей Афганской и Чеченской войн. Мы принимаем участие в организации летних лагерей, хотим привить молодежи навыки выживания в природных условиях, обращения с оружием, взаимодействия друг с другом. Будучи депутатом в одиннадцатом округе, активно общаюсь с ветеранами. Мы проводим патриотические мероприятия для подростков, оказываем содействие в проведении памятных и юбилейных мероприятий для членов организации и комитета семей погибших, разрабатываем и распространяем свою собственную предметную печатную и наградную ветеранскую продукцию.

Вячеслав Астафьев
Фото из личного архива Сергея Караева