Одна отечественная на всех

Газета «Совершенно секретно» открывает проект «Книга народной памяти»

В преддверии 75-летия Победы «Совершенно секретно» открывает проект «Книга народной памяти» – мы будем публиковать присланные на редакционную почту очерки наших читателей о родных и близких фронтовиках, тружениках тыла. Главная задача этого проекта – возвращение в семьи России памяти о героях Великой Отечественной войны. В основу очерков могут входить воспоминания о ветеранах их детей и внуков, дневниковые записи, письма – весь материал на эту тему, который сохранился в семейных архивах. Ну и, конечно же, обнародованные в последние годы архивные официальные документы: журналы боевых действий, оперативные сводки, наградные листы и т.д.

В России война затронула каждую семью, каждой есть что рассказать. Пожалуйста, присылайте ваши работы на адрес: sovsek@sovsek.com с пометкой «Книга народной памяти». Лучшие образцы народной летописи славы мы обязательно опубликуем на страницах нашего издания. А открываем рубрику мы рассказом полковника космических войск в отставке Виктора Бондаренко о подвигах и жизни его родных в годы войны. Возможно, его пример вдохновит многих на поиски информации о героях своей семьи.

ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ ОДНОЙ СЕМЬИ

Так получилось, что только именно к 75-й годовщине Победы я оказался готов искать подробности жизни и деяний моих семейных героев. Простите меня, пожалуйста, мои дорогие, что поздно начал.

Ушедшие уже не могут рассказать нам свои истории... И ради их памяти мы, живые, их родные люди, должны попробовать это сделать. Чтобы не прерывалась связующая нить поколений.

Мои родители, в то время – старший лейтенант Бондаренко Виктор Михайлович и младший лейтенант медицинской службы Зубарева Надежда Алексеевна, встретились на Отечественной.

После очередного, третьего, ранения под Бобруйском в марте 1944 года, отец – командир 9 роты 3 батальона 338 стрелкового полка 96 стрелковой дивизии 53 стрелкового корпуса 1-го Белорусского фронта – попал в объединенный госпиталь легкораненых № 5533 1-го и 2-го Белорусских фронтов. А мама в этом госпитале была начальником аптеки и одновременно проводила лечебные процедуры для раненых. Отец сразу обратил внимание на строгую «сестричку». Он отметил ее сильный характер и красоту, и, уезжая в часть, был уверен, что они обязательно должны быть вместе.

Дороги войны развели их почти на полтора года, до Дня Победы.

Отец не раз на трофейном красном японском мотоцикле пытался догнать все время менявший дислокацию госпиталь, но каждый раз не успевал и, видя оставленные больничные корпуса, от обиды палил в воздух.

Но 9 мая 1945 года отец ворвался на своем мотоцикле на территорию госпиталя под Пренцлау как раз тогда, когда персонал накрыл стол и готовился отметить Победу. Это был самый счастливый день для моих родителей, как и для всех победителей.

Но ему предшествовало слишком много трудных и трагических дней...

ТЯЖЕЛЫЙ 1943

Так получилось, что именно 1943 год и, особенно, его лето оказались самыми тяжелыми для нашей семьи. Наша семья в Отечественную потеряла четверых: брата отца – летчика-штурмовика, двух братьев мамы – партизан и отца мамы – мирного жителя, погибшего в 1942 году при обстреле их родного города Стародуба (ныне – Брянская область).

Родители в своих воспоминаниях о войне очень мало говорили о пережитом. Как я теперь понимаю, говорить о трагедии редко кто хочет. И это отличает истинных участников войны от «пересидевших» ее в тылу.

И я понял, что недостаток информации о моей семье во время Отечественной – это только стимул к ее поиску, а не команда «стоп». К сожалению, Центральный архив Минобороны не отвечает на запросы физических лиц военно-исторического характера, и потому мне, чтобы узнать военную судьбу и места захоронений моих родных, пришлось самому, не дожидаясь этой помощи, начать «рыть» в Интернете, т.к. возможностей работать в читальном зале архива – практически нет.

Спасибо инициативным и небезразличным людям, информационным волонтерам, за то, что они столько сведений о войне оцифровали и разместили в Сети. И поклон им.

ЛЕТЧИК-ШТУРМОВИК

Про Евгения Михайловича, своего младшего брата, отец знал только то, что он погиб в 1943 году, но где и при каких обстоятельствах – неизвестно. Так как я не знал ни рода войск, ни звания дяди, то долго мои поиски результата не давали. Пока я случайно не наткнулся на «Список потерь 281 штурмовой авиационной дивизии (281 шад) Волховского фронта», составленный неравнодушными людьми из города Саров (они, как я понял, вообще стремятся составить глобальный список наших потерь).

В этом списке, на позиции № 74 был обозначен младший лейтенант Бондаренко Евгений Михайлович, 1921 г.р., летчик 448 штурмового авиаполка (шап). Смущала дата рождения – 1921 год, год рождения моего отца. Но я понял, что Евгений Михайлович «приписал» себе 2 года, чтобы его приняли в летное училище (так, кстати, поступил в 1941 году и мой тесть, тоже стремившийся стать летчиком).

На то, что это мой дядя, указывал косвенно и тот факт, что в мае 1943 года (а Евгений Михайлович был зачислен в часть 20 июня 1943 года) на Волховский фронт, и именно в 281 шад, было направлено много выпускников Ворошиловградской военной авиационной школы пилотов. Школа, в конце 1941 года в связи с оккупацией Украины фашистами, перебазировалась в Западный Казахстан, в город Уральск. А дядя, как я понял, именно в эту школу и поступил, т.к. призывался, как и мой отец, Ново-Псковским РВК Ворошиловградской области.

БОНДАРЕНКО М.П. И О.П. С ДЕТЬМИ. 1928

Благодаря «Списку потерь», а также найденному на сайте «Память народа» наградному листу от 14 августа 1943 года, стало ясно, где погиб брат отца, как и когда. Он был летчик-штурмовик 448 шап 281 шад, младший лейтенант. Летал на «танке» Ил-2, модификация для одного летчика, без стрелка.

В июле-августе 1943 года нашими войсками проводилась Мгинская наступательная операция – часть стратегической операции по овладению Синявинским плацдармом для последующего прорыва блокады Ленинграда. Мга – это поселок в 50 км юго-восточнее Ленинграда. Линия фронта в июле-августе 1943 года проходила на этом участке между Мгой и городом Волхов, через деревню Поречье.

Со дня зачисления в полк, Евгений Михайлович выполнил более 20 боевых вылетов (среднестатистический период «жизни» летчиков-штурмовиков на фронте в 1943 году), уничтожил несколько немецких артиллерийских и минометных батарей и за свои подвиги за 5 дней до гибели был награжден орденом Красной Звезды. Погиб мой дядя 19 августа 1943 года при выполнении боевого задания – самолет был сбит и упал на линии фронта, в районе деревни Поречье.

Естественно, точное место захоронения не было обозначено, однако в материалах ОБД «Мемориал» и Книге памяти Ленинградской области я нашел информацию о братской воинской могиле 500 м юго-восточнее деревни Поречье. А в описании крупного воинского мемориала «Новая Малукса», находящегося около 25 км южнее Поречье, было указано, что в него был перенесен и прах воинов из братской могилы около деревни Поречье. Таким образом, появилась уверенность, что прах Евгения Михайловича покоится в воинском мемориале «Новая Малукса».

И мы уже получили подтверждение от военкома Кировского района Ленинградской области, что имя моего дяди будет увековечено на «Новой Малуксе». По данным этого военкомата, в братской могиле захоронено 18150 человек, а на мемориальных досках увековечено только 10972 воина. Теперь, после моего расследования, их будет на одного больше.

ПАРТИЗАНЫ

И в том же июле 1943 года, 9 числа, смертью храбрых погибли братья моей мамы – партизаны Зубарев Иван Алексеевич и Зубарев Георгий Алексеевич. Оба, прежде чем стать партизанами, повоевали в Отечественную, были ранены. А Георгий воевал еще и в Финскую и был ранен 23 февраля 1940 года, на Карельском перешейке.

На сайте «Бессмертный полк. Москва» я с удивлением обнаружил справку из финского плена – он около месяца проходил лечение в военном госпитале в г. Коккола. Об этом никто в семье не знал. То, что Георгий Алексеевич остался жив после возвращения из плена – это еще одно чудо, т.к. найденная мною в Интернете на форуме Советско-финской войны докладная Берии от 29 июля 1940 года на имя Сталина о судьбе бывших в плену у финнов наших бойцов, сулила ему тяжкие испытания (предлагалось из 5468 бойцов расстрелять 482 человека, 4354 красноармейца осудить на сроки 5–8 лет и только 450 рядовых и офицеров оставить в живых и не судить, направив в распоряжение Наркомата обороны).

Братья после ранений оказались в 1942 году в родном Стародубе, оккупированном немцами, где и создали вместе с друзьями боевую подпольную группу Сопротивления (в городе их было три). Об этом я узнал из материалов официального сайта Администрации Стародуба по истории Сопротивления в годы войны.

В соответствии с приказом командования партизанским движением 10 июня 1943 года братья вместе с 30-ю подпольщиками с добытым ими оружием ушли воевать в Стародубский партизанский отряд, переименованный позже в партизанский отряд им. Кутузова партизанской бригады им. Суворова, действовавший в Понуровских лесах на юге Брянщины.

На разгром партизанского движения на Брянщине было брошено 8 немецких дивизий численностью более 35 тыс. человек. Численность партизанских отрядов на юге Брянщины составляла около 10 тыс. человек. Карательная операция фашистов проводилась 4–9 июля 1943 года. Многие отряды партизан оказались в окружении.

Рано утром 8 июля начался прорыв партизан из окружения. Всего в боях ими было уничтожено более 1100 солдат и офицеров вермахта. Погибло и много партизан.

Братья Зубаревы пали смертью храбрых 9 июля, вступив в неравный бой с немцами у лесной дороги между деревнями Великие Ляды (с 2000 года не существует) и Софиевка. По воспоминаниям мамы, бывшие партизаны потом ей рассказали, что братья были замучены фашистами.

А мою бабушку Сашу – их мать, Зубареву Александру Дмитриевну, 1889 г.р., фашисты бросили в тюрьму. А позже, вместе с младшей дочерью Анной, летом 1943 года, угнали на работы в Германию. Анна, здоровье которой было сильно ослаблено испытаниями, вскоре после войны, в 1947 году, скончалась. Моя мама зимой 1944 года вместе с эвакогоспиталем, двигаясь к границе, пересекала юг Брянской области и на несколько часов смогла заглянуть в родной Стародуб. Она пережила сильнейшее потрясение, узнав, что никого из большой семьи не осталось: братья и отец погибли, мама и сестра находятся в Германии. Горе не прошло бесследно: мама рано поседела, а в 47 лет перенесла сильнейший инсульт.

У меня не было сведений о месте захоронения братьев, пока я не наткнулся на сайте Архива культурного наследия Министерства культуры на паспорт памятника двум неизвестным партизанам, погибшим в 1943 году, установленный в 1966 году около дороги между деревнями Великие Ляды и Софиевка. Появилась слабая надежда, что могила братьев найдена. Укрепилась моя вера после того, как том же сайте я нашел паспорт/описание воинского мемориала, объединяющего все захоронения бойцов Красной Армии и партизан в районе Злынка-Софиевка Брянской области. В этом паспорте уточнялось, что памятник был установлен двум неизвестным партизанам, погибшим именно в июле 1943 года.

И еще на сайте «Бессмертный полк. Москва» удалось найти ответ Брянского государственного архива на запрос от 2010 года нашего родственника по маминой линии, Михайлюка Николая Николаевича (одного из командиров партизанского движения на Брянщине, награжденного орденом Красного Знамени), где прямо указывалось, что братья погибли в 2 км от деревни Великие Ляды, у дороги на Софиевку.

Я написал военкому Брянской области и надеюсь, что теперь память о братьях Зубаревых будет увековечена на памятнике рядом с Софиевкой или на другом братском захоронении в районе их гибели. Ответ военкома вселил в нас дополнительную надежду – он фактически подтвердил результаты моего поиска.

КОМАНДИР ОПЫТНО-ШТУРМОВОЙ РОТЫ

А начинался тот тяжелый для нашей семьи 1943 год с трагических боев местного значения под Мценском Орловской области, в одном из которых отец получил первое тяжелое ранение. Отец был призван в армию с 4-го курса института и потому, являясь на Курсах младших лейтенантов Брянского фронта одновременно курсантом и преподавателем топографии, по выпуску получил звание на ступень выше – лейтенант.

После курсов, летом 1942 года его направили на формирование Отдельной роты ранцевых огнеметов Брянского фронта, позже переименованной в 141 Отдельную роту ранцевых огнеметов (ОРРО). Рота была большой – 120 огнеметчиков (4 взвода) и хозяйственный взвод для перезаправки баллонов с горючей смесью, 26 лошадей.

Боевое применение таких рот сильно отличалось от стрелковых рот, т.к. огнемет имеет значительный вес и боец не несет с собой даже автомат, только нож, – руки заняты специальным огнеметным ружьем.

Поэтому, после нескольких коротких или одного длинного выстрела на дальность до 35 м, боец-огнеметчик становится практически беззащитным и выходит из боя для перезаправки заплечного баллона. Часто огневое прикрытие бойцов осуществляли офицеры роты, что не раз доводилось делать и моему отцу.

ЗУБАРЕВ А.Д. И ЗУБАРЕВА А.Г. И ИВАН. 1916

Такие роты показали высокую эффективность и в обороне, и в наступлении, и в городском бою. Но подчас командование не понимало боевых возможностей огнеметов и использовало их, мягко говоря, не по назначению. В такой ситуации рота отца оказалась в боях под Мценском зимой 1943 года, когда надо было штурмовать немецкие позиции, пересекая развороченную минами замерзшую Оку шириной до 100 м, а огнеметы били на дальность не более 35 м.

Как правило, огнеметные роты не выполняли самостоятельной задачи и их придавали стрелковым частям – целиком или частями. Так было и в январе 1943 года – два взвода роты во главе с отцом придали 283 стрелковой дивизии Брянского фронта, которая вела отвлекающие бои местного значения по линии Нижнее Ущерово – Верхнее Ущерово Мценского района Орловской области. Это была Орловская оборонительная операция наших войск, предшествовавшая летней наступательной операции на Курской дуге – нужно было сдержать наступление фашистов, перегруппироваться и готовиться к летней кампании.

Полк, которому придали подразделение отца, в течение почти полутора месяцев ежедневно ходил в атаку на немецкие позиции, расположенные на высоком берегу Оки, демонстрируя желание нашего командования прорвать здесь оборону (чего, конечно, никто не планировал).

В последний для отца день атак, в полку оставалось 43 бойца и из офицеров – только он один.

Будучи тяжело раненым в ноги, отец долго не мог выйти из боя и видел гибель бригады морской пехоты, посланную на поддержку их дивизии и шедшей в атаку в полный рост, в шеренгу, в черных бушлатах по белому снегу. Это был бой местного значения. Жестокий бой – для этих моряков – и бессмысленный.

В том же 1943 году, только в июле, мой отец был второй раз тяжело ранен, теперь во время Орловской наступательной операции. Получилось так, что зимой 1943 года он участвовал в Орловской оборонительной операции, а летом того же года – уже в Орловской наступательной операции. И опять, под Мценском, теперь 40–50 км южнее этого города. И оба раза ранен тяжело. Наши войска серьезно готовились к летней стратегической операции 1943 года на Курской дуге, начинавшейся с Орловской наступательной операции «Кутузов». Это проявилось и в формировании частей и подразделений, нацеленных на прорыв немецких позиций.

Одним из таких подразделений стала штурмовая рота, командиром которой был назначен отец.

Это была не просто штурмовая рота 3 стрелкового батальона 142 стрелкового полка 5 стрелковой дивизии 3 армии Брянского фронта. Это было уникальное подразделение, аналогичного наименования которого, как я сейчас понимаю, не было больше в Красной Армии – «опытно-штурмовая рота».

В чем же состояла «опытность», сиречь, экспериментальность и необычность этого подразделения? Рота была многочисленной (163 бойца) и отличалась от обычной стрелковой роты еще и тем, что в дополнение к стрелковым взводам в нее входили взвод ранцевых огнеметов, отделения минометчиков, пулеметчиков и противотанковых ружей. По приказу командования, учитывая возможности роты, она занимала в Орловской наступательной операции полосу батальона.

Отца назначили командовать этой ротой с учетом его боевого опыта применения огнеметов, полученного в 141 Отдельной роте ранцевых огнеметов Брянского фронта, которую он вместе с лейтенантом И.С. Титовым создавал в 1942 году и заместителем командира которой он был, когда его первый раз тяжело ранило в феврале 1943 года.

Лучше понять боевой путь этой роты и роль отца мне помогла первая российская социальная сеть о Второй мировой войне – «Победа 1945» – и, особенно, попечитель страниц о роте отца Роман Перелетов, работающий в телерадиокомпании города Ельца Липецкой области.

Перед ротой стояла задача в обороне связывать действия противника на порученном участке фронта, а в наступлении обеспечивать быстрый прорыв. Дивизия, в которую входила рота отца, перейдя 12 июля в наступление на фронте около 3 км, быстро прорвала оборону фашистов. Но местность для обороняющихся была более выгодная, чем для наступающей дивизии, – лесные массивы, глубокие овраги, речушки, а также деревни и хутора, которые фашисты успели подготовить для длительной обороны. Наши войска несли тяжелые потери. В бою 17 июля рота отца отразила 4 контратаки и к исходу дня выполнила боевую задачу – овладела ключевой деревней Подмаслово Залегощенского района Орловской области, что создало условия для успешного наступления частей соседней 63-й армии в направлении на Орёл, который был освобожден 5 августа. В честь мужества наших бойцов в Москве был дан первый победный салют в истории Великой Отечественной войны. В этом бою отец был второй раз тяжело ранен и вновь направлен в госпиталь, а созданная с его участием уникальная рота продолжила свой боевой путь…

Фото из архива автора