Закон о гидах принят во втором чтении, и это, конечно, боль и тоска
Боль не сколько за моё будущее — ну, не буду я рассказывать о прекрасной Фелисите, которая учила танцу балерин Большого театра или показывать место, где на Кузнецком продавались шоколадные драже от супругов из Пуатье (фабрика «Большевик» рядом с Белорусским вокзалом — это они) — ну и не страшно, ещё кто-нибудь расскажет (наверное).
Боль от того, что я теперь не смогу поехать с членом Союза экскурсоводов России, специалистом по железным дорогам Юрием Егоровым исследовать эти самые железные дороги, а с учеными-искусствоведами Чекмаревым и Слезкиным смотреть на разрушенные усадьбы Воронежской области.
Зато теперь с большой вероятностью меня и в Торжке, и в Рыбинске, и далее везде встретит гид, который радостно зачитает бравурный текст про то, сколько у них рыбаков, бурлаков и златошвей, шпилей, колонн и куполов. От этой оптимистичной перспективы хочется рыдать.
Я с детства слышу, что в России «нечего смотреть», что здесь «все города одинаковые». Недавно мне то же слово-в-слово повторил мой знакомый. Уверена, так же думают большинство россиян. И уж точно большинство чиновников. А что там развивать? А что у нас смотреть? Иначе бы они не строили столько уродливых памятников, чтобы заполнить мнимую пустоту. У них — и у нас — вокруг сокровища, но мы их не видим.
Просто для того, чтобы их различить, нужно долго учиться и много думать, нужно прочитать много книжек, нужно ходить в музеи — а если нет времени и желания этим заниматься, имеет смысл прислушаться к тем, кто эту гигантскую работу делает за вас. И просто согласиться, что руины морозовских казарм в Твери ценнее собирательного памятника рычащему медведю.
У нас только-только стал развиваться исследовательский туризм, только-только люди, имеющие к этому склонность, стали делиться тем, что прочитали и изучили, протирать эти заляпанные стекла, сквозь которые мы смотрим на окружающую нас действительность, и говорить, смотри, а это, вообще-то, палаты XVII века, а в том подъезде витраж, а здесь кирпичи с клеймами и торговые ряды сохранились, а здесь, смотри, ещё видна дубовая аллея, по которой приезжали гости в каретах.
И весь этот пишущийся на наших глазах текст сейчас вымарывается. Вместо него нам предлагают увлекательные факты из Википедии и точные данные об административном устройстве Москвы. Опять — Господи, ну почему! — на смену тихому, сложному, неоднозначному, полному боли за каждую рану и утрату, полному действительной — и деятельной — любви к нашему грустному отечеству, приходит выверенное, бессмысленное, развлекательное содержание в стиле телемагазина. Которое должно заменить все.
Потому что не надо считать это пространство своим, пытаться о нем заботиться, не надо даже о нем думать, узнавать, как звали первого владельца заброшенной крестьянской дачи в Костромской области — достаточно прослушать краткий курс счастливой жизни. И с плотно набитым желудком — блины, медовуха, Суздаль — родина огурца, ха-ха-ха — вернуться к себе под одеяло.
Зачем опять останавливать время? Новый закон — как прадедушка мороз — живую птицу превращает в мёртвую.
И он не приведёт ни к чему, кроме роста отчуждения к своей земле. Очень скоро у нас будет ещё больше уродливых памятников. Потому что, ну что там смотреть, в этом Касимове, Лальске, Каргополе? Да, в общем, скоро будет, действительно, нечего.
