Высокая трагедия «княжны Таракановой»
В истории нашей страны было много самозванцев, в том числе и явно пародийных – литературных: вспомним Ивана Александровича Хлестакова из пьесы «Ревизор» Н.В. Гоголя. В.Г. Короленко даже выдал когда-то хлесткую фразу, назвав Россию «страной самозванцев».
Наиболее вероятный портрет «Елизаветы Таракановой». Мраморный барельеф из коллекции великого князя Николая Михайловича
С самозванками дело обстояло иначе, что связано с подчиненным положением женщин на Руси и в Российской империи. Даже Лжемарин Мнишек не появилось в России в период Смутного времени. В начале XIX века водевильной самозванкой выступила небезызвестная кавалерист-девица Надежда Дурова, но и та претендовала лишь на звание корнета, не более. И только в ХХ веке самозванки вдруг посыпались, как из дырявого ведра: в качестве таковых выступили многочисленные претендентки на «звание» расстрелянных дочерей Николая II. Некоторые принимали имя великих княжон Ольги, Татьяны, Марии. Из этих самой удачливой стала некая Марджа Боодтс, которая, выдавая себя за Ольгу, припеваючи жила на вилле у озера Комо, получая пенсию от принца Николая Ольденбургского и кронпринца Вильгельма – до смерти в 1970 году. Но больше всех почему-то «полюбилась» этим авантюристкам Анастасия. В разных странах и в разное время появилось не менее 30 Лжеанастасий. Самой известной из них была Анна Андерсон, последней – Наталья Белиходзе, умершая в 2000 году. Относиться серьезно к этим самозванкам невозможно, у придуманных ими историй очень уж сильный привкус диснеевских мультиков, оперетты или оперы-буфф.
Но была среди российских самозванок и трагическая фигура поистине «шекспировского» масштаба. Речь идет о таинственной женщине, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и её тайного мужа, Алексея Разумовского.
Таинственная незнакомка
Она называла себя госпожой Франк, Шаль, Треймуль, Али Эмете, Бетти из Оберштейна, Алиной (Элеонорой) – принцессой Азова, графиней Пиннеберг, княжной Володимир. И только этим, всем известным именем, никогда себя не называла. Его она получила от французского дипломата Жана Анри Кастера, который назвал её так в своей книге «Жизнь Екатерины II, императрицы российской», изданной в 1797 г., через 22 года после смерти авантюристки. Полагают, что происхождение эта фамилия ведет от племянников тайного мужа Елизаветы Петровны – Алексея Разумовского. В оригинале их фамилия звучала, как Дараган, а в камер-фурьерском журнале они названы "Дарагановыми".
Вы, вероятно, уже догадались, что речь пойдет о знаменитой «княжне Таракановой». Точнее, о двух «княжнах», поскольку на роль «дочери Елизаветы» претендовала также и предполагаемая «принцесса Августа» – таинственная женщина, которую Екатерина II держала практически в заточении в одиночной келье Московского Ивановского монастыря.
Наибольший интерес, конечно же, вызывает первая из них. В истории жизни этой роковой красотки, есть, кажется, всё: появление из ниоткуда и стремительный взлёт, соперничество с императрицей огромной страны, любовь, предательство и трагическая гибель. «Принцесса Августа» на её фоне выглядит бесцветной, тусклой и «пресной».
Начнем по порядку.
Появление героини
Полагают, что великая авантюристка родилась между 1745 и 1753 годами. Маркиз Томмазо д’Античи, с которым она встречалась в Риме, считал её немкой. Джон Дик, английский же посланник в Ливорно, утверждал, что она дочь нюрнбергского булочника. Говорили также, что она дочь трактирщика из Праги. Советский историк В.А.Дьяков, изучив её переписку с графом Лимбургом, пришел к выводу, что, по рождению, она была француженкой. А внешне Лжеелизавета была похожа на итальянку. Алексей Орлов оставил такое описание её внешности:
«Росту небольшого, тела очень сухого, лицом ни бела, ни черна, а глаза имеет большие и открытые, цветом тёмно-карие, косы и брови тёмно-русые, а на лице есть и веснушки».
Некоторые указывают на косоглазие, утверждая, что оно «не портило ее лица».
Лжеелизавета знала несколько европейских языков, уверяла, что говорит также на арабском и персидском (знатоков, которые смогли бы проверить, не нашлось). Она неплохо разбиралась в искусстве, в частности, в архитектуре, хорошо рисовала, играла на арфе.
Князь А.М. Голицын, который руководил следствием по делу самозванки в Петербурге, так отозвался о ней:
«При естественной быстроте её ума, при обширных по некоторым отраслям сведениях, наконец, при привлекательной и вместе повелительной наружности, нет ничего удивительного, что она возбуждала в людях доверие и благоговение к себе».
Впервые на страницах исторических документов она появилась в 1770 г. под именем фройляйн Франк: жила вначале в Киле, потом – в Берлине и Генте. В последнем городе и начались её приключения. Здесь она встретилась с неким ван Турсом – сыном богатого купца, который и стал первой жертвой женских чар авантюристки. Потратив на фройляйн Франк все свои сбережения, он бросил жену, и отправился с ней в Лондон. Здесь его пассия приняла имя госпожи де Тремуйль и взяла большой заем у одного из купцов этого города. Когда пришло время платить по счетам, несчастный влюбленный, отчаявшись удовлетворить аппетиты авантюристки, бежал в Париж. Туда же скоро явилась и его возлюбленная: под новым именем (княжна Володимир) и с новым поклонником – бароном Шенком. Под чутким руководством госпожи Володимирской, оба любовника скоро оказались в долговой тюрьме, сама же она отправилась во Франкфурт, где познакомилась с по-настоящему серьезным человеком – Филиппом Фердинандом де Лимбург. Он родился в 1734 г. в семье графа Христиана Оттона Лимбург-Штирума и его жены Каролины Юлианы. От матери унаследовал небольшое графство Вильхельмсдорф в Баварии. В 1766 г. Филипп Фердинанд получил от французских властей титул «иностранного принца». Кроме того, он претендовал на Гольштейн, герцогом которого являлся российский цесаревич Павел. Таким образом, хоть нового «покровителя» Лжеелизаветы нельзя было назвать ни суверенным правителем большого государства, ни очень уж богатым человеком, в описываемое время у него был собственный Двор по образу Версальского, и было право награждения собственными орденами – святого Филиппа и Четырех императоров. Оплатив долги очаровавшей его красотки, Филипп Фердинанд пригласил её в свой замок, а, когда она заявила о беременности, как честный человек, предложил ей «руку и сердце». Стать его супругой было бы пределом желаний для любой безвестной авантюристки. Но наша героиня «любой» никогда не была. И в декабре 1773 г. вдруг появились слухи, что под именем «принцессы Владимирской» – невесты Филиппа де Лимбурга, скрывается дочь Елизаветы Петровны и её фаворита, графа Алексея Разумовского, которые вступили в тайный (но законный) брак в 1744 г. Известно место их тайного венчания – церковь Воскресения в Барашах.
Церковь Воскресения в Барашах, Москва, фотография 1880 гг.
Говорили, что раньше крест этой церкви даже украшала корона. Показывали и дом, в котором, якобы, состоялась свадьба – потом его занимала 4-я московская гимназия.
Впрочем, некоторые называют другое место венчания императрицы – подмосковный храм Знамения в селе Перово.
Так или иначе, сам факт венчания Елизаветы и Разумовского у большинства историков сомнения не вызывает, оно состоялось при свидетелях, графу даже были выданы подтверждающие документы.
Елизавета Петровна и Алексей Разумовский
Сразу же после свадьбы Разумовский получил звание генерал-фельдмаршала и так называемый Аничков дворец (от названия Аничкова моста, расположенного поблизости) в подарок.
Николя Луи де Леспинас. Вид нового дворца со стороны Аничкова моста вблизи с Триумфальной аркой, вид на город, путь к Александро-Невской лавре со стороны Фонтанки, 1783 г.
Претендентка
Таким образом, за границей вдруг появился «законный претендент» на российский престол – великая княжна Елизавета. Сейчас это кажется каким-то анекдотом: кто такая эта бродячая авантюристка, как и на «каком поле» она может соперничать с императрицей великой страны? Однако и современники, и Екатерина II отнеслись к этому известию вполне серьезно. Дело в том, что сама Екатерина законным монархом России как раз и не была: она узурпировала престол, на который не имела ни малейших прав. Именно эта уязвимость с точки зрения династического права и вызывала тревогу. Конечно, многим было понятно, что появившаяся из ниоткуда претендентка – самозванка. Но ведь и в царское происхождение «названного Димитрия» верили далеко не все – и в Польше, и в Москве. Что не помешало ему захватить российский трон. Поэтому недооценивать Лжеелизавету никто не собирался.
Самозванка в разное время выдвигала разные версии своей биографии. Чаще всего, она выглядела примерно так: в младенческом возрасте её – «дочь Елизаветы Петровны», вывезли из России вначале в Лион, а затем – в Голштейн (Киль). В 1761 г. она вернулась в Петербург, но очень скоро новый император – Петр III, распорядился выслать её то ли в Сибирь, то ли в Персию (чаще всего она почему-то выбирала именно этот вариант). Только тогда она и узнала о своем происхождении, и, опасаясь за свою жизнь, перебралась Европу (здесь всё логично — после заговора Екатерины и убийства её сообщниками законного императора, любой испугается).
Но тут уже засомневался Филипп де Лимбург: невеста – наследница российского престола, это, конечно, очень хорошо. Но опасно. К тому же «доброжелатели» рассказали ему некоторые подробности о ранних похождениях «княжны Володимир». Также он получил сведения о том, что князь Голицын, которого невеста называла опекуном, и знать не знает о такой подопечной. Поэтому жених потребовал от Лжеелизаветы документы, подтверждающие её происхождение. Однако в это время у авантюристки появились другие планы на будущее. И потому она легко рассталась с графом из скучного Вильхельмсдорфа. Снова сменив имя, и став теперь Бетти из Оберштейна, начала распускать слухи о том, что Емельян Пугачев, поднявший восстание в России – её родной брат по отцу, «князь Разумовский», который действует в её интересах. Через год она подкорректировала эту версию, заявив английскому послу в Неаполе, что Пугачев – всего лишь донской казак, который действует в ее пользу из чувства благодарности, так как Елизавета Петровна, в свое время, помогла ему получить «блестящее европейское образование».
Причиной столь резкого изменения приоритетов стало знакомство с влиятельными польскими эмигрантами, которые, видимо, хорошо помнили историю Лжедмитрия, и потому решили использовать авантюристку в своих целях.
Польский вопрос
В 1763 г. умер польский король Август Саксонский. Через год, при активном содействии своей бывшей любовницы, ставшей теперь императрицей России – Екатерины II, королем Польши был избран Станислав Август Понятовский из рода магнатов Чарторыйских. В 1768 г., после так называемого Репнинского Сейма (по фамилии представителя Екатерины II), который уравнял права католиков и православных, и заключения Варшавского договора о вечной дружбе с Россией, часть недовольной шляхты объединилась в Барскую конфедерацию. Конфедераты немедленно начали вооруженную борьбу против всех, кого они могли заподозрить в симпатиях к России.
Барские конфедераты. Рисунок издательства Osprey
Казимир Пулавский, который потом сбежит в Турцию, и, в конце концов, окажется в США, став «отцом американской кавалерии», выпустил тогда интересное воззвание. Помимо всего прочего, в нем говорилось о том, что русские – «животные, стойкие, но послушные, которые… повинуются только страху плети и наказанию». А также, что русские «всегда были рабами», их «могут победить даже польские хлопы», а шляхтичам с ними и воевать стыдно.
В 1996 г. судебный антрополог Чарльз Мербс из университета штата Аризона в 1996 г. исследовал останки К.Пулавского и неожиданно выяснил, что его скелет со следами пулевых ранений и изменений таза, характерных для кавалериста, является… женским. Через 20 лет ДНК-экспертиза подтвердила, что данный скелет принадлежит представителю рода Пулавских. Мербс предположил, что Казимир Пулавский был гермафродитом, или, как, принято сейчас говорить, интерсексуалом. Возможно, он сам не подозревал о своей "двойственной природе". Была, вероятно, определенная женственность фигуры и в чертах лица. Быть может, с потенцией проблемы, но, вряд ли он о них распространялся.
Казимир Пулавский
Но вернемся в XVIII век. Поддержку конфедератам оказали недавние союзники Елизаветы в Семилетней войне – австрийцы и французы. А низложенный Станислав Понятовский обратился за военной помощью к России. Конфедераты возлагали большие надежды также на Османскую империю. Однако султан не хотел войны с Россией, и потому не только своих войск не прислал, но и запретил вмешиваться в польские дела своим вассалам – крымскому хану и господарю Молдавии.
В этой войне принял участие молодой бригадир А.В.Суворов, который за разгром конфедератов под Ореховом в 1769 г. получил чин генерал-майора. А в 1771 г. он разбил и французского генерала Дюмурье, отправленного Парижем для помощи конфедератам.
В итоге, как и следовало ожидать, конфедераты потерпели поражение, почти 10 тысяч поляков попали в плен, большинство из них (около 7 тысяч) оказались тогда в Казани, где отнюдь не бедствовали. Для размещения одного только Антония Пулавского – брата сумевшего бежать Казимира, выделили целый дворец. После начала восстания Пугачева, многие польские аристократы вступили в русскую армию, а их подчиненные – толпами переходили на сторону «бунтовщиков». Самое любопытное, что, среди перешедших к Пугачеву, оказался и Антоний Пулавский! Объясняется это просто: конфедераты мечтали о реванше и желали установить связи с вождем восставших. Но Пугачев не был человеком, который мог бы позволить использовать себя в качестве марионетки, и потому разочарованный Пулавский вскоре покинул лагерь русских мятежников.
А главные вожди Барской Конфедерации с августа 1772 г. обосновались в Германии и Франции. В эмиграции ими была основана так называемая Генеральная конфедерация. Очень скоро их внимание привлекла наша героиня, которую они и втянули в свою игру. Их первым эмиссаром стал Михаил Доманский, который, впрочем, очень скоро из ловца превратился в добычу, так как не устоял перед чарами «Казановы в юбке» и всерьез влюбился в неё.
В мае 1774 г. Лжеелизавета прибыла в Венецию под именем графини Пинненберг. Помимо Доманского ее сопровождали барон Кнорр (гофмаршал Двора!), англичанин Монтегю и некоторые другие, имена которых история не сохранила. Здесь, в доме французского консула (неплохой размах у авантюристки!) с ней встретился князь Кароль Станислав Радзивилл – один из богатейших людей Европы, среди титулов которого были: князь Священной Римской империи, староста львовский, воевода виленский, мечник великий литовский, ординат несвижский и олыцкий, маршал Генеральной конфедерации. Или просто – Пане Коханку. Ранее, в переписке, он называл самозванку «призванной провидением для спасения Польши».
Кароль Станислав Радзивилл, портрет неизвестного художника
Пане Коханку
Этот странный, но, безусловно, незаурядный человек родился в 27 февраля 1764 г. и был он не поляком, а литвином, столица его владений – знаменитый Несвиж.
Отцом Кароля был IX несвижский ординат Михаил Казимир Радзивилл Рыбонька, матерью – Франциска Урсула Радзивилл, последняя из старинного рода Вишневецких, которую называют первой белорусской писательницей (но на Украине подчёркивают, что она украинка).
Михаил Казимир Радзивилл «Рыбонька». Неизвестный художник. ХІХ век
Франциска Урсула Радзивилл
У Кароля Станислава был брат-близнец Януш, который умер в возрасте 16 лет. Чтобы научить мальчика читать и писать, пришлось прибегнуть к хитрости: ему предлагали стрелять из пистолета по буквам, написанным на деревянных табличках, составляя, таким образом, слова и предложения.
Характер этого человека хорошо передает устроенный им «праздник зимы посредине лета», когда дорогу от замка до костела засыпали солью и катались по ней на санях. В результате окрестные крестьяне надолго запаслись этим дорогим в те времена продуктом. Другая интересная история, связанная с этим героем – его шутка с малоизвестной тогда динамо-машиной, выписанной из Франции: он показывал ее гостям во время грозы, утверждая, что является «богом грома». Итог оказался весьма неожиданным: один из его гостей, дом которого в Слуцке позже сгорел из-за попадания молнии, потребовал от Радзивилла, как «повелителя грозы», компенсации, которую тот без лишних слов и выплатил.
Истории, которые порой «выдавал» за обеденным столом Кароль Радзивилл, достойны пера Эриха Распе. Особо примечательными являются две из них. В первой он рассказывал о поимке в Налибокской пуще черта, которого потом три дня отмачивал в святой воде. Во второй – о том, как залез в ад через вулкан Этну и увидел там множество иезуитов, сидящих в закупоренных бутылках: опасаясь, что они всех чертей обратят в католичество, туда их заточил сам Люцифер.
А прозвище свое он получил из-за того, что ко всем знакомым обращался: «Пане коханку» («Любименький мой»).
Сохранилось следующее описание его внешности:
«Князь Карл росту был менее даже чем среднего, очень толстый и одевался всегда по-старопольскому, чаще всего являлся в мундире виленского воеводы: гранатного цвета кунтуш, жупан и отвороты малиновы и золотые пуговицы. Сабля, осыпанная крупными бриллиантами, в золотых ножнах, лосинные перчатки за поясом, а на голове малиновая конфедератка. Носил он длинные усы и подбривал лоб. На темени у него был нарост величиною с волошский орех. И сам воевода, и все литвины носили широкое, и даже мешковатое платье, это у них считалось старосветскою модою, которой все охотно придерживались».
Английский посланник при Петербургском дворе Д.Гаррис оставил о нем довольно нелицеприятный отзыв:
«Не умел говорить по-французски, а в нравственном отношении стоял не выше последнего из своих вассалов. Он был великий глупец и жестокий пьяница».
Поведение князя, действительно, отличалось очаровательной непосредственностью, которое в любом другом случае рассматривалось бы, как самодурство, но для Пане Коханку современники делали исключение, говоря лишь о «чудачествах» этого магната. Выдвинув себя кандидатом на должность посла на Сейм, он на рынке Несвижа излагал свою «программу» сидя в костюме Бахуса на бочке вина, угощая при этом всех желающих. В 1762 г. на выборах гетмана Великого княжества Литовского он на вино решил уже не тратиться: его люди «потчевали» противников плетками и даже саблями. Так же он попытался действовать и на выборах короля Польши, приведя с собой целую армию в несколько тысяч человек, но был разбит, бежал в Молдавию, потом – в Дрезден. Там он быстро соскучился по оставленным имениям и обратился с просьбами о прощении: и к новому королю Станиславу Понятовскому, и к гораздо более серьезному и авторитетному человеку – российской императрице Екатерине II:
«Проникнутый чувством самой живой признательности к императрице за предлагаемое покровительство, покорный её великодушной воле для блага республики и всех добрых патриотов», пообещал он, «что будет всегда держаться русской партии; что приказания, которые угодно будет русскому двору дать ему, будут приняты всегда с уважением и покорностию и что он будет исполнять их без малейшего сопротивления, прямого или косвенного».
В Вильно, кстати, он вернулся под охраной русского отряда во главе с полковником Каром: не очень ждали сторонники Чарторыйских Пане Коханку на родине. Когда возникла Барская Конфедерация, Радзивилл вел себя подозрительно: принимал в своем замке эмиссаров мятежников, увеличил численность «милиции» до 4 000 человек, количество пушек – до 32, запасал военное снаряжение. Дело дошло до того, что он потребовал от генерал-майора Измайлова не нападать на конфедератов близ Несвижа – потому что он такой пламенный патриот, что «не может быть равнодушным свидетелем пролития крови сограждан своих и, если битва произойдет подле его замка, выведет свое войско». Весьма удивившийся такой наглостью Измайлов, осадил Несвиж, заставив Радзивилла писать российскому послу Репнину покаянные письма с извинениями за «невольные ошибки». Пришлось ему сдать русским властям Слуцк и Несвиж, распустить «милицию», выдать все оружие и снаряжение. В июне 1769 г. он упросил отпустить его в свои австрийские владения, но в итоге оказался в эмигрантском «правительстве – той самой Генеральной Конфедерации.
«Бабетта идет на войну»
Встретившись с авантюристкой, Радзивилл ходить вокруг да около не стал, сразу обозначив стоимость «услуг» конфедератов: «Елизавета II» должна вернуть Речи Посполитой Белоруссию и способствовать возвращению польских территорий, захваченных Пруссией и Австрией. Решили, что она возглавит корпус польских и французских «добровольцев», которые отправятся на русско-турецкую войну, где у «наследницы престола» и появится возможность обратиться к российской армии с призывом переходить на её сторону. И, в июне 1774 г. Лжеелизавета, действительно, отправилась в Константинополь, но из-за погоды и разных дипломатических проволочек доплыла только до Рагузы (Дубровника), где поселилась в доме французского консула.
Шиндлер Эмиль. Вид на Рагузу
Здесь и настигло её известие о заключении между Россией и Турцией Кючук-Кайнарджийского мира. Для князя Радзивилла самозванка сразу перестала быть интересной. В отчаянии самозванка обратилась к страшному человеку, о котором Е. Тарле сказал:
«Ни моральные, ни физические, ни политические препятствия для него не существовали, и он даже не мог взять в толк, почему они существуют для других».
И человеком этим был находившийся в негласной опале граф Алексей Орлов, командовавший русской эскадрой Средиземного моря.
Граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский. Портрет работы неизвестного художника
«Опасные связи»
Уверенная в свое неотразимости самозванка решила завладеть им, а заодно – и русским флотом. В одном из писем, переданных Орлову через Монтегю, она заявила, что у нее есть копии с подлинных завещаний Петра I, Екатерины I и Елизаветы. И что она собирается опубликовать эти, подтверждающие ее права, документы в европейских газетах. Она писала о блистательных успехах народного восстания, затеянного братом ее, «называющимся ныне Пугачевым». О том, что ей во всём содействуют турецкий султан и многие монархи Европы. Что она имеет множество приверженцев в России. И обещала Орлову свое покровительство, величайшие почести и «нежнейшую благодарность».
Орлов молчал, а князь Радзивилл, вместе с «добровольцами», в октябре 1774 г. покинул её, перебравшись в Венецию (в 1778 г., после амнистии участникам Барской конфедерации, он снова вернется в Несвиж и попытается возродить былую славу этой резиденции).
Между тем положение самозванки было теперь просто бедственным. В её свите, помимо слуг, остались лишь три человека: влюбленный в неё Михаил Доманский, Ян Черномский и некий Ганецкий, бывший иезуит. Через Неаполь она отправилась в Рим, где Ганецкий сумел организовать встречу с кардиналом Альбани.
Кадр из фильма «Царская охота»
Всю эту тщательно подготовленную «игру» спутала смерть папы римского Климента XIV, после которой кардиналу стало не до Лжеелизаветы. Она была в отчаянии и уже подумывала об отказе от борьбы. И тут вдруг отозвался Алексей Орлов, который получил приказ Екатерины «захватить всклепавшую на себя имя во что бы то ни стало». Это был шанс триумфального возвращения в Россию, и Орлов не собирался упускать его.
О развязке этой истории, о «принцессе Августе», другой претендентке на роль дочери Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского, и некоторых других гипотетических детях этой четы будет рассказано в следующей статье.