Светлана Самочёрнова: «Я и сейчас могу взять скальпель в руки»

1 августа отметила свой 85-й день рождения Светлана Фёдоровна Самочёрнова.

Накануне этого знамена­тельного события «Новый Качканар» побывал в гостях у Светланы Фёдоровны.

В гости к легенде

— Зачем про меня писать? Которые интересовались мною, перемерли, а тем, кто остался — неинтересно, — ска­зала мне Светлана Фёдоровна.

Так вот я позволю не со­гласиться с этим. Лично я рада, что открыла для себя свою Самочёрнову. Много читала о ней, сама была её пациенткой не однажды. Но вот такой откровенный трёх­часовой рассказ о себе — это просто подарок судьбы. Ког­да я уходила, Светлана Фёдо­ровна искала, что бы мне по­дарить. Я ей сказала, что она подарила мне три часа своей жизни, и это очень много и очень мне дорого.

Светлана Фёдоровна — че­ловек уникальный, за плеча­ми целая эпоха: военное дет­ство, учеба в мединституте, работа в качканарской ЦГБ, многочисленные поездки, интересные встречи. Ей есть что вспомнить, и есть чем поделиться с качканарцами.

— Я вышла из операцион­ной в 82 года, — начала свой рассказ Самочёрнова. — Но, если надо, я и сейчас могу взять скальпель в руки.

Потом засуетилась, стала накрывать на стол.

— Я кофеман, всегда в ноч­ные дежурства пила только кофе и всех угощала. У меня баночка кофе всегда в сумочке. Приду в гости, а там кофе нет. А мне и не надо: у меня свой.

Мы пьём кофе из краси­вых хрустальных кружек, рассматриваем фотографии, и я слушаю её рассказ о про­шлой жизни, о тех, кого уже нет рядом с ней. Говорили о дне нынешнем, о современ­ной медицине, о городе. И даже о секретах долголетия.

Военное детство

Отец Светланы Фёдор Ге­расимович был одним из шестерых сыновей в семье Черноскутовых. В Березов­ский их семья приехала как раскулаченная из Каменска- Уральского. Поселили в ба­рак. Дедушка был человеком грамотным. Как-то в газете вычитал, что в Свердловск требуются дворники, причем и дают квартиру. И Черноску­товы снялись с места. Затем Фёдора призвали в армию. Отслужил, вернулся. В 28 лет нашёл себе невесту — 16-лет­нию красавицу Марию с Укра­ины. Так и сошлись совсем еще девушка-подросток и уже чуть седоватый, но еще моло­дой мужчина. В 17 лет Мария родила Светлану, в 19 лет — Эмилию, в 21 — Виктора.

— Папа говорил, что у него четверо детей: мама и нас трое, — возвращается из сво­их воспоминаний Светлана Фёдоровна. — Я их всех схо­ронила. Сестру 9 лет назад, брата 5 лет.

Папа был кавалеристом, старшим лейтенантом, до­шел вместе с Будённым и Жу­ковым до Берлина. Прожил долгую и интересную жизнь и умер в 84 года. Всю жизнь лошадей любил. И когда он умер, лошади пришли попро­щаться с ним, совали свои морды в окно первого этажа, где стоял гроб. Все ревели!

Мама Надежда Кириллов­на, была врачом, во время во­йны партизанила.

Во время войны отправи­ли детей на Украину, в Бер­дичев, к родителям матери. Это были страшные годы во­енного детства. Когда в Бер­дичев пришли немцы, в их доме поселились три офице­ра. Однажды один из немцев шепнул бабушке Марфе Ме­фодьевне, что скоро их де­ревню будут бомбить и они, если хотят выжить, должны уйти. Дед Кирила решил, что никуда не пойдёт. Вырыл в погребе ямку, настелил туда соломы, надел тулуп и решил пережить бомбёжку там. Ба­бушка собрала ребятишек, младшему из которых был годик, и они 18 километров буквально уползали от сво­ей деревни. Вернулись через 2-3 дня. Картина страшная: в деревне, прямо на дороге, валялись мёртвые женщины, дети, старики. Везде кровь, месиво.

— Знаете, как это было, плакать хочется… Дедушка нас встретил, живой, — рас­сказывает Светлана Фёдо­ровна. — Говорил, что земля тряслась. Рядом дом сгорел, а около нашего дома только три огромные воронки. Так дедушка сколько жил, столь­ко вытаскивал оттуда огром­ные осколки — неподъемные глыбы железные.

Учёба

Война позади. Надо ду­мать о будущем. В 1955 году Светлана поступила в техникум физкультуры в Свердловске. Работала пре­подавателм физкультуры в мединституте, а потом на 6 лет стала его студенткой.

— Я благодарна тому вре­мени, — говорит Самочёрно­ва. — Мы получали стипен­дию. Очень много трудились. Если мы чего-то не знали, нам профессора старались донести информацию. Го­ворили: «Ну, как мы можем человека из института вы­пустить, если он чего-то не будет знать. Мы за своих специалистов ручаемся. Если он будет всё отлично знать — и работать будет хорошо».

В 1962 году Светлана мо­лодым специалистом прие­хала в Качканар. И началась её качканарская история.

Здравствуй, Качканар!

Начинала с больницы в Клубном переулке. Деревян­ный двухэтажный дом. Пол — деревянные доски. Медпер­сонал поднимался на второй этаж босиком. Акушерки в резиновых сапогах (иначе не пройти) выдавали младенцев водителю «студебекера», жен­щин подсаживали в кузов. В одном крыле здания были стоматологи, с другой сторо­ны роддом. Потом в 4 микро­районе освободили дом под поликлинику. В 66-м сдали больничный городок, в 72-м городскую поликлинику.

Самочёрновым дали квар­тиру на пятом этаже в доме №57 седьмого микрорайо­на. И в первые годы шофера «скорой» бегали за акушером по три-четыре раза за ночь. Тогда еще не было ночных де­журств, врачей на экстренные случаи вызывали из дома. По­том уже установили дежур­ства в стационаре.

— Трудности были боль­шие, но мы их не замечали. Я очень счастлива тем, что кол­лектив был очень хороший. Были очень интересные вра­чи. Так хотели работать! Если больной придет, все бегут смотреть, спорят, каждый хочет себе забрать. Как-то забрала у начинающего хи­рурга Дубовцевой больную себе, так потом говорили, что Самочёрнова у Дубовцевой из операционной больных выкрадывает. Конечно, всё очень быстро ушло…

Качканару никогда не отказывали

Много лет Качканарская ЦГБ была седьмым годом об­учения: после мединститута сюда на год направляли в ин­тернатуру врачей: хирургов, терапевтов, акушеров.

Светлана Фёдоровна вспо­минает:

— У меня под стеклом на столе лежали телефоны всех кандидатов наук, профессо­ров, заведующих урологией, кардиологией и так далее. Я могла позвонить в Сверд­ловск и проконсультировать у любого, даже ночью. Качка­нару никогда не отказывали. Потому что мы всегда были на хорошем счету.

Как-то положили к нам рожать женщину неадекват­ную, она бегала по палате. К нам на вертолете прилетели заведующий мединститутом вместе с психоневрологом. Наблюдали, консультирова­ли. Женщина родоразреши­лась, впала в кому. Ребенок был с гемангиомой. Потом женщина умерла. Вскрытие показало опухоль головного мозга с расплавлением моз­жечковой области. Ребёнок впоследствии тоже умер. Так вот эти специалисты приеха­ли в Качканар, а потом защи­тили меня на трибуне. Ведь тогда мы постоянно отчи­тывались, тем более за каж­дый случай с таким исходом. Профессора защищали своих врачей. И нам от этого еще больше хотелось работать, доказывать свою квалифика­цию. А сейчас наругают — ра­ботать не хочется.

А столько она училась! Говорит, что ни один врач столько не ездил. Была в Мо­скве, в институте усовершен­ствования, в Ленинграде два раза была, в Новокузнецке, в Баку, в Казани четыре раза, в Волгограде. А что уж гово­рить о Свердловске!

После работы Светлана Фёдоровна бежала читать лекции в загс, в детскую по­ликлинику, в школы. А ещё надо было принять участие в лыжных гонках за ЦГБ. А ещё отвести врачей-интернов на гору Качканар. А дома муж, сын и дочка. И еще сад.

Училась и на своих ошибках тоже

— Самое неприятное у меня в жизни было… Ой, могу заплакать, старая стала, — и действительно, на глазах появились слёзы. — Делала операцию и вместе с ребен­ком выбросила матку, чтобы спасти женщину. А профес­сора нам говорили, что ино­гда, чтобы спасти женщину, приходится идти и на такое. Ты хочешь лежать с маткой в гробу или без матки ходить по земле? А мы поставлены для того, чтобы спасать лю­дей. А вообще роды — это яв­ление природное, и бывают такие ситуации, что никто помочь не может. Каждую свою неудачу всегда анали­зировала, делала выводы.

От абортов отказаться нельзя

Не могла не спросить я о теме спорной и щекотливой — об абортах.

— Я до сих пор за, — кате­горично отвечает врач. — Но только по строгим-строгим показаниям: социальным, медицинским. Полностью от абортов отказаться нель­зя. Некоторым ребенок ни к чему: ну, случайно полу­чился, он будет тебе только в тягость. И там наверняка что-то некачественное, раз случайное. Школьницам де­лала аборты. Ну, зачем ей ре­бенок? Ей школу заканчивать надо, в жизни устраиваться. А сколько я таких абортов сделала, когда у женщины СПИД и сифилис.

Но я всех сначала уговари­вала: ни одна женщина, ле­жавшая у нас, не скажет, что я её не уговаривала.

Посмотрите, что сейчас показывают по телевизору: женщина имеет пять-шесть детей — и не знает от кого! Эта мать созрела только для того, чтобы полежать с муж­чиной и оплодотвориться. И кем вырастут её дети? А деньги, материнский капи­тал — им давай! Зачем ей деньги? Она на них не даст ни воспитания, ни образова­ния. Поэтому я против того, чтобы раздавать материн­ский капитал бездумно. Я бы дала этот маткапитал канди­дату наук, которая не смогла выйти замуж, а в 30 лет роди­ла. Ну помогите ей, раз она без мужа, чтобы она с этим ребенком понянчилась.

Сильные руки – для жизни

— Скучаю по больным, по тому, что могла бы ещё что-то дать, — голос моей собе­седницы дрогнул. — Но я сама виновата, что пришлось уйти. Встал вопрос компьютериза­ции. А я компьютером не вла­дела. Хотя меня и ругали за это. Врачи говорили: мы вас отпустим, когда у вас скаль­пель выпадет из рук. А он у меня никогда не выпадет!

Светлана Фёдоровна при­носит мне две трёхкилограм­мовые гири. Раньше она под­нимала их или приседала с ними 20 раз и больше, а сей­час только 5-10.

— Крепкие руки вам нуж­ны были для работы?

— Для всей жизни. Я ни­когда не боялась резать. Даже если сейчас меня вызовут, смогу сделать операцию. Что умеешь — никогда не забу­дешь. Это как на велосипеде или на машине: если ты уме­ешь — никогда не разучишься.

К слову сказать, у Само­чёрновой есть права. И ма­шину она водила четыре года. Потом, как сама гово­рит, мозги уже стали старые.

— Мне всегда мои профес­сора говорили: будете идти на операцию, почитайте весь ход, посмотрите, изучите. Разрежете — не торопитесь, думайте. И сделайте красиво, как надо.

Я заметила, что «красиво» — одно из любимых словечек Светланы Фёдоровны. Заме­тила ещё тогда, когда она за­шла ко мне после операции (наверно уж точно каждая вторая качканарка была ког­да-нибудь её пациенткой) и сказала: «Я тебе сделала кра­сиво! На юг ездить сможешь, ничего видно не будет».

Красивая — это можно от­нести и к ней самой: всегда стройна, подтянута, на высо­ких каблуках, с бусами! Кста­ти, дома у неё даже тапочки на небольших каблучках. А бус — три мешочка! «Эти по­купала в Баку, а эти в Москве, а эти мне из Иерусалима привезли…». А вообще бусы — это её страсть. В бусах она везде и днём, и ночью. Хотя, как признается, в огороде они мешают траву дергать.

Зачем нам врачи?

Не могли мы не погово­рить и о современной меди­цине.

— Когда вы начинали, не было ни УЗИ, ни МРТ. Как вы работали?

— Да, этого не было, но мы всё узнавали. Десять жен­щин лежит в палате, и всем правильно диагноз скажу. И скажу, девочка там или маль­чик. Приятельнице все пред­сказывали двойню девочек. Я одна сказала, что будет круп­ный мальчик. Этому мальчи­ку уже пятьдесят! И она до сих пор считает, что я божествен­ный человек и всё насквозь вижу. Видимо, сказывается опыт. И от мамы интуиция, телепатия какая-то.

— А сейчас есть всё, но врачи не едут. Почему?

— А сейчас и не надо нам врачей. У нашей больницы был третий уровень, дела­ли всё. А сейчас первый, и говорят: вы не имеет права делать какие-то операции. Два кесаревых сечения нель­зя делать. Всю жизнь делали, а сейчас нельзя. Какой врач приедет сюда, если он тут бу­дет выполнять работу фельд­шера? Ему просто будет не­интересно работать.

Мы много учились, читали, много работали. Постоянно ходили с лекциями. Каждую неделю я бегала в женскую консультацию и анализиро­вала с врачами истории бо­лезней. А сейчас что: это не моё, мне это не надо!

Вот последние годы моей работы случай был: женщину привезли на консультацию. Медики говорят: день кон­чился, что они плетутся! Вы­говаривают больному. Жен­щина круглосуточно болеет. Мы вообще никогда не позво­ляли себе так сказать. Да хоть 25 абортов сделаю в день, никто ни звука. А я и делала по 25. Коллеги мне говорили: «Мы удивляемся, откуда у вас силы. Мы уходим — вы оста­етесь на операцию. Мы идем спать — вы в отделении, мы приходим — вы опять тут».

Гинекология у нас была на 60 коек: 10 палат по 6 че­ловек. Обходы делала по 2-3 часа. Лучше я ночью запишу истории, а днем подольше с больными общаться. Нас на­учили так работать.

Не надо было портить наше здравоохранение. Цен­тров наставили. А до этого центра деревня когда дое­дет? Но боюсь, что лучше не будет, будет только хуже.

Деньги — в землю

Замечает Самочёрнова и изменения, которые про­исходят в нашем городе. На этот счет у неё тоже есть своя точка зрения:

— Я задаюсь вопросом: кому вы это строите, кто где будет работать? Ничего же в городе нет: ни птичника, ни свинарника, ни радиозавода, ни треста. Настроили очень красиво, благоустройство ра­дует. Но все деньги вложены в кирпичи, в песок, закопаны в землю. А в общем-то куль­тура людей не изменилась, люди не стали культурнее, да и работы по-прежнему нет.

Секреты долголетия

Всё-таки в чём секрет её долголетия, её хорошего са­мочувствия? Откуда черпает она жизненную энергию?

— Люблю простую и здоро­вую пищу, но ем очень мало: видимо, организм так устро­ен, — объясняет Светлана Фё­доровна, — могу сутки не есть и забыть, что не ела. Готовить люблю, но мне всё время не­когда было. Готовил муж, он работал посменно: отсыпной, выходной. А у меня не было ни отсыпных, ни выходных.

Я рыбная, из мяса ем только холодец. Это моё фирменное блюдо. Я делала его из говядины, свинины и баранины. Сейчас говядина жесткая, я добавляю курицу, но это уже не то. К холодцу я стала остывать.

Из спиртного — хороший армянский коньяк и «Кагор», но только дорогой, хороший.

Колбасу не ем, только гру­динку. А так сало люблю, раз на Украине выросла. Мне надо, чтобы я видела, что ем. Я стараюсь не есть, когда бываю в кафе, потому что не знаю, чего там наколочено. Возьму какой-нибудь один салатик попроще — и хватит. Зачем переедать?

А вообще посмотрите, что мы едим? Где взять столь­ко коров, чтобы продавать столько молока? Или вырас­тить столько кофе? Понятно, что это всё ненатуральное. Сейчас мы не знаем, чем де­тей кормим. Дети стали тол­стенькие, пузатые. Чипсы, мипсы… Во-первых, ожире­ние делает несвоевремен­ным половое созревание. Во-вторых, такие дети могут оказаться бесплодными. По­смотрите, сколько парней не дружат с девочками.

Светлана Фёдоровна хо­дит на лыжах. Раньше она хо­дила по 25 километров. А те­перь силы уже не те — только 10-километровые пробежки.

— Мне до сих пор инте­ресно жить! Всю жизнь я всё делала от души. Конечно, и переживаний было много, и потерь, что хоть в гроб жи­вьем ложись. Но я как-то всё это отметаю — надо жить дальше. Жить тем, что есть, и не поддаваться панике.

А еще Светлана Фёдоров­на советует больше двигать­ся, делать ванны с травами, например, с пустырником.

— Раньше я была в посто­янном движении и не мог­ла остановиться. А сейчас устаю. Думаю: ах, какая я противная, лень начинается. Но это не лень, это стадия возраста. Есть стадия пры­гать, есть стадия влюбляться и так далее. Всему своё вре­мя.

Жизнь – в старых фотографиях

От кофе мы переходим к фотоальбомам. Их великое множество, как говорит Са­мочёрнова, три чемодана, четыре сундука.

— Вот мне 5 лет, это в соро­ковом году. Какие пупсики! — улыбается собеседница. – А это я на пятом курсе ме­динститута. А тут я с папой, мне четыре годика. А вот я в Казани на учёбе, в красивом татарском платье. Вот мы в Крыму в 67-м. Сыну Андрей­ке годика четыре.

Берём другой альбом, огромный, с большими про­фессиональными фотогра­фиями:

— Его мне подарили на 50-летие. Ой, фотографий столько, что я их, наверно, и сама не все видела. Надо си­деть и два дня рассматривать. Вот врач Чичеланов, я его го­товила себе на замену десять лет, но он уехал. Это коллек­тив гинекологического отде­ления. А это я на обходе. Вот я на лыжах. А это в кафе на моём 50-летии. Очень многих уже нет в живых.

На одной из фото Само­чёрнова читает лекции, на другой сдаёт плавание. А вот фото из санатория «Руш». Со­беседница признаётся, что в санатории была лишь раз, везде ездила «дикарём».

— Вот все Почётные граж­дане Качканара. А это сти­хи, их присылает мне прия­тельница акушер-гинеколог из Екатеринбурга, ей уже 86. Много стихов посвятила мне и наша поэтесса Люд­мила Андреева. А вот на этой фотографии — последние похождения в Геленджике. Было это пять лет назад.

И Светлана Фёдоровна рассказывает, что отдыха­ли они тогда в Геленджике с коллегой по работе Марга­ритой Александровной Ба­рышниковой. И вдруг кто-то кричит: «Маргарита Алек­сандровна! Светлана Фёдо­ровна!». Подходит женщина с сыном и говорит: «Вот это ваш, ему 23 года!». Светлана Фёдоровна не растерялась: «Видите, какого хорошень­кого выдали качканарские врачи! А вы уехали от нас».

— Это мы на демонстра­ции. Это у приятельницы в Свердловске, поем и пляшем. Всегда такие теплые вечера были. А это праздновали мне 80 лет. Это мне 75. А вот я на теплоходе. А это в Ульянов­ске, это в Севастополе…

— А это наша гинекология: Баженова, Шихова, Путятина, Ложкина, Хисматуллина, Мо­локова. Вот Скудицкий Алек­сей Ефимович, работал им­мунологом, сейчас живёт в Первоуральске. В общем, та­кие интересные люди были. Это Молдованова и Милюц поздравляют меня с 50-ле­тием. А это в Болгарии, на берегу сидим. Успевали и ра­ботать, и отдыхать. Как гово­рится: нет душевного покоя, не будет в мозгах застоя.

А вот поздравление от Станиславы Ульяновой. Они все были вхожи в мой дом, я ко всем была вхожа. Сколько интересных людей сидело на этом вот диване!

Фотографий великое мно­жество. И все хочется рас­смотреть, запомнить. Какие красивые и светлые лица! История её рода, история её жизни, история качканар­ской больницы.

Старость меня дома не застанет

Меня интересует вопрос: чем же сейчас живёт наш за­служенный врач?

— Мне спокоя не дают! Пошла недавно в новый ма­газин. А там две женщины подскакивают: «Ой, как хо­рошо, что мы вас встретили. У нас такие-то и такие-то проблемы». Пришлось про­консультировать. Валерий Всеволодович Васильев всё время шутил: «Самочёрнова, ну, ладно — зубному врачу рот раскроют, ладно — мне штанину закатают, но те­бе-то что покажут?!»

А заняться Светлане Фё­доровне есть чем. Посещает культурные мероприятия, лектории. Много читает, бла­го в квартире очень много книг. Например, моя собе­седница любит стихи Высоц­кого и перечитывает их.

Летом всё время занимает сад. Добираются на нём либо на автобусе, либо на старень­ком «Жигулёнке».

— Земля на мне, трава на мне, огород на мне, — по­дытожила Светлана Фёдо­ровна. — Овощей садим уже поменьше, а вот цветов — не одну копну нарвать можно.

Вот так живёт сейчас Свет­лана Фёдоровна, всем инте­ресуется, на всё имеет своё суждение. И совсем не хоте­лось уходить, а хотелось слу­шать и слушать её…

Кот в подарок

Светлана Фёдоровна вы­шла проводить меня на лест­ничную клетку. У её двери на стене я увидела картину: си­реневый куст, а в нём на лав­ке спит пушистый белый кот.

— Это соседи с первого этажа на мой день рождения нарисовали моего кота, ко­торому 16 лет, — объясняет Самочёрнова и добавляет: — Много обо мне не пишите. Приехала, работала, работу любила. Женщин любила, де­вочек любила очень…

Мы тепло попрощались. Я взяла в ладони её руки, та­кие сильные и такие нежные. Сколько жизней они спасли, сколько здоровья вернули женщинам, сколько детей приняли. Такие надёжные и такие всем нам родных руки.