Большой террор и судьбы. Ад Кутуя
"Ад. Кутуя" — топонимический мем, знакомый, пожалуй, каждому казанцу. Неудачное сокращение имени Адель можно было встретить в названии остановок и улицы в Советском районе города. Мало кто при этом задумывался, что через ад известному татарскому литератору и впрямь пришлось пройти. Этот ад устроила Кутую советская власть. Прозаика, поэта, драматурга и критика Аделя Кутуя арестовало ОГПУ в Казани в феврале 1931 года по делу писательской организации "Җидегән" ("Джидегян"). Он пробыл в тюрьме восемь месяцев — с февраля по сентябрь — и был отпущен, так как не нашлось "материалов, подтверждающих состав преступления". Его не расстреляли, он не погиб в лагере и даже туда не попал — но после ареста в его жизни как будто бы появилась трещина.
Адель Кутуй не оставил воспоминаний о времени, проведенном в тюрьме (как, например, это сделали другие репрессированные казанцы — Евгения Гинзбург и Николай Заболоцкий). Но в 1997 году в журнале "Гасырлар авазы" ("Эхо веков") казанские ученые — филолог Масгуд Гайнетдинов и архивист Сулейман Рахимов — опубликовали документ: собственноручно записанные показания, данные им в тюрьме. Они озаглавлены нейтрально — "Несколько слов о татарской литературе". Но передают атмосферу страха, истерии и паранойи того времени.
Масгуд Гайнетдинов и Сулейман Рахимов охарактеризовали эту атмосферу так: "Люди, будучи на свободе, находились в положении подследственного".
Адельша Нурмухаметович Кутуев родился в 1903 году в деревне Татарский Канадей Кузнецкого уезда Саратовской губернии (сейчас это Пензенская область) в многодетной семье. В 1912-м семья переезжает в село Алексеевское Самарской губернии. Глава семьи устраивается на кожевенную фабрику своих родственников, затем становится их компаньоном, а еще позже — изготовителем бочек и кадок.
Впоследствии Аделю Кутую будут припоминать "кулацкое происхождение".
В 1920 году 17-летний Адельша Кутуев приезжает в Казань. В 1923 году журнал "Безнең юл" ("Наш путь") печатает его футуристические стихи, в 1924-м выходит сборник "Көннәр йөгергәндә" ("Когда дни бегут").
Примерно в это же время в Москве Адель Кутуй (такое литературное имя он берет) знакомится со своим кумиром — Владимиром Маяковским — и читает ему "Левый марш" на татарском языке. Кутуй моден, известен, ярок, задирист, а, кроме того, очень хорош собой — молодая казанская поэтесса даже носит часы с его портретом.
Кумир Кутуя Маяковский при невыясненных до конца обстоятельствах погибнет в 1930-м — в год, когда в творческих кругах по всей стране начнутся чистки, ленинградское ОГПУ займется разгромом "Детгиза" (одна из жертв этого разгрома — погибший на этапе в Казань поэт Александр Введенский), а татарское ОГПУ начнет раскручивать дело "Джидегян".
"Джидегян" — неформальное объединение молодых писателей из Казани и Уфы, которые в 1928 году договорились поддерживать друг друга, публикуя положительные рецензии в прессе и способствуя изданию текстов. Инициаторами этой "унии" считаются Тухват Ченекай из Уфы и Адель Кутуй из Казани. Предположительно, пишут Масгуд Гайнетдинов и Сулейман Рахимов, в объединение включили Абдрахмана Минского, Сайфи Кудаша, Сагита Агишева и Наки Исанбета. Ченекай предложил назвать объединение "Джидегян" ("Семеро").
Безобидные для правящей власти договоренности "джидегянистов" обернулись для них — и для тех, кто оказался к ним причислен — бедой. В марте 1930 года из Общества советских писателей как "буржуазно-националистического пропагандиста" исключили Ченекая. В августе он, рассчитывая на восстановлении в Обществе, опубликовал в газете "Башкордстан" статью-саморазоблачение о "Джидегян".
В Обществе Ченекая не восстановили, зато следователи татарского ОГПУ занялись "джидегянистами". В феврале 1931 года арестовали самого Ченекая, а также Кутуя, Исанбета и Минского.
В мартовском постановлении о предъявлении обвинения "Джидегян" названа "контрреволюционной организацией из чуждых своему происхождению и идеологии писателей".
В сентябрьском заключении о деятельности "Джидегян" сказано: "…в деле нет материалов, подтверждающих состав преступления, инкриминируемого обвиняемым... поскольку эта деятельность не переходит границы советской легальности… дело №114819 необходимо производством прекратить и арестованных освободить".
Исанбета и Минского отпустили в апреле. Ченекая и Кутуя — в сентябре.
Многостраничные показания Аделя Кутуя, опубликованные Гайнетдиновым и Рахимовым, свидетельствуют, что следователей интересовали не только "джидегянисты". Чекисты собирали досье на творческую интеллигенцию в Татарской и Башкирской АССР.
Причем интересовали их исключительно негативные оценки.
Например, о Шарифе Камале Кутуй отзывается коротко: "Писатель-драматург. Литературные вещи очень полезные. Лично хорошо не знаю. Ничего плохого сказать не могу".
Шариф Камал, награжденный орденом Ленина, — один из немногих представителей татарской интеллигенции того времени, кто избежит ареста и кому будет дано умереть своей смертью. Но в 1936 году его исключат из партии за защиту Кави Наджми, Шамиля Усманова и Карима Тинчурина.
О Хади Такташе — своем старинном друге — Кутуй пишет: "Поэт, политически неграмотен. В его произведениях очень часто нет злободневности. Его произведения больше насыщаются художественностью, нежели политически. Часто меняет свое отношение к одному и тому же лицу. До 1925-26 г. его творчество — мелкобуржуазные всхлипы, байронические бунты и проклятья. Сейчас он уже выпрямляется и начал давать уже более или менее выдержанные вещи".
Общение с Хади Такташем после выхода Аделя Кутуя из тюрьмы прекратилось. Кутуй не смог с ним даже попрощаться — к телу покойного его не подпустили близкие и друзья Такташа.
В списке поэтов и писателей, которым Кутуй дал характеристики, 23 имени. Написание характеристик, подчеркивает он, предваряя этот список, — "одна из самых трудных задач, данных мне следователем".
По большей части они нейтральны или позитивны — и поэтому кратки.
Безапелляционно резко он отзывается, пожалуй, только о Фатихе Сайфи, называет его человеком скандальным и политически неграмотным, с манией величия. В конце показаний содержится список книг татарских писателей, которые, по мнению Кутуя, надо изъять.
Что Адель Кутуй пережил за месяцы, проведенные в тюрьме ОГПУ, — можно только догадываться. Но после выхода из тюрьмы задиристый критик, любимец публики и восходящая звезда татарской литературы исчезает.
Кутую удается устроиться преподавателем татарского языка и литературы в строительный институт. Но его перестают издавать. Многие из коллег и друзей — не только Хади Такташ — избегают общения.
Лед треснет только в 1935-м, когда Кутую удастся напечатать повесть "Неотосланные письма". Её переиздадут десятки раз, переведут на несколько языков.
"Неотосланные письма" — история выпускницы медицинского университета Галии. Она попадает по распределению в деревню. Муж бросает ее с двумя детьми, и, чтобы не расстраивать их, Галия подделывает его письма.
Центральный мотив "Неотосланных писем" — мотив предательства. Он повторяется в рассказе "Муки совести", напечатанном в 1939 году. Главный герой — врач, который думает, что по его вине погиб пациент. Совесть мучает врача настолько, что он решается написать самодонос. Но оказывается, что пациент жив.
В 1942 году Кутуй уходит на войну: сначала артиллеристом, затем военным корреспондентом. Воюет героически. Удостаивается множества наград. В 1944 году приезжает в Казань в отпуск.
В 1943 году у Кутуя как у героического писателя-фронтовика появился шанс стать министром культуры в ТАССР. Ему благоволил глава Союза писателей СССР Александр Фадеев. Но во время обсуждения кандидатуры Кутуя ему припомнили дело "Джидегян". Кутуй вернулся на фронт в подавленном состоянии, отказавшись от брони. Прощаясь, он признался жене Наки Исанбета, что на фронте проще: там понятно, кто враг.
Адель Кутуй умер летом 1945 года в госпитале польского города Згеж — по одной версии, от недолеченной пневмонии, по другой — от туберкулеза. Там же, в Згеже, похоронен на братском кладбище.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.