Казанка с непростой судьбой создает в Анталье серию портретов соплеменниц

Чулпан Мустафина родилась в 1968 году в Казани, где прожила до 36 лет. Сейчас вместе с мужем и двумя дочерями Нисанур и Джейлин она живет в центре Антальи и в свободное время пишет картины в стиле наивной живописи. В качестве натурщиц для серии портретов татарских красавиц в национальной одежде Чулпан выбрала своих успешных современниц, среди которых журналисты, музыканты и деловые женщины.

Фото из личного архива Чулпан Йылдырым: со старшей сестрой Анжелой, Казань, 1974 год

«Я считала, что у уборщицы — жизнь уборщицы, как ни крути. Поэтому ни посудомойщицей, ни лифтершей, ни уборщицей работать не хотела»

— Чулпан, расскажи о своей казанской жизни.

— Мои родители – педагоги. Когда у меня родился сын, мне был 21 год и было уже не до высшего образования. Семейная жизнь не сложилась, в 26 лет я осталась одна с ребенком на руках. В тот период я доучивалась на тренера по шейпингу в УНИКСе. В 1994 году начала работать в этой сфере, но денег на жизнь категорически не хватало. Мама считала, что любой труд почетен, поэтому настаивала, чтобы я устроилась хотя бы уборщицей. Я считала, что у уборщицы — жизнь уборщицы, как ни крути. Поэтому ни посудомойщицей, ни лифтершей, ни уборщицей работать не хотела.

И у меня была своя программа тренировок, очень хорошая, клиентам нравилась. Работала я тогда в спортклубах в двух районах города, на Квартале и в Соцгороде.

— А почему не в УНИКСе?

— Туда брали только с высшим образованием. Моя наставница советовала купить «корочку», чтобы устроить меня к ним на зарплату 5000 рублей. Но у меня не было на это денег. В ту пору я крутилась, как умела: днем продавала на рынке фрукты, промерзала до костей, бежала домой, вечером шла тренировать клиенток в спортклуб. На рынке возле меня стояла женщина с синяком под глазом и рыдала. Говорила – у меня два высших образования, а я торгую яблоками. Потом я была мастером по маникюру в салонах красоты. После того, как пролежала в больнице, осталась без работы. Помню, собрала бутылки на балконе, оставшиеся от предыдущего хозяина квартиры, и пошла сдавать, чтобы хотя бы хлеба купить. В бюро по трудоустройству мне тоже работу не предложили. Я ходила по объявлениям, но безуспешно.

Потом узнала, что требуются сотрудники в «Пирамиду». Тогда была готова уже на любую работу. На проезд до «Пирамиды» и обратно денег дал друг, своих у меня не было. И вот сижу я такая на собеседовании, в дубленке, хороших джинсах, кожаных сапогах и умоляю взять меня посудомойщицей. Меня взяли в боулинг. Работа была адская, помню, местные мужики жалели: «Золушка ты наша, пчелка». Но только на словах. А турки, которые там работали поварами, просто подходили и молча помогали.

Фото из личного архива Чулпан Йылдырым: с сыном Глебом

«Были достойные кандидаты, но наши мужчины легко изменяют своим женам, а для меня это неприемлемо»

— И тогда ты подумала, что надо ехать в Турцию?

— Когда турки уехали, потому что рабочие места надо было освободить для своих, меня тоже оттуда выжили. В «Пирамиде» я познакомилась с Ритой, которая к тому моменту была замужем за турком и жила с дочкой в Турции. Она написала мне письмо, в котором предлагала приехать к ней, потому что там можно было найти работу за 200 долларов в месяц. В Казани в шейпинге я зарабатывала рублей двести.

Я сдала свою квартиру по заниженной цене, но на год вперед, оставила сына с сестрой и поехала в Турцию. В Стамбуле аренда была непомерная, а работу иностранке могли предложить только низкооплачиваемую. Помню, когда была уже почти на мели, увидела в витрине невероятно аппетитное блюдо, но смогла взять только чай. И какой-то пожилой мужчина просто подошел и положил мне тарелку с этой едой на стол, настоял, чтобы я поела, несмотря на мои отказы. Меня очень тронуло такое отеческое отношение.

— Какие у тебя были ожидания, когда ты ехала в Турцию?

— Я искала не только работу. Хотя я выглядела гораздо моложе своих лет, мне было уже 36, и я очень хотела, чтобы у меня была крепкая семья и дети. Не скажу, что в Казани мне не делали предложений. Были достойные кандидаты, но наши мужчины очень легко изменяют своим женам, а для меня это неприемлемо. Я не особо разбираюсь в хиромантии, но заметила, что у турок на ладони одна линия брака, а у наших по две-три.

Я не жалею о своем переезде. Очень люблю и Татарстан, и Турцию. До приезда сюда я видела море во сне, даже знала, как пахнет море. Почему-то здесь я никогда не чувствовала себя чужой.

Фото из личного архива Чулпан Йылдырым

«Чтобы клиенты шли только к ней, она наливала в таз для педикюра химический раствор»

— Как же ты нашла работу в Турции?

— Рита договорилась со своей тетей, которая работала в Текирова (туристическая деревня на Средиземноморском побережье в 12 км от Кемера, — прим. Т-и), и я отправилась туда. Меня поразило, что здесь давали не только зарплату, но еще и обеспечивали жильем и питанием. Я увидела шикарный отель. Хозяйка хаммама Алла спросила, умею ли я делать маникюр, и взяла меня на работу.

Вечером я шла домой и смотрела на эту красоту: земля с небом словно сливается, огромные звезды – казалось, я дойду до этого края и дотянусь до них рукой. Как в сказке! В домиках горят окошки, там я и буду жить. Мы спустились, постучались, и я в шутку сказала: «Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом». Открывается дверь, и там…

— Баба-яга?!

— До сих пор смешно. Действительно, открыла худая, сутулая, со злым лицом женщина и сразу стала ругаться. Она ругается, а я не могу удержаться от смеха. Она была из России, мы жили в одной комнате. Потом она почему-то увидела во мне конкурентку. Чтобы клиенты шли только к ней, наливала в таз для педикюра химический раствор для очистки полов. Экзема — самое легкое, что могли получить эти люди. Я сначала ей сделала замечание, потом пришлось рассказать хозяйке. Дома она напала на меня, вцепилась в волосы. Я ей говорила, мол, я тебе не конкурентка, успокойся. По ее словам, она была врачом в Афганистане. Ни речь ее, ни поведение, ничего не говорило о том, что она врач. Ее, конечно же, уволили.

Фото: картина Чулпан Йылдырым

— Сколько ты там проработала без вида на жительство?

— Около двух месяцев. На зиму отель закрывался, Алла устроила меня в другой отель, переговорив с хозяином парикмахерской. Молоденькая азербайджанка, которая с ним работала, предостерегла меня: «Ты не знаешь, какой он человек. Потом ты ничего не сможешь делать. Будет делать с тобой что захочет». Я подумала, что во мне, наверное, снова видят конкурентку и пытаются от меня избавиться. Хозяин парикмахерской чего только мне не обещал – и визу рабочую, и трудоустройство. Но срок моего легального пребывания в стране приближался к концу, становилось холодно, а он мне даже одеяла не дал, про выполнение обещаний и речи не было.

Я все еще жила в ложмане (общежитие, — прим. Т-и), который снимала для нас Алла. Денег на авиабилет у меня не хватало. Я вспомнила, что хозяин отеля, которому я делала как-то маникюр, сказал, что я всегда могу к нему обращаться. И я пожаловалась ему на своего начальника. Мне нашли работу в другом отеле, дали денег, чтобы я могла вылететь и влететь, а тот мужчина остался без работы.

«Смотрю на него: слишком высокий, длинноволосый, я же маленькая. Не знала, как от него отделаться»

Фото из личного архва Чулпан Йылдырым: с мужем Азизом

— Как ты познакомилась со своим мужем Азизом Йылдырымом?

— В антальском отеле, где я работала, персонал питался в одной общей столовой. И там меня приметил молодой повар. Он потом рассказывал, что наблюдал, как я ела. Ему понравилось, что все вилочкой орудуют, а я солености руками брала. Я уже немного понимала по-турецки, но иногда неправильно — татарский и турецкий схожи, но многие слова имеют противоположное значение. Он же с трудом выговорил мое имя.

Я не хотела с ним общаться вообще. Много кто ко мне клеился, но я ни с кем не заводила отношений, не хотела, чтобы обо мне распускали слухи. Хозяин сауны меня буквально преследовал, и я не знала, что мне делать. А Азиз угощал всех наших девчонок мороженым, шутил, общался. Однажды он спросил у меня, приду ли я на новогодний корпоратив. Я смотрю на него: слишком высокий, длинноволосый, я же маленькая. Понимала и то, что он моложе меня. Не знала, как от него отделаться. А когда он пришел на вечер – джинсы голубые, свитер такой красивый песочного цвета, волосы убраны в хвост, красавчик просто! С этого момента мы стали с ним дружить, а хозяин сауны от меня отстал.

— Азиз знал, сколько тебе лет?

— Я никогда не скрывала свой возраст. Но узнала, что у нас большая разница в возрасте, только на официальной регистрации брака. Но было уже поздно. Мы расписались в Анталье 11 ноября 2005 года. Теперь этого здания уже нет, его снесли. Кроме нас там была только женщина-регистратор, она задала нам вопросы, оформила и выдала красную книжечку — кимлик. И мы прошли в небольшой отель. Такая у нас была свадьба.

— Как прошло знакомство с родителями мужа?

— Мы приехали в их дом в районе Аксу, тогда это был пригород Антальи. Сначала они очень хорошо меня приняли. Хотели сделать нам традиционную турецкую свадьбу, куда приглашается вся округа, а для меня, советского человека, это было непривычно. У нас же было принято, что дома или в кафе собирается небольшое застолье из родных и близких. А там, на этой свадьбе, все люди будут мне чужие. Я стеснялась. Но соседи очень хотели увидеть «ябанчи»-невесту (невесту-иностранку, – прим. Т-и), пришли к нам домой толпой, мы их, естественно, встречали, я готовила для них. С соседями у нас были очень хорошие отношения.

— А как к вашему союзу отнеслись твои близкие?

— Сестра сказала: «Ты в Казани повара не могла найти?» Могла, но мне нужен был именно такой человек, с которым я могу быть просто слабой женщиной. Азиз был именно таким, хотя он дважды пытался со мной расстаться под давлением его семьи. Поначалу они иностранку, да еще старше него, да еще и с ребенком, категорически не принимали! Турки проще относятся к смешанным бракам, чем курды. Он рос в Анталии, но родился в Урфе (Шанлыурфа — город на юго-востоке Турции с преимущественно курдским и арабским населением, — прим. Т-и). Азиз не смог от меня отказаться, постоянно мне звонил. Когда мы встретились после расставания, он начал рыдать. Если мужчина плачет, я могу посочувствовать, но не больше. Но здесь я поняла, что у меня к нему другие чувства, и мы плакали вместе (смеется).

Фото из личного архива Чулпан Йылдырым

«Успеешь помыться, пока вода теплая, – уже хорошо. Тратить ее на хозяйственные нужды – расточительство»

— Для вас обоих это был не первый брак?

— Для него — первый. До встречи с Азизом я пережила и боль, и предательство и думала, что настоящей любви не бывает. А мой муж, так же как и я, любит сказки и верит в чудо. Он верит в любовь с первого взгляда и что истинно любящие люди могут умереть в один день. Слава Аллаху, я уже больше 20 лет живу в этой любви. Прошлый мой брак был с невероятно скупым человеком, и когда однажды Азиз привел меня в кафе просто поесть суп, я испугалась повторения ситуации. Но он просто хотел, чтобы я попробовала его любимое блюдо. Это действительно был потрясающе вкусный суп, я его до сих пор люблю.

Вообще, если бы не первый неудачный брак, я бы не смогла по достоинству оценить Азиза и его семью.

— Где ты жила после регистрации брака?

— Он сразу привез меня к родителям, где жила вся его большая семья, и оставил там одну. Сам работал всю неделю в отеле, приезжал только на выходные. В доме была куча мужиков, его родственников, братьев, с которыми я была еще толком не знакома. И его мама. В 7 утра они уже заходили ко мне в комнату — к этому моменту я должна была быть во всеоружии. Так что я сразу встала «за станок», спозаранку готовила на всех завтраки.

Я никогда так не жила, у нас это не принято, у людей более четкие личные границы! Зимой печку топили только в одной комнате, а в других воздух был такой, словно стекловатой дышишь. Мы в Казани привыкли к городскому комфорту. А там вода нагревается солнечной батареей. Успеешь помыться, пока теплая, – хорошо. Тратить ее на хозяйственные нужды — расточительство.

И вот ты моешь посуду ледяной водой, ложишься спать в ледяной комнате, у тебя ледяная постель, и она слегка влажная… Я заявила мужу, что мне нужна работа и я не буду больше так жить. Я хотела выйти на работу ради сына, который остался в Казани. Для меня сидеть дома и жить за счет мужа было неприемлемо. Свекровь на меня за это разозлилась, я стала плохая со всех сторон.

Фото из личного архива Чулпан Йылдырым

— Как теперь складываются отношения со свекровью?

— У нас прекрасные отношения, я отношусь к ней с огромным уважением. Она очень сильная женщина, смогла одна поставить на ноги пятерых детей, дала им прекрасное воспитание. Они с детства учились зарабатывать, приучались к труду. У нее все дети хорошие. Она часто гостит у нас. Вообще я очень люблю родственников мужа, они очень добрые и душевные люди, теплые. Проявлять постоянную заботу и принимать ее в этой семье нормально.

«В аэропорту смотрела сыну вслед. Думала, если обернется, то вернется. Но он не обернулся»

— Как сложились отношения Азиза с твоим сыном?

— В 2007 году у нас родилась Нисанур, мы отправились с ней в Казань, тогда муж и познакомился с Глебом. У них сразу завязались хорошие отношения. Сын рос хорошим парнем, освоил гитару и фортепиано, сочинял песни. Поступил в институт на звукорежиссера. В 19 лет влюбился в девушку старше него. Они были красивой парой. Конечно, я понимала, что ей хочется замуж и что ей нужен человек постарше. В конце концов она его бросила, и Глеба как будто подменили.

Думаю, это произошло из-за того, что у него в мозгу была киста, она стала влиять на его характер, как говорили врачи. Мы устраивали его на работу по специальности, но он попадал в неприятные ситуации, потом бросил институт и ушел в армию по собственному желанию, но через год его вернули по состоянию здоровья. Что мы только не предпринимали, чтобы ему помочь. Одна женщина-экстрасенс сказала, что его недуг идет по отцовской линии. Но я не приняла ее слова всерьез, настолько он был умный и талантливый.

Фото из личного архива Чулпан Йылдырым: второй слева – Глеб

— Как и почему он погиб?

— Ничто не предвещало беды, у сына были грандиозные планы, один человек занимался его раскруткой. Однажды его избили, когда он пел в переходе, он попал в больницу с переломами и ушибами. После этого случая стал часто терять сознание, начались проблемы с кистой. И в какой-то день, будучи дома, он упал, отключился, а потом произошла остановка сердца.

Незадолго до этого я уговорила его прилететь в Анталью. Я хотела продать казанскую квартиру, тогда в Турции за эти деньги можно было купить две квартиры. Я предлагала это сыну, но он захотел жить в Казани. И в последнюю ночь перед его вылетом домой я положила голову ему на грудь и слушала, как бьется его сердце, чувствовала его запах. В аэропорту, когда он меня поцеловал на прощанье и стал подниматься по лестнице, я смотрела ему вслед. Думала, если обернется, то вернется. Но он не обернулся. И я знала, что он не вернется. Как будто специально не обернулся.

Перед его отъездом я завернула его рубашку в пакет и положила в шкаф, чтобы со мной остался его запах. Знаешь, это какое-то божье чудо: прошло уже 10 лет, а рубашка до сих пор хранит его запах. Для меня он не умер, для Аллаха нет умерших, я просто знаю, что больше его не увижу, пока не умру.

— Он тебе снился?

— Да, почти каждую ночь на протяжении трех лет. Был случай, ты просто не поверишь! Я сидела на балконе, спокойно рисовала. И тут Нисанур говорит, что голубь залетел в окно и сел ей на руку. Она его принесла, мы дали ему поесть, он поклевал, попил и не улетел. Туда перелетит, сюда и в глаза мне смотрит. Я сразу поняла, что это его душа. Наверное, Всевышний дает им такую возможность навестить родных. Чтобы его не спугнуть, я продолжаю рисовать, а он пролетает над моей головой и, словно ладонью, крыльями задевает мои волосы. Я не могу передать, как радовалась у меня душа. Ничего подобного у меня с голубями больше не было. Они же пугливые, эти «кумру» (порода голубей, распространенная в Турции, – прим. Т-и).

Фото из личного архива Чулпан Йылдырым: с дочерью Нисанур и голубкой «кумру»

«Мне захотелось показать истинную татарскую красоту, которую ни с чем не перепутаешь»

— Как ты начала писать картины?

— С детства рисование было моим любимым занятием, у меня хорошо получалось. В подростковом возрасте я это хобби забросила, а после первого брака решила вернуться к рисованию, потому что оно меня успокаивает, гармонизирует. Соседка Маргарита Петровна, бывший преподаватель университета, создавала прекрасные картины. Я взяла у нее старинную открытку, на которой был изображен домик в зимнем пейзаже. Мне было интересно попробовать свои силы, и я срисовала его акварелью. Ей очень понравилось. А в Турции, когда родила дочь, нарисовала портрет своего мужа.

Меня вдохновляют пейзажи, деревья, люди, фрукты, цветы, даже бутерброды с красной икрой. Все красивое меня вдохновляет. Я люблю масляные краски. Акрил тоже использую, но он слишком быстро сохнет. Я люблю работать медленно, аккуратно.

Но тогда времени у меня особо не было, конечно – гости, хозяйство, ребенок. Даже когда мы переехали в эту квартиру в Анталье, мы практически не жили одни. Через пару лет его братишка перебрался сюда в квартиру по соседству, потом еще один, потом третий… У них это нормально — жить толпой. И я со временем к этому привыкла. Всех его братьев и сестер воспринимаю как родных.

Фото из личного архива Чулпан Йылдырым

— Муж поддерживал твои творческие начинания?

— Я благодарна Азизу, он мне ни в чем не отказывал. Купил мне холсты, краски. Он знает, что я работаю долго, могу сидеть по 12 часов, работать до утра. Муж делал все, чтобы создать для меня благоприятные условия.

— Почему ты решила создать серию портретов татарок?

— Я часто приезжаю в Казань. Однажды мы побывали в Храме всех религий. Эта концепция мне очень понравилась. На стенах были работы Ильдара Ханова, он просто великолепный художник. Мне понравилось, как он изобразил, например, индусов. И когда мне сказали, что есть еще портреты татарочек, я с такой радостью пошла их смотреть, но, увидев, сильно разочаровалась. Работы выполнены прекрасно, но там изображены узбечки, таджички, кто угодно, но не татарки.

Мне захотелось показать истинную татарскую красоту, которую ни с чем не перепутаешь. Если я встречу татарку в Америке, во Франции, в Турции, я ее обязательно узнаю. Наши татарочки – они именно «чибәрләр». В это понятие входят и шарм, и красота.

— Как поменялось твое отношение к родной культуре в Турции?

— Я помню, что когда училась в школе, мы как-то стыдились своего татарского происхождения. Говорить по-татарски было не принято, на уроки татарского никто не приходил. Сейчас я совершенно по-другому стала относиться к своей родной культуре. Очень интересуюсь своими корнями, татарской культурой, обычаями. Понимаю, насколько это важно, знать, кто ты, откуда, почему ты такая. Мы хотим съездить в Эскишехир, увидеть нашу татарскую деревню, обязательно сходить татарский в музей. Недавно я познакомилась с руководителем татарского общества в Анталье, увидела, какие там люди. Мне так не хватает здесь этого общения.