Тут совсем недавно по Москве ходила няня и показывала всем отрезанную голову ребёнка. Прохожие и милиция шарахались от неё, как от прокажённой. Особо неравнодушные доставали айфоны, чтобы сделать пару фоточек.

А вообще, всё было как всегда. Пахло шавермой, автобусы стояли в пробке, и не нашлось ни одного бывшего афганца, который бы достал заныканный макарова и совершил пару выстрелов милосердия.

Да что афганца, — не нашлось даже отряда суперменов-спецназовцев, которые бы изрешетили монстра из аппаратов производства Ростеха. И теперь всё оставшееся после вежливой поимки охреневшей садистки время мы вынуждены наблюдать за так называемым судом над так называемой няней.

Гюльчехра Бобокулова, молодая женщина с окраины Российской империи, или как там это нынче называется, прибыла в Москву поработать няней, отрезать голову спящему ребёнку-инвалиду Анастасии Мещеряковой, поджечь квартиру её родителей и совершить знаменитый каминг-аут на одной из московских улиц. В этом и состояла её жизненная миссия.

В отрезаниях голов в пустынных районах мира нет ничего особенного — это просто одна из практик борьбы господствующей религии над прозелитизмом. Иногда духовные практики переходят на бытовой уровень. И это всё обыденно и неважно, пока не отрежут голову какому-нибудь командировочному из английской газеты.

Анастасия Мещерякова была просто ребёнком, которому не повезло родиться именно в том роддоме, где родовая травма — обыденное дело на манер отрубания голов в Саудовской Аравии. Поэтому вряд ли кого-то из повивальных бабок осудили за то, что ребёнок оказался инвалидом с первых секунд.

Эпилепсия — это самое весёлое, что у неё было среди задержек психомоторного развития и поражений центральной нервной системы по типу тетрапареза. В самаркандской пустыне такой ребёнок не жилец. А недорогая няня по найму за чёрный нал — лишь сияющий кухонный ножик милосердия, который прекратил земные страдания младенца.

Местные газеты выдвигали различные версии её безумия, но документов так никто получить не смог. Точно так же, как не смогли установить связь между усекновением главы рабы божией Насти и бомбардировками Алеппо.

Суд длился с начала 2016 года, жернова правосудия вращались медленно, и вот уже официально кровавая няня признана буйно-помешанной, и её пообещали лечить. Да она и сама лечиться не прочь. "Хочу подлечить голову", – сказала главная потерпевшая, то есть подозреваемая.

Общественность на слово "голова" из уст кровавой няни напряглась, конечно. Потому что знаем мы её отношение к голове. Тем временем у нас есть все основания для того, чтобы считать, что Гюльчехру Бобокулову, 38 лет, третий раз замужем, отправят на принудительное лечение в стационар для больных, но пока не отрезанных голов.

На самом деле суд находился в адской ситуации. Опций всего две: укатать детоубийцу по полной в тюрьму лет на двадцать, чего требует одна часть общества, или отправить поправлять головку, потому что другая часть общества считает, что она сумасшедшая и её надо лечить и изолировать. И, кстати, вполне вероятно, что её сочтут через какое-то время выздоровевшей и выпустят за ограду. Без ножика.

То есть никакого хорошего варианта для суда изначально не было. Любой исход и приговор был бы воспринят в штыки. Потому что слишком пугающее преступление. Миллионные взятки министров не так страшны издалека, как упакованные части тела жены повара Кабанова.

Отрезанная голова ребёнка и крики "Аллах Велик" в два раза больше пугают публику, нежели то же самое в разных флаконах. Я вообще не понимаю, как вы, московские мамаши и папаши, теперь ищете в дом няню, не содрогаясь от первобытного ужаса заранее. Это же русская рулетка натуральная. Ну или нерусская, но всё равно может и голову снести.

И тогда возникает ответ, который нам всем не понравится: наверное, лучше было бы ей умереть от пули спецназа или героя-одиночки там же, рядом с местом преступления, с парной головой в руке. Общественность бы тихо порадовалась, прокуратура бы таскала ментов на допросы по вопросам. И в конце концов бы забила на это дело.

И ужас, обуявший общество, слегка бы пошёл на спад.