Номенклатурный преступник (18+)

Н. ВАСИЛЕНКО: Четверг, 25 июля, у микрофона Никита Василенко, приветствую всех зрителей и слушателей youtube-канала «Дилетант», и на своём месте программа «Не так» с Алексеем Кузнецовым, Алексей, здравствуйте!

А. КУЗНЕЦОВ: Добрый вечер!

Н. ВАСИЛЕНКО: И у нас ни много ни мало целый номенклатурный преступник, потому что тема нашей сегодняшней программы — это суд над высокопоставленным чиновником, Олегом Рудым, по обвинению в изнасиловании и убийстве, Советский Союз, 1967 год. Правильно я понимаю, что этот человек — самый высокопоставленный маньяк в истории Советского Союза?

А. КУЗНЕЦОВ: Если говорить о серийных убийцах — видимо да, но вообще раскрою сразу маленькую профессиональную тайну: выбор темы для сегодняшней передачи немного определён содержанием текущего номера журнала «Дилетант», вот того самого, который продаётся уже несколько дней, потому что там в рубрике «Процесс» статья о знаменитом достаточно, много раз описанном деле начала восьмидесятых годов, так называемое рыбное дело, или дело фирмы «Океан», и вот там главным фигурантом был заместитель союзного министра, заместитель министра рыбного хозяйства. Ну, это вот, так сказать, на уровне высокопоставленного преступника, а в вашей формулировке — думаю, что да, думаю, что Олег Рудой из тех, кто может быть отнесён к серийным убийцам, видимо, наиболее высокопоставленное лицо. Ну что, давайте к делу, да?

Н. ВАСИЛЕНКО: Давайте погрузимся в эпоху, да?

А. КУЗНЕЦОВ: Погрузимся в эпоху и сразу — мы в последнее время это делаем регулярно — давайте сразу привяжемся к местности, покажите нам, Андрей, пожалуйста, первую карту, чтоб мы понимали, где, собственно, это всё происходит. Это у нас вторая карта, а нам нужна первая, она очень похожа, но… нет, это та же самая карта. Не получается, да? Я хотел показать, где, собственно, находится Мариинск на карте Сибири. Ну, пока я словами скажу, если сейчас Андрей найдёт нам карту, то покажем и визуалом тоже. Значит, в передаче Леонида Каневского «Следствие вели», которая посвящена этому делу — я буду сегодня к ней относиться периодически, ну и сразу хочу сказать спасибо, примерно половина наших иллюстраций позаимствована из этой передачи, потому что, ну, там — там, значит, создатели имели явно доступ к делу, так вот Каневский говорит: «В самом сердце Кузбасса».

Это не совсем так, если не сказать — совсем не так. Если иметь в виду под Кузбассом не Кемеровскую область, а вот, собственно, экономический район вот этот вот самый, то как раз Мариинск в него не входит. Мариинск находится севернее, и в нём из полезных ископаемых, в Мариинском районе, я специально посмотрел, всего три — это песок, это белая глина и это торф, да, то есть, прямо скажем…

Н. ВАСИЛЕНКО: Выбивается из региона, да.

А. КУЗНЕЦОВ: Выбивается из общекузбасского, да, такого вот этого самого, как сейчас принято говорить — дискурса, к месту и не к месту. Так вот, значит, это север Кемеровской области, и 17 сентября 1966 года, как потом по реконструированным событиям стало понятно — да, вот, спасибо, значит, Андрей показывает нам карту — вот, собственно говоря, ну, я не стал уж весь Советский Союз брать, но по соседним областям вы видите, да: недалеко сравнительно, чуть дальше, чем до Кемерово, до Томска, до соседней области, справа находится, восточнее находится Красноярский край — то есть это, по сути, сердце не Кузбасса, а сердце западной Сибири, вот так, и, значит, идёт уборочная, это середина сентября, район сельскохозяйственный — надо сказать, что Мариинский район, как раз вот он небогат полезными ископаемыми, но в сельскохозяйственном отношении он такой, достаточно заметный — он входил вот в эту полосу освоения целины знаменитой, да, второй половины пятидесятых — начала шестидесятых годов, он особенно знаменит, это в фильме Каневского ярко показано, особенно он знаменит производством картофеля, но там и молочное, и мясное животноводство неплохо развито, колхозов очень много, колхозы довольно крупные, их укрупнили в пятидесятые годы. И вот тракторист одного из колхозов, значит — да, Андрей, покажите нам, пожалуйста, там вот пейзажная такая картинка, что собой представлял Мариинск в середине шестидесятых годов, самое то время. Ну вот представьте себе, что это не какой-нибудь там район окраинный индивидуальной застройки — самый что ни на есть центр города, улица…

Н. ВАСИЛЕНКО: Такая лубочная Россия.

А. КУЗНЕЦОВ: Улица Карла Маркса, сами понимаете, какой-нибудь там, так сказать, переулок на окраине таким именем не назовут. Город старый, город, построенный в своё время — возникший, значит, во многом трудами ссыльных мариинских — была пересыльная тюрьма, в которой кого только не было ещё даже в дореволюционные времена, в том числе и Владимир Ильич Ленин по дороге в шушенскую ссылку там…

Н. ВАСИЛЕНКО: А Мариинск — это Мария Фёдоровна, насколько я понимаю?

А. КУЗНЕЦОВ: Мариинск — это Мария Фёдоровна, да, это, значит… Фёдоровна ли? Что это точно одна из императриц — железно, а вот Фёдоровна ли — не уверен, может, наверное, Мария Фёдоровна. Ну виноват, не, не отследил как следует. Ну, в общем, в результате тракторист одного из колхозов, перепахивая поле, видимо, под озимые, или, может быть, так сказать, просто под зиму, под пар, он уже собирался заканчивать работу и положил себе определённый вот рубеж, до которого он допашет, что называется, и в частности этот рубеж составляла копна сена. Копна сена была практически полностью сгоревшая, ну обычное дело, да, периодически то мальчишки чего-нибудь подожгут — это не вызвало у него какого-то особенного этого самого, тревоги, но когда он подъехал на близкое расстояние к этой копне, он увидел, что из-под копны торчат части человеческого тела, конкретно ноги, и он, значит, в ужасе помчался, нашёл бригадира, они помчались в деревню, значит, в правление — в деревне Покровке, где всё это происходило. Сейчас нам Андрей даст вот ту карту, с которой всё начиналось, это карта более крупная и там как раз уже те…

Н. ВАСИЛЕНКО: Окраины Мариинска.

А. КУЗНЕЦОВ: Да, те места, где всё это происходило, вот к югу от Мариинска, в тридцати с небольшим километрах находится деревня Покровка, и там расположен один из, одно из отделений колхоза, правление которого находится в большом посёлке Верх-Чебула, вот он там, к северо-западу от Покровки — и, значит, они позвонили в милицию, приехал дежурный следователь прокуратуры, Биденко, приехала группа работников милиции во главе с начальником городского отдела мариинского, поскольку, в общем, понятно, что убийство, да ещё и с таким, в таких обстоятельствах не каждый день в районе происходило, приехал судмедэксперт, то есть приехала дежурная бригада. Потом следователи, которые будут вести это дело уже, так сказать, по назначению областного прокурора — они потом будут на дежурного следователя грешить, что вот когда он составлял осмотр, протокол первичного осмотра, значит, места преступления, он не указал некоторые, как потом выяснится — довольно существенные для дела детали, в частности, на останках находились остатки, не сгоревшие остатки одежды, и следователь не указал, в каком порядке они располагались: потом это приобретёт некоторое значение, не решающее, не ключевое, но тем не менее создаст дополнительные трудности, когда это…

Н. ВАСИЛЕНКО: Оставим интригу!

А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, дело будет… Тут особенной интриги не будет в этом, но, по крайней мере — ну, с другой стороны, понимаете, дежурный следователь для того чтобы, вот, добросовестно, как учили, то, что называется, сделать свою работу, тем более что образовательный уровень следователя в середине шестидесятых ещё пока оставлял желать лучшего, Павел Павлович Знаменский придёт в следствие несколько позже, с университетским образованием.

Н. ВАСИЛЕНКО: А какой был портрет следователя? Кто шёл в эту профессию?

А. КУЗНЕЦОВ: В эту профессию шли — ну, в это время уже начали попадать молодые выпускники юрфака: я очень хорошо помню, как мой отец, он в шестьдесят третьем году заканчивал юрфак МГУ — вот среди его товарищей и однокурсников довольно многие пошли работать в прокуратуру и начинали, естественно, из должности следователя. Вот, но в основном это были люди, которые пришли в следствие после войны, значит, институты они зачастую заканчивали кто вечерний, кто заочный, кто-то из них на фронте, там, прибился, что называется, к дивизионному или к армейскому трибуналу, кто-то ещё как-то. Это не значит, что они были плохими работниками — некоторые из них были прирождёнными шерлокхолмсами, но вот именно формальную сторону, бумажную сторону следственной работы они, конечно, будут, этой такой базовой грамотностью многие из них владели не очень хорошо. Ну, а кроме того, дежурный следователь, скорее всего, дальше дело вести не будет, да, вот он выезжает, он составляет вот эти первые бумаги, а дальше уже дело расписывает вышестоящий прокурор кому-то из постоянных сотрудников. Так и получится в этом деле. Значит, верхняя часть тела пострадала от огня гораздо сильнее, чем нижняя, поэтому в первые как бы часы, пока судмедэксперт не получил возможность уже работать с останками вплотную, им было даже не очень понятно, мужской это труп или женский. Ну, значит, затем в конечном итоге стало понятно, что речь идёт о совсем молодой женщине, но никаких документов при ней обнаружено не было, по одежде — ну вот смотрите, цитирую: «На трупе имелись остатки сгоревшей одежды: пальто, вязаной кофточки чёрного цвета, чёрной шёлковой сорочки, розового дамского пояса, капроновых чулок». Не местная, не из деревни Покровка, понятно, да — какой там пояс, какие там капроновые чулки, какая там шёлковая кофточка? Нет, ну на танцы могла деревенская девушка надеть, но именно на танцы, да, тут, так сказать, вот. И первая проблема, которая встала перед оперативными следственными работниками — нужно было понять, собственно, кто это. По окрестным деревням опросили — никто не пропадал за последнее время. И тогда начинается то, что потом получит название подворный, или подомовый, или поквартирный обход — то есть большие силы милиции, общественности… Не будем забывать: середина 1960-х — это расцвет добровольных народных дружин и аналогичных им всяких общественных организаций типа комсомольских оперотрядов. Значит, начинается обход, начинают спрашивать, не видели ли чего, не слышали ли чего, и вот здесь выясняется очень важная, по сути ключевая информация — дело в том, что помимо останков были примерно в 40 метрах от вот этой вот полусгоревшей копны обнаружены не очень чёткие, но тем не менее вполне различимые следы протектора автомобиля. И по этим следам сразу было установлено, что речь идёт скорее всего о ГАЗ-21, то есть о так называемой старой «волге».

Н. ВАСИЛЕНКО: Довольно редкой и номенклатурной.

А. КУЗНЕЦОВ: Для людей моего поколения старая «волга» — это ГАЗ-21, новая «волга» — это ГАЗ-24, а ГАЗ-31 появился уже потом, когда, так сказать, различия, что называется, стёрлись. Безусловно, машина номенклатурная. ГАЗ-21 мог быть в частном владении, но это, как правило, показатель особенного статуса человека: ей награждали выдающихся учёных, заслуженных артистов, других известных людей. А так это, конечно, машина номенклатурная. Значит, поэтому, когда во-первых, опрашивали… спрашивали про автомобиль. И довольно быстро в показаниях разных, между собой никак не связанных свидетелей начинает фигурировать «волга» ГАЗ-21, которую видели вот как раз в середине сентября в районе Мариинска и на дорогах вокруг него — «волга» довольно необычного цвета. Вот у Каневского несколько раз сказано: «чёрная «волга»», «чёрная «волга»» — видимо, потому что именно чёрная у нас, в нашем сознании, самая номенклатурная, да.

Н. ВАСИЛЕНКО: Это да, само собой.

А. КУЗНЕЦОВ: Раз «волга», значит, чёрная, да? На самом деле эта «волга» была, — некоторые свидетели описывали её как голубого цвета, кто-то как салатового, кто-то как бирюзового, — ну я буду говорить голубого, потому что где-то в этом оттенке она находилась. И этим она, кстати говоря, запоминалась, потому что цветовое разнообразие автомобилей тогда было не таким большим, как сейчас, и поэтому «волги» были чёрные, серые, кофе с молоком, белые, ну и вот эти вот самые, действительно, они скорее бирюзовые.

Значит, когда стало понятно, что вряд ли это случайно и что, скорее всего, действительно эта бирюзовая «волга» имеет какое-то отношение к делу, то начали выяснять, сколько их вообще в Кемеровской области и какая могла в это время, в описанный период, находиться в указанном районе. Надо сказать, что, видимо — и в одном источнике, с которым я столкнулся, это прозвучало — видимо, оперативникам несколько усложняло ситуацию то, что проверялись выходные дни (в тот год 17−18-е выпало на субботу-воскресенье). Дело в том, что Мариинский район на всю Кемеровскую область был славен своей охотой — такие охотничьи угодья. К этому времени охота уже по многим позициям была открыта и шла уже несколько недель, плюс 15-го открывались ещё дополнительные виды охоты.

Н. ВАСИЛЕНКО: То есть, соответственно, появляется много заезжих, приезжих, которые, наверное, на своём собственном транспорте там побывали.

А. КУЗНЕЦОВ: Вот, совершенно верно. Конечно. И это же не сейчас, когда камера стоит на каждом мало-мальски уважающем себя перекрёстке. Значит, нужно выяснять, потому что понятно, что могли приехать люди на охоту, а там, на охоте, выпили и чёрт знает что начали творить. Но в общем, долго ли коротко ли, выяснилось, что таких «волг» вот такого цвета, которых могло занести в это время в этот район, их всего три, и две «волги» абсолютно исключены, потому что одна уже несколько недель глухо стояла в ремонте без движения, вторая известно где находилась — в совершенно противоположном конце области, и вот только третья «волга» действительно, похоже, в это время шарилась по дорогам Мариинского района.

А тем временем удалось установить личность погибшей девушки. Значит, сейчас нам Андрей даст… ну, к сожалению, очень низкого качества, экранка — фотография из уголовного дела. Вот эта девушка, студентка второго курса — на второй курс она только-только перешла — Томского политехнического института, Галина Александровская. Значит, как на неё вышли? Она вообще не из этой деревни. Андрей, на секундочку, верните предыдущую карту, пожалуйста. Вы извините, мы сегодня будем вас довольно часто дёргать. Вот если её немножко уменьшить, то видно, что из Верхней Чебулы через Покровку идёт дорога в… Андрей, уменьшите пожалуйста. Ага. И ещё. Ещё чуть-чуть. Там внизу должен быть посёлок Чумай.

Н. ВАСИЛЕНКО: Чумай.

А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. Вот она родом из Чумая и она ехала в Чумай к своим родителям. Нашли…

Н. ВАСИЛЕНКО: А ехала откуда?

А. КУЗНЕЦОВ: Ехала из Томска.

Н. ВАСИЛЕНКО: Из Томска.

А. КУЗНЕЦОВ: Дело в том, что в том году занятия у второго курса начинались 1 октября. Ну, обычное дело — второй курс вечно то на картошку, то ещё на что-нибудь пошлют. Вот в тот год второй курс занимался какими-то работами на территории института. То ли после ремонта общежитие отскрёбывали… что-то в этом роде, в общем. У них был вот такой вот трудовой семестр, то, что называется. И она, будучи отличницей, там, ударницей и вообще, видимо, такой вот очень девушкой правильной, что называется, она раньше времени выполнила тот объём работы, который от неё требовался, и на несколько дней поехала навестить родителей. Вместе с ней поехал её старший брат, который был пятикурсником этого же Томского политеха, но он… Да, они должны были доехать из Томска на московском поезде до Мариинска — поезд, по-моему, Москва-Иркутск, если я не ошибаюсь, проходной. Она должна была доехать до Мариинска, а дальше автобусом до Чумая, а он сошёл не доезжая до Мариинска, потому что он к родителям не собирался — у него была невеста, и он отправился в этих краях её навестить. Его, собственно, нашли, когда вот стало понятно, что, скорее всего, это Галя Александровская. А она доехала до Мариинска и до Чумая не доехала.

Одна из свидетельниц, продавщица в магазине, которая сказала, что да, вот я видела 17-го вот эту вот «волгу», она сказала, что «мне показалось, что на заднем сиденье была Галя Александровская», — она её знала, — «и какой-то мужчина лет 40 был за рулём» — два человека в машине. Вообще интересно: нашли лесника, которому вместе с женой нужно было в город, он вышел на дорогу в тот день — едет машина — он, значит, проголосовал. В город? В город. Сели, поехали. Потом в результате почти получился скандал, потому что когда доехали, лесник протянул водителю 3 рубля, но он сам исходил из того, что это очень много…

Н. ВАСИЛЕНКО: Отблагодарить.

А. КУЗНЕЦОВ: …и ожидал сдачу.

Н. ВАСИЛЕНКО: А-а-а!

А. КУЗНЕЦОВ: А водитель ему сказал: куда тебе, старый? Какая сдача? Я вас и так, можно сказать, почти даром подвёз. И этот самый старый лесник, он обиделся, даже, там, номер запомнил, полномера — машина быстро уехала. То есть, видимо, водитель этой самой машины в тот день решил подзаработать, потому что…

Н. ВАСИЛЕНКО: Даже так?

А. КУЗНЕЦОВ: Да, потому что вот перед тем, как он взял, значит, старика с женой, он перед этим незадолго высадил ещё кого-то. То есть он, похоже, катался вот по этой самой чумайской трассе, собирая вот эти самые рублики и трёшки. Тоже характерная такая штука. Но в этом ничего необычного нет, особенно если водитель большого начальника. Вот эти номенклатурные водители — да, у них была такая манера…

Н. ВАСИЛЕНКО: Да, бензин казённый…

А. КУЗНЕЦОВ: Бензин казённый, начальник сказал: ты мне до 18:00 не нужен. А кому трёшка в хозяйстве лишняя? Это же новая трёшка, это ж старыми-то 30 рублей, да?

Н. ВАСИЛЕНКО: Всё так.

А. КУЗНЕЦОВ: Реформа не так давно была — люди ещё считали на две системы цен. Вот. И тем временем… Андрей, извините, ещё раз карта нам понадобится. Значит, тем временем, почти в 40 км от места обнаружения тела — вот красный треугольничек — почти около самого Мариинска, посёлок Баим, около этого посёлка, в 3 км, значит, недалеко от дороги был обнаружен узелочек с женскими вещами, рядом две пары женских туфель и конверт с фотографиями. И среди фотографий две фотографии были подписаны: «Галя, из…» вот этого самого посёлка. Одним словом, да, конечно, запросили эту самую, стоматологическую карту, запросили, так сказать, какие-то другие, там, историю болезни…

Н. ВАСИЛЕНКО: Тогда никакого ДНК не было, поэтому только стоматологическая карта только работала.

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, стоматологическая карта самый такой, что называется, надёжный инструмент опознания. Ну в общем, пока ещё не пришли вот эти самые запрошенные данные, но оперативным работникам в общем было уже понятно, что пропавшая — это Галя Александровская. И начали отрабатывать уже, собственно, гораздо более плотно её маршрут. Начали опрашивать людей на вокзале в Мариинске. Поскольку она точно туда приехала. До автобуса на Чумай с момента прихода поезда около трёх часов. То есть она должна была там где-то бродить. И действительно, она — естественное совершенно решение — она засела в столовой вот этого самого, в кафетерии вокзала. Тем более что поезд, видимо, достаточно рано утром пришёл, вряд ли она могла позавтракать. И продавщица этого кафетерия видела, как к ней подсел какой-то мужчина. Тоже описала его как мужчину средних лет плотного телосложения. То есть вырисовывалась некая достаточно такая вот конструкция. Некий мужчина, подходящий вот под эти описания… Да, и они ушли вместе из кафе. Это тоже продавщица видела. Вот он, видимо, предложил её подвезти на машине, а дальше посреди дороги что-то случилось. Но дело в том, что машина эта принадлежала управлению сельского хозяйства Кемеровского облисполкома и была персонально закреплена за заместителем начальника управления Олегом Ивановичем Рудым. Дайте нам, пожалуйста, Андрей, следующий портрет. Значит, я нашёл, есть два фильма документальных, посвящённых этому делу. Один я уже упомянул — из цикла «Следствие вели». Другой — сделанный за два или три года до фильма Каневского в серии «Легенды советского сыска». Вот в этих двух фильмах я встретил три фотографии Рудого. Все три довольно разные.

Н. ВАСИЛЕНКО: Даже так?

А. КУЗНЕЦОВ: Настолько, что у меня возникло ощущение, что на всех трёх разные люди.

Н. ВАСИЛЕНКО: Ну какое же этому объяснение?

А. КУЗНЕЦОВ: Ну, я провёл некоторое время, их сличая. Похоже, что вот эта фотография, которую мы только что показали — из самых ранних. Похоже, что он где-то в промежутке между тридцатью пятью и сорока довольно заметно раздался и облысел. Вот этим может это объясняться. Ну, в этом нет ничего невозможного. К такому человеку просто так подойти было невозможно. Потому что на сегодняшние деньги это заместитель регионального министра. То есть это человек, ну, входящий в расширенный состав правительства Кемеровской области. Это не хухры-мухры. Это три миллиона населения, это один из важнейших промышленных регионов страны. Там крепкий, так сказать, обком. И поэтому понятно, что это человек достаточно заметный. То есть он принадлежит к такому явлению, как советская номенклатура.

Н. ВАСИЛЕНКО: Но на региональном уровне.

А. КУЗНЕЦОВ: Региональная, да. Потому что что такое номенклатура? Номенклатура изначально — это некий список должностей, которые относятся к руководящим. Но мы обычно сегодня употребляем это слово в другом значении. Это люди, занимающие эти должности. Потому что негласное, но довольно чётко соблюдавшееся правило заключалось в том, что если человек попал в номенклатуру и не совершил ничего криминального, то он внутри неё и будет находиться. И были свои представления о том, что такое повышение, что такое перевод на том же уровне. И когда мы сталкиваемся с биографиями, особенно это нередко было в сталинские годы: человек сегодня заведующий банно-прачечным трестом, завтра он директор вечерней школы, а послезавтра он проректор какого-нибудь вуза по кадровой работе — ничего удивительного. Было представление: умеешь руководить, показал это на определённом уровне — значит, тебя могут перебросить на другую работу. Неважно, что ты ничего не понимаешь в банно-прачечном деле, зато, так сказать, ты знаком с последними партийными установками и умеешь на людей, скажем аккуратно, воздействовать. Прерываемся, да? Середина часа.

Н. ВАСИЛЕНКО: Да, здесь у нас небольшая рекламная пауза, совсем скоро вернёмся. Оставайтесь с нами.

Реклама.

Продолжается программа «Не так», у микрофонов Алексей Кузнецов, Никита Василенко. Мы завершили первую часть, говоря о том, что человек, которому принадлежала «волга», является высокопоставленным чиновником, номенклатурным работником. Значит ли это, что у следствия были проблемы с доступом к телу?

А. КУЗНЕЦОВ: Да. Ни в одном законе, насколько я понимаю, это не было записано, может быть, в каких-то закрытых секретных инструкциях, но все, кто имел отношение к правоохранительной системе, прекрасно знали правило: номенклатурного работника можно тронуть… Причём под тронуть понимается любая форма трогания, даже просто приглашение на беседу, не обязательно даже на официальный допрос. На беседу: а давайте побеседуем без протокола. Всё равно нужно было сначала получить, на определённом уровне получить на это санкцию. Никакое постановление прокурора, ничего, без этой санкции, что называется, не работало. Поскольку это, как вы правильно перед перерывом заметили, это региональная номенклатура, это номенклатура кемеровского обкома партии, нужно было на это получать санкцию первого секретаря обкома.

Н. ВАСИЛЕНКО: Но дальше не уходило. То есть первый секретарь обкома не должен был согласовывать это с Москвой и ещё с кем-нибудь?

А. КУЗНЕЦОВ: Нет, конечно. Постольку-поскольку речь шла о его работниках — нет, не должен был.

Н. ВАСИЛЕНКО: Понятно.

А. КУЗНЕЦОВ: И тут, похоже… Я это, что называется, между строк прочитал. Дело в том, что главный источник, которым я пользовался — это статья в журнале «Советская юстиция», № 4. Это последний, потому что «Советская юстиция» был ежеквартальник: 4 номера в год выходило. За шестьдесят девятый год. Это такой специальный профессиональный журнал, который издавался замечательным совершенно научно-исследовательским институтом Изучения проблем преступности при Генеральной прокуратуре СССР. Там, в частности, очень активно в своё время работал молодой Генри Маркович Резник. О чём с удовольствием, так сказать, периодически вспоминает. Так вот, это журнал, где писали профессионалы для профессионалов, и два высокопоставленных работника прокуратуры, работавшие по этому делу, написали статью, которой я, собственно говоря, пользовался. И вот, что называется, между строк я прочитал следующее: что в какой-то момент милицию понесло впереди прокуратуры. А в чём дело?

Н. ВАСИЛЕНКО: А там определённая субординация, конечно же?

А. КУЗНЕЦОВ: Дело не в субординации, а в том, что в идеале… А напомню, что максимальное приближение к идеалу — это фильм «Следствие ведут знатоки». В идеале следствие ведёт следователь, он либо прокурорский по делам об убийствах, либо как в сериале милицейский, но обратите внимание, Пал Палыч не расследует убийства, да? Убийства — это сфера работы прокуратуры, а он милицейский, МВД-шный следователь. А дальше у следователя есть приданные ему оперативные работники, которые по его поручению делают то-то и то-то. Но в реальной жизни, конечно, во-первых, на каждый чих поручения не дашь, во-вторых, нередко бывала ситуация: следователь молодой, а ещё и молодая девчонка иногда, а опера такие уже матёрые 40-летние мужики: да ладно, да чему он нас там учить будет? Короче, похоже, милиция немножко пошла вразнос. Из каких строк я сделал этот вывод? «Лишь 24 сентября в субботу работники милиции решили произвести осмотр машины. Совершенно случайно об этом стало известно работникам следственного отдела облпрокуратуры и по указанию начальника отдела осмотр автомашины поручили старшему следователю и прокурору-криминалисту». А до этого там было описание, что они, милицейские оперативники, они сами проявили инициативу: отловили шофёра, шофёра Едакина, прикреплённого к этой машине. В фильме у Каневского красочно рассказано о том, как вот к нему пришли, он сразу попытался сбежать. Они с женой инсценировали побег: он вышел в соседнюю комнату для того, чтобы там переодеться, они зашли — окно открыто, а потом выяснилось, что окно открыли для того, чтобы их перевести на ложный след, а сам он прятался где-то в кладовке. Вы знаете, похоже, это выдумка сценариста. Потому что я много чего посмотрел — нигде больше ни намёка.

Более того, один из оперативных работников живьём рассказывал о том, что они его на въезде в город подкараулили и с ним была просто проведена беседа. Он ничего, собственно, и не пытался скрывать. Он сказал: да, я вот ездил с шефом по району, ездили долго, командировка была длительной, дней десять мотались. Ну понятно — уборочная, подготовка к севу озимых. Все ответственные работники вот этого сельскохозяйственного управления, за ними закреплены районы — вот, в частности, у Рудого было два соседних района, в том числе и Мариинский — они по ним мотаются, в хвост и в гриву директоров колхозов, совхозов, там, директоров МТС и так далее и так далее… Партийный стиль руководства это называется. Вот они мотались по двум районам, а потом водитель отпросился на выходные: вот, к родителям надо, мне жена ультиматум поставила — картошку пора убирать. И тот его отпустил, у них не раз такое раньше случалось. Тот самолётом, — ну, местные авиалинии, — ему повезло, что самолётом, потому что сохранился билет и этот билет ему обеспечил алиби, он самолётом метнулся куда-то туда, за Ленинск-Кузнецкий, убрал свою картошку, в понедельник вышел на работу и обнаружил машину в довольно странном состоянии. Постираны чехлы (чехлы были из плюша), пропал коврик резиновый, под ковриком находились такие картонные, видимо, тоже коврики, что называется — они были частично подраны, в багажнике обнаружился рюкзак, которого там раньше не было, но из багажника пропал топорик, который там раньше был. В общем, с машиной что-то происходило, и происходило такое, значит, это самое… Ну, шефа он то ли не спросил, то ли шеф чем-то отговорился… И вот милиция, получив эту информацию, несколько дней ничего не предпринимала и даже не сказала следователю.

Н. ВАСИЛЕНКО: А почему они ничего не предпринимали?

А. КУЗНЕЦОВ: А чёрт их знает. Вот это хорошо бы, конечно, спросить. Не знаю, может быть, руки не дошли, может, там какое-то соперничество было — такое бывает, что следователь с оперативниками на ножах, потому что по каким-то прежним делам они, там, сильно не подружились. Не всегда можно такие вещи учесть, когда назначают на определённое дело. В общем, что-то у них произошло. Кстати говоря, я встретил глухое упоминание… Потому что когда это дело было раскрыто и многие участвовавшие в деле не получили ни повышения, ни наград, и один там журналист пишет: ну вот, это за то, что раскрыли крупного номенклатурного работника. Нет, конечно. Прокурор области получил, кстати, орден Ленина. А вот милицейских, похоже, некоторых обошли. За что? У меня есть две гипотезы. Одну я приведу чуть позже, а вот первая заключается в том, что прокуратура была недовольна тем, как именно оперативники некоторые в этом деле работали, и возможно, таким образом вот их решили щёлкнуть по носу, не наградив их за раскрытие громкого преступления.

Так или иначе, скорее долго, чем коротко, но в следующую субботу после преступления наконец в присутствии старшего следователя, в присутствии прокурора-криминалиста был произведён осмотр машины. «В процессе осмотра были обнаружены многочисленные свежие царапины на внешней стороне кузова автомашины и бурые пятна внутри машины: на заднем сиденье, на матерчатых ковриках с поролоновой прокладкой, на теплоотводной трубе переднего сиденья, на резиновых прокладках в нижней части кузова. Кроме того, на дерматиновой обшивке спинки переднего сидения со стороны пассажирского салона имелись пятна и потёки бурого цвета, похожие на кровь. Все эти пятна при исследовании реактивом Воскобойникова давали интенсивное окрашивание ваты в синий цвет».

Если бы у нас с вами была бы телепередача и я бы был Леонидом Каневским, я бы сейчас достал три бутылки: одну с лимонной кислотой, другую с перекисью бария, третью — с уксуснокислым бензидином, смешал бы в определённой пропорции и получил бы реактив Воскобойникова, развёл бы его тремя частями воды, взял бы ватку, протёр бы бурое пятно, и ватка окрасилась бы в интенсивно синий цвет. Это такой способ, ну такого полевого, что называется, быстрого получения ответа на вопрос, кровь — не кровь. Реактив Воскобойникова не отвечает на вопрос, чья кровь — человека или животного, но он помогает отмести случай, когда это клюквенный сок (а именно на это будет претендовать Рудой потом: что вот он клюквы купил, а она, значит, дорогой растряслась и протекла). А если обнаружили кровь — ну, дальше в лабораторию, и там уже, конечно, имеются возможности. На тот момент установить чётко принадлежность крови конкретному человеку ещё не могли…

Н. ВАСИЛЕНКО: Но могли установить…

А. КУЗНЕЦОВ: Группу крови. Человеческую — давно уже могли установить, с начала века, и могли уже установить группу крови — это впоследствии будет сделано…

Н. ВАСИЛЕНКО: И наверняка пол?

А. КУЗНЕЦОВ: Нет, только группу крови… Вот, будет установлено, да, что это человеческая кровь, группа крови совпадает с группой крови Галины Александровской. Ну и тут вот, преодолев всякие номенклатурные препоны, в чём, видимо, сыграл определённую роль областной прокурор, который просто объяснил первому секретарю обкома, что вы знаете, улики тяжёлые — если мы сейчас начнём его выгораживать, то потом нехорошо может получиться, и так далее. У Каневского в фильме там рассказывалась какая-то, на мой взгляд, совершенно просто невозможная история, что чуть ли не Брежневу про это дело докладывали, и Брежнев, там, начал нервничать, и всё прочее — ну вот это точно клюква клюквистая. Как, кстати говоря, и ещё одно утверждение, которое с этим делом постоянно сцеплено…

Н. ВАСИЛЕНКО: Вы имеете в виду, то что он потенциальный кандидат в министры?

А. КУЗНЕЦОВ: Что он кандидат в министры сельского хозяйства СССР. Чуть позже мы к нему вернёмся. Если не вернёмся, Никит, напомните мне, пожалуйста.

Н. ВАСИЛЕНКО: Обязательно.

А. КУЗНЕЦОВ: Я иногда обещаю, но забываю — это по рассеянности, а не по злой воле. Ну и, в общем, получили санкцию на… Да, дайте, пожалуйста, Андрей, нам ещё один портрет. Это вот водитель машины, Едакин, который в конечном итоге был полностью освобождён от подозрений, потому что его алиби было подтверждено документами и большим числом людей, с которыми он имел дело в процессе, там, копки картошки, и так далее и так далее. Ну и в конечном итоге всё сходится на Олеге Ивановиче Рудом, кадровом партийном работнике, 40 лет ему в этом году исполнилось, в 1966-м — он 1926 года рождения.

А. КУЗНЕЦОВ: А дальше — мне не удалось установить, в какой именно последовательности, но дальше он на допросах начинает скармливать истории разной степени достоверности, скажем так, но все, что называется, с изъяном. Одна из скормленных историй была настолько фантастической, что я вначале не поверил, подумал — выдумки сценариста «Следствие вели», но внимательно прослушал интервью с двумя людьми, когда-то принимавшими участие в деле, и понял, что, ну, они же не могут отрабатывать сценарий, сочинённый в 2017 году каким-то балбесом. Значит, явно совершенно это, видимо, было. История фантастическая: на одном из допросов он написал заявление, что он с горечью вынужден признаться — это стыдно ему вот, что вот он скрывал это всё, но что на выходные, когда шофёра не было, он давал машину своему старшему брату, который официально погиб на войне, он в своё время ушёл добровольцем, закончил лётную школу и чуть ли не в первом воздушном бою погиб в середине войны. А на самом деле он не погиб, он выпрыгнул с парашютом, приземлился в немецком тылу, значит, в немецкой, там, разведшколе учился, после войны перебрался в Канаду, сейчас служит в зарубежной разведке, не раз перебрасывался в Советский Союз, вот он, значит, ко мне приехал, вот он, значит, потребовал машину, потом вернул её со всякими вот, вот этими вот следами. У меня вообще вот на основании этой истории возникло ощущение, что Рудой не совсем психически здоров. Потому что ну это совсем какой-то блатной рóман, да, это ж как нужно перечитать…

Н. ВАСИЛЕНКО: Нет, вы знаете, всё-таки ложь, которая — настолько невероятно её произнести, она и работает в том плане, что ты не можешь в это не поверить, потому что, скажем так…

А. КУЗНЕЦОВ: Нет, вы знаете, дело в том, что он вообще наследил так, что вот знаете, есть такой ideal crime, perfect crime, да, а это вот такое ощущение, что это попытка создать полностью противоположное нечто. Заметный человек на заметнейшей машине среди бела дня, слушайте, а это сожжение трупа? Он в середине дня, судя по хронометражу — в середине дня, в разгар полевых работ поджигает копну. Ну что, специально, чтобы кто-то на это сбежался? Надо сказать, что в вот этой части Сибири вообще на дым реагируют гораздо более нервно, чем у нас в Подмосковье, там климат континентальный, там лесные пожары чуть что вспыхивают, да, особенно по осени, и поэтому он рисковал ну вот…

Н. ВАСИЛЕНКО: Поэтому он и озвучил следствию такую ложь: чтобы она показалась…

А. КУЗНЕЦОВ: Ну вот у меня…

Н. ВАСИЛЕНКО: Я не хочу здесь пользоваться словом «правда», я даже не знаю, [какое] тут слово подобрать.

А. КУЗНЕЦОВ: Да ну! Это да.

Н. ВАСИЛЕНКО: Чтобы на ложный след увести следователей.

А. КУЗНЕЦОВ: В общем, у меня какое-то очень странное впечатление от его действий. Другие его нескладухи были более складными. Ну например, он говорил, что, значит, вот он отпустил шофёра, вот он в субботу утром, семнадцатого, поехал на вокзал: он переночевал в гостинице в городе, поехал на вокзал, чтобы там, значит, позавтракать в столовой, машину оставил на площади перед вокзалом, позавтракал в столовой — это подтверждается показаниями, значит, этой самой, продавщицы, вышел — а машины нет. И он решил её сам искать. Тоже, прямо скажем, да? Большой… Вы, Никита, вы большой начальник. У вас из-под попы увели машину, да? Ну что, вы её сами будете искать?

Н. ВАСИЛЕНКО: Подниму, все, все, все связи…

А. КУЗНЕЦОВ: Да горотдел вообще отборным матом, дежурного, начальника ко мне, почему у тебя, майор, блин, тут… Вот! А он рассказал, что он на попутной машине, дав пятёрку водителю, поехал сначала по одной дороге, идущей из Мариинска, ничего там не нашёл, всех спрашивал — ничего не нашёл. Потом поехал по дороге на Чумай, и вот в начале дороги на Чумай увидел свою ласточку голубенькую, где-то там с бочку от дороги: на переднем сидении человеческий кал, жидкий, значит, на этих самых, на заднем сидении ещё какое-то непотребство, и поэтому он сам бросился стирать чехлы. Стирал чехлы он, похоже, весь уик-энд, потому что были обнаружены две его остановки, вторая остановка около Баима, где он выкинул вещи Галины, а первая остановка была у брода — её проследили по следам протектора — через местную речку. Явно совершенно у брода он останавливался для того, чтобы первично постараться отстирать эти самые чехлы. Потом он с этими чехлами домой припёрся, попросил жену — она его послала, он сам лично замочил эти чехлы, там, в каком-то… ну не, вряд ли стиральном порошке, в тёртом мыле, не знаю. Утром она их сполоснула, и так далее. Всё равно следы крови останутся, потому что кровь так просто не, не отстирывается. Одним словом, он сплёл вот такую вот историю, что вот вроде как это самое, кто-то угнал его машину, что там с ней происходило — он не знает, и так далее и так далее. Следователь, который описывает социалистической законности расследование дела, он прямо говорит: его метод был понятен, он в основном излагает события либо действительно имевшие место, вроде завтрака на вокзале, либо правдоподобные, но он их всё время двигает по времени так, чтобы он не попадал в полосу подозрения, и наоборот…

Н. ВАСИЛЕНКО: Вспоминается «Семнадцать мгновений весны», когда Штирлиц пытался выдумать свою позицию для Мюллера: как у него оказался тот самый чемодан.

А. КУЗНЕЦОВ: Да. Вот. При этом это всё проверялось: вот он рассказывал, что когда он искал машину, значит, он, вот, поймал ГАЗ-69, это такой чуть ли не первый советский легковой внедорожник, поймал этот самый ГАЗ-69 — начали искать водителей ГАЗов-69, которые в это время были в районе: никто его не видел, никто с ним дела не имел. А вот на дороге они встретили «москвич"-408, тёмно-зелёного цвета, спросили, не видел ли он голубую «волгу». Водителей «москвичей» тёмно-зелёного цвета — никто его не видел, никто не останавливался. То есть всё это проверялось, проверялось, проверялось. Среди вещей, которые были обнаружены около посёлка Баим, был предмет, который описывается как металлический вал, который старший брат Галины выточил для отца и с ней передал отцу, и она везла его. Ну, то есть это, я так понимаю, некая металлическая палка, для чего вал — трудно сказать, не знаю, для какого-то, понятно, механизма. Вот он был тоже обнаружен там же, где узелок с её вещами, с фотографиями, вот эти самые две пары туфель.

Последняя версия, которую он скормил следствию, которой он будет держаться на суде, он не признался в умышленном убийстве: значит, что вот он согласился девушку подвезти, что они ехали-ехали-ехали, и на дороге вдруг перед машиной, вот он уже вот еле-еле успел затормозить — вдруг канава. И вот он затормозил очень резко, и она — напомню, ремней то ли ещё вообще не было, то ли никто ими не пользовался — она сильно, её бросило вперёд, она ударилась головой о, значит, приборную панель: то ли об пепельницу, то ли ещё обо что-то…

Н. ВАСИЛЕНКО: И он решил скрыть следы? Скажем так, испугался, что не то подумают.

А. КУЗНЕЦОВ: Вот, вот, вот его показания: «Я стал метаться на машине по полю, подъехал к куче соломы, вынес Галю из машины, положил на кучу, сверху забросал соломой, отъехал от этого места, но потом решил возвратиться и отвезти её в больницу. Когда я подошёл к Гале, намереваясь внести её в машину, то увидел широко открытые её глаза. Всё тело Гали содрогалось от судорог, я был в таком состоянии, что, не помня себя, взял в багажнике топор и нанёс прямо через солому, закрывающую тело Гали, несколько ударов». Действительно, у трупа были четыре рубленые раны на спине, но эксперты заключили, что они причиной смерти не были. Он, судя по всему, начал в машине бить её вот этим металлическим валом по голове, и действительно потом на черепе две вмятины будут обнаружены. Зачем? Значит, когда опытные эксперты начали разбираться с остатками одежды на теле, у них — вот, помните, я в начале говорил, что вопросы были к следователю, который составлял первичный протокол? — им очень не хватало описания, что на чём, как располагались вот эти вот обгорелые фрагментики. Дело в том, что они смогли реконструировать и с большой долей вероятности предположить, что у тела были спущены трусы. Он, кстати, действительно потом это признал, в какой-то очень странной форме: вот она уже была мёртвая, я специально, я — я их снял для того, чтобы просто посмотреть. Ну, окей, уже, совсем уже в институт Сербского, да? В Кропоткинский переулок. Значит, похоже, было изнасилование или попытка изнасилования. Не знаю, каким образом, но прозвучало, что в приговоре это — в приговор это изнасилование войдёт.

И вошло, видимо, опять же, ещё несколько штук, ещё несколько вещей. Дело в том, что за два года, за два с небольшим года до описываемых событий, летом шестьдесят четвёртого года, прямо на окраине Мариинска был обнаружен труп, тоже обгоревший, тоже не сразу смогли опознать, сначала думали на другую девушку, которая пропала как раз в эти дни, но выяснилось: жених пришёл из армии, она с ним просто на несколько дней сбежала. А потом они… Мать уже, мать уже опознала её в этой убитой девушке, а потом опа — здравствуй, мама, это Ваня, мы решили пожениться. Андрей, дайте, пожалуйста, фотографию, ещё один портрет девушки. А, извините, это совсем по другому поводу.

Н. ВАСИЛЕНКО: Не совсем девушка.

А. КУЗНЕЦОВ: Это к вопросу о том, что, значит, вот, кресло союзного министра уже Рудого ждало в Москве. В кресло союзного министра ещё в декабре шестьдесят пятого года сел вот этот человек, Мацкевич: опытный, работавший с Хрущёвым, работавший с Брежневым, хорошо работавший, положительно работавший, уже бывший некоторое время министром сельского хозяйства, потом, во время целины, его бросили на целинную работу, он с ней отлично справился — его вернули в это кресло. Он просидит в нём до семьдесят третьего года. Конечно, никуда, никуда он не собирался, и — и вообще такой номенклатурный скачок был абсолютно невозможен. Я думаю, что это местные какие-то — а может быть, журналистские байки. О чём могла идти речь и чем наверняка Рудой хвалился — вполне возможно, что ему обещали перевод в Москву, в союзное министерство каким-нибудь там тоже замначальника управления — это было бы повышение.

Н. ВАСИЛЕНКО: Куда-нибудь в аппарат, да. Аппаратчиком.

А. КУЗНЕЦОВ: Куда-нибудь в аппарат, а там, дальше — ну, когда-нибудь, может быть, до замминистра.

Н. ВАСИЛЕНКО: Да, а все начинают с того, что всё-таки целый министр вот планировался.

А. КУЗНЕЦОВ: Нет, нет. Он даже региональным министром не был, он был заместителем регионального министра, а уж союзный — нет, конечно. Андрей, дайте, пожалуйста, всё-таки нам девушку. Вот такая вот девочка, значит, десятиклассница, пропала — она пошла на дополнительный урок французского, пропала, нашли мальчишки обгоревшее тело. И следующая фотография — юноша, значит… Вот моя вторая гипотеза заключается в том, что милицейским прилетело за это дело. За день или за два до вот этого трагического события с ней её молодой человек, с которым… Её одноклассник, с которым она с первого класса дружила… В какой-то статье современной я прочитал — они встречались много лет. Я себе представил десятиклассника и десятиклассницу, которые встречались в современном смысле этого слова много лет. Они дружили, школьная любовь, там, и так далее и так далее. И за пару дней до описываемых событий, значит, они поссорились. Она собиралась — они закончили школу, вот это лето — они закончили десятый класс. И она собиралась ехать поступать в Томск, по-моему, или в Красноярск, может быть, а он оставался, и на этой почве ты меня не любишь — ты меня, ну, в общем, как это обычно бывает, и он ей написал письмо: если ты меня бросишь, там, я не знаю, что я собой сделаю или с тобой. Ну и вот похоже, что этого хватило для того, чтобы повесить на него это дело, он получил девять лет.

Как это смогли сделать милицейские, прокурорские работники — неизвестно, но ровно в это же самое время, в середине шестидесятых годов, в ближайшем Подмосковье, в районе писательского посёлка в Переделкино, разворачивается знаменитое дело мальчиков — мы о нём делали передачу в своё время, оно подробнейшим образом описано адвокатом Диной Каминской в «Записках адвоката» — где два старшеклассника были обвинены в том, что они изнасиловали и убили одноклассницу, и исключительно психологически, не тронув их пальцем, следователь — опытный, циничный карьерист — сумел вот этих двух нестабильных мальчишек, да, склонить к признанию, на котором, по сути, потом строилось всё остальное. Если бы два адвоката не вцепились в своих подзащитных, то, скорее всего, ребята бы получили по десятке и поехали бы лес валить. Я не сумел — я очень старался найти информацию о том, так сказать, освободили ли вот этого самого молодого человека, Сергея Коновалова, обвинённого в убийстве своей девушки, Лиды Мальковой. Думаю, что да, потому что, опять же, звучало, что на суде Рудому предъявили не только этот эпизод, но вот похожий эпизод шестьдесят четвёртого года тоже, а также попытку изнасилования совсем маленькой девочки — он двух девочек подобрал на машине тоже по дороге, одну сумел из машины выманить, а вторую изнасиловать всё-таки не решился: он делал попытки, но она очень кричала, он её в конечном итоге отпустил.

Н. ВАСИЛЕНКО: И какой всё-таки был приговор?

А. КУЗНЕЦОВ: Смертная казнь. Значит, последняя фотография сегодня — это… Вот чтобы вы понимали, когда с таким… Ну, во-первых, это дело сразу, по первой инстанции рассматривал областной суд: ну, это понятно, тяжкое преступление, тут дело не в номенклатуре. Но выездное заседание суда, Кемеровского суда в Мариинске проводил председатель Кемеровского областного суда, Пётр Иосифович Бородько, вот он перед вами, по его колодке вы видите — фронтовик, он действительно прошёл всю войну в противотанковой артиллерии, очень смелый человек. Под окнами суда — это описывали, значит, очевидцы событий — толпа стояла на полгорода, и люди были настроены очень агрессивно, они были уверены, что тот отделается лёгким испугом, когда прозвучал приговор — расстрел, то город, что называется, выдохнул. Ну, а потом была, естественно, апелляция, но Верховный суд подтвердил решение, и Рудой был расстрелян.