Шипы и розы: Лилия Амарфий, забытая Оргеевом
Она умерла в сентябре 2010 года. Ее оплакивала не только Москва, где она всю жизнь служила в театре оперетты, не только великая Россия, давшая ей имя народной артистки, но и ценители искусства из многих стран. И только в родном Оргееве никто о ней не всплакнул...
Родители дали ей имя Лилия. В Китае цветы лилии олицетворяют силу духа. Похоже, энергетика имени и поспособствовала тому, что Лилия Амарфий стала тем, кем стала.
Она умерла в сентябре 2010 года на 62-м году жизни. Ее оплакивала не только Москва, где она всю жизнь служила в театре оперетты, не только великая Россия, давшая ей имя народной артистки и заслуженные награды, но и ценители искусства из многих стран СНГ, Европы и Америки, куда она ездила с театром на гастроли. И только в ее родном Оргееве, где она родилась, никто о ней не всплакнул и не вспомнил, кроме дальней родни.
Есть сайты, посвященные нашей знаменитой землячке. На одном из них поклонники Амарфий делятся воспоминаниями о том, как съездили на родину актрисы. Блуждая по Оргееву и расспрашивая прохожих о доме семьи Амарфий, наткнулись на встречный вопрос: «А кто это такая?». Когда, наконец, все же отыскали дом, были потрясены тем, что жильцы ничего не знали о его прежних хозяевах.
На старом городском кладбище дотошные поклонники нашли могилу отца Лилии - Якова Фомича Амарфия. Это место хорошо знакомо и мне. Дом моих родителей находился неподалеку, через кладбище, мы, дети, часто ходили в школу. Могила Якова Амарфия на центральной аллее выделялась ухоженностью, с фотографии смотрел необычайной красоты мужчина в расцвете лет. Шли годы, но за могилой ухаживали, хотя Лилия Амарфий, ее мать и брат давно покинули Оргеев.
Мемориал «Оргеевская беседка»
Близких родственников у певицы в Оргееве не осталось, но недавно в группе «Оргеевская беседка» на Facebook появилась фотография сводной сестры Лилии по отцу. Светлана Герцеску с соседкой Лерой Каргер и ее матерью сидят на скамейке в сквере напротив кинотеатра. В центре - очень красивая, в элегантном пальто, молодая женщина. Художница Светлана Герцеску рано ушла из жизни. Но в Оргееве остался кто-то из родных и, похоже, продолжает ухаживать за могилой ее отца.
На втором фото - группа взрослых на траве, на руках у женщины с косой, уложенной венком вокруг головы, спит младенец. Как утверждает автор публикации в «Оргеевской беседке» Лера Каргер (она живет в Израиле), новорожденная – Лилия Амарфий. Конверт с ребенком, похоже, держит бабушка, справа – счастливые родители.
Лера, участница группы и поклонница таланта знаменитой артистки, сетует в соцсетях, что в Оргееве не найти ни малейшего упоминания о человеке, сделавшем город знаменитым.
Шор не ответил…
С письмами в администрацию города и к бывшему мэру Илану Шору обратился Юрий Субботницкий, одессит, своим журналистским пером прославивший имя Амарфий. Он просил мэрию города «найти возможность установить мемориальные таблички на оргеевском дворце культуры, на сцене которого произошло чудо рождения новой звезды мирового уровня сродни Марии Биешу, а может быть, и выше, а также на здании школы, где она училась».
«Творческая, необыкновенно успешная жизнь Лилии Яковлевны, высокие звания и правительственные награды, оглушительный сценический успех и мировое признание ее таланта на многочисленных, самых престижных сценах земного шара, неповторимая, уникальная, самим господом Богом данная жемчужная гамма красочной палитры ее голоса не оставляют никакого сомнения в необходимости и обязанности, да-да, именно обязанности почтить ее память и родным городом, и Республикой Молдова как страной, подарившей миру такой уникальный самородок», - говорится в обращении.
Ни мэрия, ни мэр не соблаговолили ответить.
«Твоя невеста катается на баяне»
Но только ли поклонником звезды оперетты был Юрий Субботницкий?
В одном из своих очерков он пишет: «Я – коренной одессит, но 25 лет прожил в Оргееве. И это были лучшие годы моей жизни». А «лучшими» они были оттого, что еще с детских лет Юрий был влюблен в Лилию и это чувство пронес через всю свою жизнь.
Они учились в одной школе. Позже, став профессиональным журналистом, он служил ей своим пером. Вот что напишет он о том времени:
«Представьте себе - крохотная девчушка идет из школы, а у нее за спиной на лямках огромный чемодан-футляр с аккордеоном. Дом, где я жил, находился на улице Сергея Лазо и окнами выходил именно на эту улицу, которая спускалась с большим уклоном к большому лугу, где паслись козы, а уже за этим лугом, на улице Первомайской, находился домик, где жила Лиля. Мы были соседями, это рядом. Жила Лиля с мамой Марией Ефимовной (тетей Маней) и со старшим братом Вовой. Папа – он был портной - умер рано, я его не помню и никогда не видел.
Зимой улица Лазо оледеневала и превращалась к великой радости местной детворы в настоящий каток. Лилия весьма оригинально использовала футляр аккордеона. Она садилась на него верхом и лихо скатывалась вниз как на санках. Моя мама часто говорила мне: «Юра! Быстро подойди к окну, там твоя невеста катается на баяне».
«Лилечкин аккордеон кормил семью»
Музыкальные способности проявились у Лилии еще в детском саду: слух, голос, природная пластичность, а главное - целеустремленное упорство, желание быть центром внимания и выступать, выступать, выступать, получать удовольствие от того, что ее песни и танцы нравятся зрителям.
«Я всегда мечтала, сколько себя помню, все детство напролет стать артисткой, - рассказывала Лилия. - Маму это раздражало. Я хотела играть на пианино – а мне сказали, что купят скрипку. А скрипка меня, девчонку, не вдохновляла. Папа изумительно играл на губной гармошке, пел. И мама пела. Занималась чем-то дома по хозяйству и тихонько что-то напевала. Однажды в Оргееве летом шла запись в музыкальную школу. И стояла очередь. Я как была - в шортах, маечке - перешла дорогу и встала в эту очередь. В школу меня приняли, но я об этом до поры не знала, пока к нам не пришел домой директор и не сказал об этом моим папе с мамой. И еще сказал, что у меня абсолютный слух. В итоге мне купили аккордеон «Вестминстер». Инструмент стоил очень дорого, деньгами помогли соседи».
Решение это на все сто процентов было правильным и удачным, более того, этот аккордеон позже сыграет очень важную роль в жизни Лилиной семьи.
Ей будет всего 14 лет, когда умрет отец. Вот как рассказывает о том времени сама Лилия: «Весь мой мир рухнул. Небо обвалилось. Все изменилось – я сразу стала взрослой. Брат поступил в институт, уехал учиться в Харьков, мама пошла работать, я тоже бросила музыкальную школу и начала работать музыкальным педагогом в детском саду. Мы старались выжить, мы выживали. Потому что жизнью это назвать было нельзя... В те дни мало кто с нами рядом оказался. Мы одни боролись со всеми тяготами. И мама мной очень гордилась».
«Одно лишь светлое пятно на этом черном пейзаже жизни было – это декада молдавской культуры в Москве. Сколько себя помню, еще с дворца пионеров я все время пела и танцевала. Потом был дворец культуры, ансамбль «Кодру» под управлением Василия Асауляка. Мне повезло в составе молдавской делегации отправиться в Москву на декаду. Я пела на сцене Кремлевского дворца съездов. Это было незабываемо».
В 16 лет Лилия решила, что ей надо ехать в Москву. Мама была категорически против, советовала выбрать в кишиневский институт искусств. Но девушку уже пленила Москва с ее огромными возможностями. Она мечтала о большой сцене.
Первую неделю в Москве ночевала на вокзале – подвел знакомый, который обещал помочь с жильем. Потом, когда поступила в ГИТИС, дали общежитие.
Будущая звезда оперетты прыгала в мамином старом пальто в огороде
Когда ее спросили о секрете женской красоты – а Лилия до конца своей жизни оставалась тонкой, как тростинка, изящной, - она ответила: «Женщина хорошо может выглядеть только в одном случае: если у нее есть внутренний стимул». И рассказала интересную историю.
«В 15 лет, живя в Оргееве, я была очень плотной девочкой. Однажды шла по переулку, ела кусок хлеба и случайно ухватилась за бок. И тут я вдруг осознала, что в боках у меня лишнее. Я тогда встречалась с мальчиком по имени Шурик, и он мне как-то заметил: «Лиля, ты ведь если родишь, не влезешь в дверь». Это так неприятно было для меня! Шурика я сразу бросила. И за месяц похудела на 12 килограммов. Каждый день ела яблоки и прыгала в мамином старом пальто в огороде, где меня никто не видел. И когда в какой-то момент Шурик меня увидел на улице, то не узнал. Для меня это было такое блаженство, такое удовлетворение моих амбиций: думать, что я – если захочу – все смогу! Правда, после поступления я приехала домой, и меня мама так откормила, что в ГИТИСе меня не узнали. Спросили: кто вы? Ответила: Лиля Амарфий. Нет, та была другая, сказали мне. И предупредили: если вы не похудеете, мы вас выгоним. И были еще два условия: если не избавитесь от акцента и если адекватно не научитесь реагировать. С молдавским акцентом я справилась, а последнему так и не научилась, виной всему моя эмоциональность.
Я очень некомфортно чувствую себя, когда выхожу из формы. Мне необходимо находиться с самой собой в гармонии. А для этого важен эмоциональный настрой в жизни. Когда женщина идет и у нее светятся глаза и на нее все оглядываются, тогда и внутри себя самой покой, тогда все с тобой в порядке».
Счастливая чашечка кофе в театральном буфете
Более тысячи раз сыграла Лилия Амарфий роль Адели в «Летучей мыши» Штрауса – на родной сцене и на гастролях. Она принесла ей неописуемый успех. Но мало кто знает, что виновата в этом случайность. Как-то ее спросили: «Это правда, что Мстислав Ростропович дал вам партию Адели в «Летучей мыши» Штрауса?».
«Ох, было, хотя так даже как-то нескромно звучит – «дал»... Он пришел в наш театр дирижировать спектаклем, я с ним случайно вместе выпила кофе в буфете. Он решил, что я из балета. Что-то спросил, я что-то ответила. Спела Адель. Это все».
И все же любимая роль не Адели - Сильвы в оперетте Имры Кальмана. Сюжет ее нехитрый: Сильва Вареску, талантливая и трудолюбивая, пробивается с низов и становится примой будапештского варьете, где получает прозвище «цыганской принцессы». Эту роль она очень любила. «Я считаю что Сильва Вареску- из Молдавии, можно сказать, из Оргеева», - лукаво улыбалась, давая интервью Аурелиу Дэнилэ, молдавскому театроведу, в свой последний приезд в Кишинев, когда труппа Московского театра оперетты привезла «Сильву» Кальмана.
Беседа эта состоялась на скамейке в аллее классиков в центральном парке. Лилия Амарфий впервые за 35 лет заговорила по-молдавски.
Гений и злодейство
И все-таки остается загадкой, почему свою землячку мы почти не видели на молдавских театральных сценах. А последнее ее интервью, взятое Аурелиу Дэнилэ в год ее смерти, затерялось где-то в архивах молдавского телевидения и ни разу не было показано повторно.
Но, может быть, и Молдова не очень была заинтересована в том, чтобы приглашать талантливую землячку. Так было и с Ионом Друцэ, и с Эмилом Лотяну, обосновавшимися в Москве. Почему у нас где гений, там непременно и злодейство?
«Бог дал нам память, чтобы у нас всегда были розы в декабре»
На могиле Лилии Амарфий на Троекуровском кладбище всегда живые цветы. Белые розы, лилии. Их приносят те, кто любил ее.
Шотландский драматург и романист Джеймс Мэтью Барри как-то заметил: «Бог дал нам память, чтобы у нас всегда были розы в декабре». Я бы продолжила: а если в декабре у нас нет роз, то в этом виноваты сами мы.
Мария БУИНЧУК