Гоголевский Мелитополь

25 февраля российские подразделения, двигаясь с Крымского полуострова, вошли в Мелитополь Запорожской области. Только 1 марта местные власти признали этот факт. Город был занят практически без сопротивления; по некоторым данным, лишь вокруг здания СБУ произошла перестрелка и был выведен из строя один танк ВСУ. Военкор Анна Долгарева передаёт с места событий.

Когда я приехала в Мелитополь, он был уже в глубоком тылу. Иногда я просыпалась от того, что над городом сбивали украинские «Точки-У». Одна такая «Точка-У», обезвреженная российским ПВО, упала на огород местной пенсионерки. Когда солдаты пришли ракету забирать, бабушка огорчилась. Она доказывала, что это её огород, а значит, увесистая железка, свалившаяся туда, тоже принадлежит ей.

Зачем железка? Так на металлолом сдать.

Вообще металлолом – тема популярная. На улице Ломоносова стоял украинский танк. Вояки сняли с него активную броню. И танк стал расползаться. Как тающий по весне сугроб. Он расползался по гаражам и огородам, по подвалам и балконам мелитопольцев. Пункты приёма металлолома пока, конечно, не работают, но ведь однажды заработают. Я хотела его сфотографировать, но подумала, что до завтра он никуда не денется. Он делся. Я пришла, а остатков танка не было. Были следы от гусениц – и всё. Теперь, похоже, ждёт у кого-то на огороде, когда пункты приёма металлолома откроются.

Украинский менталитет – он, конечно, очень гоголевский. Хоррор и юмор. Юмор и хоррор. И так они переплелись, что и юмор с кровью и ужасом, и ужас с примесью смешного. Идёшь по развороченному миру, по изменившемуся порядку, по тысячам смертей – а всё же невозможно не хихикнуть: надо же, целый танк разворовали, молодцы какие.

Но это я так про Мелитополь, потому что здесь не погиб никто. Вряд ли сильно смешно будет в Харькове или Мариуполе.

Туда я пока не попала, а в Мелитополь попала.

Вот бабушка плачет в очереди за гуманитаркой. Рядом с очередью – проукраинский митинг. Проукраинская девчонка подошла, накричала на бабушку, чтобы та не смела брать еду из рук оккупантов, ударила по лицу. Бабушка плачет. Она не может снять пенсию, потому что банк заблокировал снятие налички. Мелитополь же под оккупантами? Так пусть ни одной гривны не достанется оккупанту. Местных жителей, похоже, тоже скопом в оккупанты записали.

Вот в преддверии Восьмого марта девчонки продают цветы. Подходят, покупают. Война идёт. Смерть идёт. Огонь и железо падают с неба. А цветы женщине всё равно подари – таков закон.

По ночам в нашу сторону летят «Точки-У». Российская ПВО их сбивает. Так и ложимся спать, философски уповая на ПВО. Я выматываюсь настолько, что нет сил бояться.

Что они говорят? Они говорят, что не могут снять пенсию, что очень долго стоять в банк за обналичкой – буквально 1–2 пункта обналички на весь город, очередь по записи, одна из моих собеседниц оказалась четыре тысячи двухсотой. Они говорят, что коммунальные услуги были очень высокими и правда ли, что теперь спишут все долги? Списать долги и начислять коммуналку дальше по российским ценам (примерно в три раза ниже украинских) обещает военно-гражданская администрация.

Пару раз я слышу: «Я ждал вас, ждал восемь лет».

Такого, чтоб «ненавижу, будь они прокляты», – не слышу. Но вижу тех, кто мог бы сказать так. Это митингующие у Дворца культуры, их в разные дни от двухсот до четырёхсот человек, у них украинские флаги. Их никто не трогает, впрочем. Вероятно, мне надо для полноты картины обратиться к ним за комментарием: я ведь журналист. Но я не подхожу. Словно от них какой-то запах, отталкивающий на животном уровне, словно это какой-то другой, недружественный биологический вид. Уже потом, уезжая, я думаю: я ведь даже не боялась их, почему же не стала подходить? Ведь они люди. С другой системой ценностей, с другими политическими взглядами, но люди. Никогда нельзя об этом забывать, нельзя поддаваться вот этому животному, захребетному, что отталкивает нас друг от друга; когда ты поддался ему – ты проиграл на этой войне, да, лично ты.

Анна Долгарева,
поэт, военкор, 
Мелитополь – Москва