Опричнина

С именем Ивана Грозного неразрывно связана политика опричнины. Явление это уникально и не имеет прямых аналогий в истории других стран. Не удивительно, что историки до сих пор не пришли к единому мнению о том, что же такое опричнина и зачем она понадобилась грозному царю. Сегодня мы предложим один из возможных ответов на эти вопросы.

В 1560 году в Москве назревали большие перемены. Близилась к концу тринадцатилетняя дружба царя с попом Сильвестром и Алексеем Адашевым, и вместе с ней завершался первый период Иванова царствования.

Летом 1560 года тяжело заболела жена Ивана, царица Анастасия. Обеспечить больной покой и уход оказалось непросто, потому что в те же дни, сухие и ветреные, в Москве вспыхнули сильные пожары; Ивану пришлось «с великою нуждою» перевозить жену в Коломенское. Но оставаться с Анастасией он не мог — обычай требовал присутствия царя на пожаре, который возобновлялся несколько раз. Иван появлялся в самых опасных местах и сам тушил огонь. По примеру царя бояре и дворяне не щадили себя: кидались в пламя, ломали горящие здания, носили воду, лазили по кровлям... Среди трудившихся на пожаре было много погибших и обгоревших. Анастасия переживала за мужа, и её ослабленный организм не вынес эмоционального потрясения. От страха и беспокойства ей сделалось хуже, и 7 августа, в пятом часу пополудни, она скончалась.

2. Погребение Царицы Анастасии в Вознесенском девичьем монастыре. Миниатюра Лицевого летописного свода, XVI в.

Летописцы прямо связывают перемены в характере Ивана со смертью Анастасии: «Как будто великая буря поднялась в сердце царя, прежде тихом и благостном, и многомудрый ум его изменился на яростный нрав».

К тому времени Иван чувствовал себя «пленённым царём» (как он отрекомендовался в переписке с Курбским). Те люди, которых он приблизил к себе, злоупотребили его доверием. По царскому повелению Сильвестра сослали навечно в Соловецкий монастырь. Адашева взяли под стражу в Дерпте, где он спустя два месяца после ареста и умер — по словам клеветников, отравив себя, чтобы избежать наказания, на самом деле — от горячки.

Разрыв с Сильвестром и Адашевым не вызвал немедленного ожесточения души Ивана. Впоследствии Грозный имел право с чистой совестью писать: «Сперва мы никого не казнили, а велели [только] всем отстать от наших изменников (Сильвестра и Адашева. — С. Ц.) и не держать их сторону: в этом мы утвердили бояр крестным целованием». Но очень скоро присяга была забыта: «Приверженцы Сильвестра и Адашева, — жалуется Грозный, — ни во что поставили нашу заповедь и свою клятву: они стали строить против нас ковы (заговоры, интриги. — С. Ц.), являя неутомимую злобу и непреклонный разум».

Накал последовавшей затем борьбы объясняется тем, что сильвестро-адашевский «дух» в Кремле был ещё чрезвычайно силен. Сторонники опальных любимцев составляли абсолютное большинство в боярской думе, они занимали все важнейшие государственные посты. Можно ли было ожидать при таком положении, что «избранная рада» добровольно уступит свои позиции? В таком случае это был бы единственный в истории пример самоликвидации господствующей политической партии. Борьба — и, ввиду нравов эпохи, борьба кровавая — была неизбежна.

Прологом к ней послужило принятие по настоянию царя думой Уложения о княжеских вотчинах (январь 1562 года). Царь был недоволен тем, что правительство Адашева вернуло княжатам и боярам родовые вотчины, отобранные у них ещё при Иване III. Суть конфликта состояла в том, кого считать собственником родовых имений — казну или вотчинников? Уложение решало спор в пользу казны. Княжатам запрещалось продавать и иметь свои старинные родовые вотчины; их ближайшие родственники по мужской линии, за исключением сыновей, могли наследовать родовые вотчины только по царскому указу, а жены и дочери — ни под каким видом. Таким образом, перед казной открывались широкие возможности земельных конфискаций. Как с правовой стороны, так и со стороны нравственной это был откровенный грабёж, разбой среди бела дня; но с исторической точки зрения действия Ивана были оправданны, ибо он пришивал оторвавшиеся лоскуты к русскому кафтану, возвращал русские вотчинные земли России. Аристократия, возмущённая покушением казны на её родовые земли, ответила на произвол теми средствами политической борьбы, которые ещё оставались в её распоряжении, — отъездами в Литву и заговорами.

За два столетия соседства Московского государства с великим княжеством Литовским при дворе московских государей собралась едва ли не половина литовской знати — Гедиминовичи, Ольгердовичи и прочие. При малейшем ущемлении верховной властью их родовых прав или просто политического честолюбия литовские выходцы начинали с тоской смотреть в сторону своей исторической родины. Так случилось и на этот раз. После принятия Уложения первые попытки к отъезду совершили ближайшие родственники царя по материнской линии — князь Василий Глинский и князь Дмитрий Вишневецкий. Польский король Сигизмунд II Август призвал русскую знать последовать их примеру.

3. Московские бояре. Гравюра XVI в.

В 1562 году был арестован боярин Иван Бельский, который первенствовал в боярской думе, ибо древностью своего рода превосходил не только всех московских бояр, но и самих польских королей (Ягеллоны происходили от шестого сына Ольгерда, Бельские — от четвёртого). При обыске у него нашли охранные грамоты Сигизмунда. На допросе Бельский во всем повинился, признав, что «с Жигимонтом Августом королём есми ссылался и грамоту есми от него себе опасную взял, что мне к нему ехати, и хотел есми бежати...» Боярская дума и митрополит Макарий отстояли старейшему изменнику жизнь; Бельский поплатился лишь своим родовым уделом, которое отошло казне.

Несколькими месяцами спустя опала настигла князей Михаила и Андрея Воротынских, а за ними и многих других представителей видных боярских семейств.

В декабре 1563 года, в возрасте восьмидесяти лет умер митрополит Макарий. До конца дней он сохранял благотворное влияние на царя — своего бывшего ученика и воспитанника. Иван не оскорбил его памяти ни одним словом. Со смертью Макария ходатайствовать за опальных стало некому, ибо новый митрополит Афанасий не обладал ни его независимостью, ни авторитетом, ни силой характера.

А в следующем 1564 году в Литву бежал князь Курбский, потребовавший у Ивана ответа за «святую кровь» своей боярской братии. Предание гласности взаимных упрёков и претензий вынудило обе стороны — царя и боярство — более чётко сформулировать свои политические взгляды, что, в свою очередь, сделало примирение между ними невозможным.

Продолжение читайте здесь.

Подписка открывает доступ к архиву.

Для проявления душевной щедрости

Сбербанк 4274 3200 2087 4403

Мои книги

https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/

У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!

Последняя война Российской империи (описание и заказ)