Малолетней узнице фашистских концлагерей не выдали удостоверение взамен потерянного: чиновники предложили «найти свидетелей»
Малолетней узнице фашистских концлагерей Людмиле Семеновне Акуловой приходится заново доказывать, что она была в трудовом лагере вместе со своей мамой во время Великой Отечественной войны. Женщина потеряла удостоверение и теперь не может получить новое взамен. А это льготы и скидки.
«Предложили поискать свидетелей пребывания в Германии»
11 апреля, в день освобождения узников фашистских концлагерей, Людмила Акулова пошла на встречу с другими ветеранами. Показала удостоверение на проходной и... больше его не видела.
— У меня такой год тяжелый был, три операции. Первую операцию я перенесла тяжело, похудела сильно. Решили с дочерью, что съезжу в хороший санаторий в Беларусь. А там были дополнительные скидки для малолетних узников. Я хватилась удостоверения и не нашла. Надо было восстанавливать, — рассказывает Людмила Семеновна.
У пенсионерки остались ксерокопии удостоверения, которое она получила в 90-х, с ними она обратилась за восстановлением в Министерство социальной защиты. Но, к ее большому недоумению, ей три раза отказали. В санаторий она поехала без удостоверения, и скидку ей сделали только по инвалидности.
— В министерстве предложили поискать свидетелей пребывания в Германии. Через 80 лет! А потом порекомендовали обратиться в суд.
Что мама вспоминала о лагере?
Людмила родилась 3 сентября 1941 года. О трудовом лагере, конечно, ничего не помнит, но зато хорошо помнит рассказы матери Анастасии Семеновны, которая неохотно и редко говорила об этом ужасном опыте.
До войны семья Полукайнен жила в большой деревне в Тосненском районе. Немцы пришли в октябре. В семье только-только родилась Людмила, а еще было двое сыновей от первого брака. Недалеко от деревни располагался военный завод в Колпино, где делали снаряды для фронта. Наши солдаты его всеми силами обороняли. Дома в деревне немцы сжигали, из подвалов жителей выселяли. Часть людей угнали в страшный концлагерь в Гатчину, кто-то сбежал в Ленинград.
Оставшихся немцы погнали в Нарву: 120 километров шли пешком, с детьми на руках. Семью Полукайнен отправили жить к эстонке, у которой было много коров. Ухаживали за скотиной и жили тут же, в хлеву на сене. Отец работал на строительстве моста. Так продержались почти два года, пока не случилась облава. Отец Семен был на работе, мальчишки где-то бегали, и хозяйка выдала фашистам Анастасию с малышкой. Их забрали, посадили в поезд и отправили в пересыльный лагерь в Польшу.
— Доставили нас в этот лагерь и говорят: «Раздевайтесь, пойдете мыться». Детей велели снаружи оставить. Мне было 2,5 года. Два неизвестных мужчины сказали маме: «Не оставляй ребенка. Выйдем — детей не будет». Мама послушалась и поставила меня между ног, а мужчины телами помогли закрыть ребенка. Подали ледяную воду. Вышли — детей нет. Поднялся такой крик... Мама всегда плакала, когда это вспоминала: «Все голые, кричат, бьются об землю, волосы себе выдирают, а немцы хохочут», — со слезами на глазах рассказывает Людмила Семеновна.
Потом всех отвезли в трудовой лагерь в Западную Германию, где они провели 11 месяцев до марта 1945 года. Анастасия работала по 12 часов в день на литейном заводе, там делали алюминиевые отливки для мессершмиттов. Маленькую Людмилу оставляла в бараке под присмотром тяжело больных женщин, которые не могли трудиться. Кормили баландой.
— Я спросила маму: «А что такое баланда?» Она заплакала и говорит: мука, разведенная водой. И еще говорила, что еще месяца бы два таких работ — и она бы умерла от истощения. Трудовой лагерь выглядел так: бараки с двухъярусными нарами, за колючей проволокой и с вышками с пулеметами по углам. На работу — под охраной, с работы — под охраной. Да, газовых печей не было, но условия всё равно были жестокие.
Освободили пленных американские войска. Людей перевезли из лагеря в Магдебург, где все проходили фильтрацию. Анастасия вспоминала, что американский представитель уговаривал ее поехать в США, а она отвечала, что хочет домой, на свою землю, к родителям. Три месяца в Магдебурге узников хорошо кормили и выхаживали, потому что все ужасно были истощены. Когда 30-летняя мама вернулась домой в Смоленскую область, то родители ее не узнали. Выглядела она на 50 лет. И еще год очень сильно болела.
Мама вспоминает, что бабушка вышла на крыльцо и спросила: «Женщина, ты кого ищешь?» Мама заплакала: «Мама, ты что, не узнаешь меня?!»
О судьбе отца и старших братьев долго было ничего не известно. Семья воссоединилась в 1955 году в Петрозаводске, через 10 лет после Победы.
«Вопрос на контроле»
У пенсионерки осталась справка о пребывании ее матери в трудовом лагере, бумаги о выплате репараций Германии, ксерокопии старого удостоверения. Более того, после санатория Людмила Семеновна даже специально заехала в Смоленск и запросила архивную справку о допросе матери по возвращению в СССР. Людмила собрала имеющиеся документы и пошла на прием к министру соцзащиты Ольге Соколовой.
— Она меня спрашивает: «Я не могу понять, где вы были». Я говорю, мол, где мать была, там и ребенок был. Я не понимаю, что тут думать? Просто возьми закон в руки и выполни. Мне пришлось даже в прокуратуру обратиться. Оказалось, что я даже перевыполнила свои обязанности, потому что по закону справки должно было запрашивать само министерство, — рассказывает Людмила.
В Министерстве социальной защиты Daily сообщили, что вопрос Людмилы Акуловой находится на контроле и решается. Надеемся, что в ситуации разберутся как можно быстрее.