В блокадном Ленинграде для импортозамещения потребовались считаные дни
С началом Великой Отечественной резко возросли требования к оперативным данным нашей разведки. За линию фронта отправлялись агенты, группы и целые отряды. Разведупр РККА, фронтовые штабы судорожно пытались исправить ситуацию.
Добытая с риском для жизни ценнейшая информация переправлялась через линию фронта пешим ходом. Добраться до своих удавалось единицам, данные катастрофически устаревали. Один из руководителей агентурной разведки в годы войны генерал-майор Николай Шерстнев впоследствии признавал: потери были исключительно большими. Стало ясно, что без организации устойчивой связи разведка обречена.
В 30-е годы войска связи РККА эксплуатировали средние и длинноволновые ламповые радиостанции отечественного производства. Но ни одна из них не могла быть использована в разведке. При большом весе и крупных габаритах рации не обеспечивали требуемую дальность связи.
Командование, конечно, сознавало остроту проблемы. Но от понимания до разработки – долгий путь. И дело не только в конструкторах, инженерах, рабочих. В радиостанции десятки деталей, для изготовления которых нужны редкие металлы, сплавы и много чего еще. А если ставить изделие на поток, требуются тысячи комплектующих.
Легендарная радиостанция «Север»
В память о Леваневском
Студент Московского электротехнического института связи Борис Михалин начал разработку портативной радиостанции еще в 1939-м под впечатлением от гибели легендарного летчика Сигизмунда Леваневского. Тот совершал перелет из Москвы через Северный полюс в США и потерпел аварию. Поиски, организованные в СССР и Соединенных Штатах, результатов не дали.
“Блокнот, где была записана фамилия гениального инженера, сгорел при бомбежке”
Михалин считал, что пилоты могли выжить при посадке или в конце концов выброситься с парашютами. Но что потом? Как дать знать о себе? Ведь связи с Большой землей у летчиков не было. Студент подготовил и защитил дипломный проект такой станции.
Михалина заметил и поддержал его научный руководитель –профессор Борис Асеев, помог перейти на работу в лабораторию Наркомата обороны. В апреле 1940 года образец легкой малогабаритной коротковолновой радиостанции, обеспечивавшей радиосвязь на большом расстоянии, был готов. Изготовили несколько экземпляров для испытаний. «Север» (такое наименование получила станция) успешно прошел их.
Борис Михалин придумал весьма удобную, надежную и в то же время гениальную по простоте конструкцию. Чтобы уменьшить вес и габариты, изобретатель разработал схему, когда для приема и передачи использовались одни и те же детали, а главное лампы. Полный комплект рации размещался в двух холщовых сумках.
Наладить серийное производство сложной продукции и в мирное время непросто. Но потребность в радиостанции, незаменимой для партизан, разведчиков ГРУ, спецгрупп НКВД, подпольных организаций, была огромной. И на заводе имени Козицкого в блокадном Ленинграде приняли решение начать выпуск.
Подвиг – норма жизни
В сентябре 1941 года нацистская газета Der Angriff писала: «О дальнейшем использовании ленинградской военной промышленности для снабжения вооружением советского фронта не может быть и речи». Действительно, город в глубокой блокаде, лишен железнодорожной связи со страной, его постоянно обстреливают, бомбят. Но даже наполовину эвакуированные заводы продолжали работать. «Люди трудились, не уходя с предприятия, – вспоминал военпред завода имени Козицкого Евгений Павловский. – Они, случалось, умирали на рабочих местах от голода, гибли от артобстрелов. Но приходили новые специалисты…»
Рождение серийного «Севера» шло тяжело. Не хватало исходных материалов, продуктов. Конструктор Михалин делился скудным пайком с подростками, которые работали в цехах завода.
Рабочие, едва стоя на ногах, не отходили от станков, монтажных столов по две-три смены. Курировал выпуск станции представитель разведки Ленинградского военного округа Николай Стромилов, известный полярный радист. Его опыт поможет добиться серийного выпуска «Северов» в жестких технических параметрах, посчитало командование. А руководство завода старалось хоть как-то поддержать своих работников. На окраинах города, в прифронтовой полосе с риском для жизни собирали остатки замерзшей капусты, картошки.
Голод, холод, обстрелы… И непредвиденные ситуации – как в феврале 1942 года, когда в здание лаборатории профессора Андрея Стрельникова попала бомба. Погибло много сотрудников, которые занимались проблемами аккумуляторных батарей для «Севера». В лаборатории решалась задача необычайной сложности. «Север» – рация переносная, ее главное достоинство в том, что радист может быстро и скрытно передвигаться, менять местоположение. И питание для приемника и передатчика нужно на долгий срок, а где его во вражеском тылу возьмешь. Значит, батареи должны были иметь достаточный запас энергии и в то же время минимальный вес. Стрельников эту, казалось бы, невыполнимую задачу решил. В предельно короткий срок.
На сборке батарей работали в основном женщины. Бомба прилетела в лабораторию как раз перед приходом туда военпреда Павловского. Ему потом показали помещение во дворе, где от пола до потолка были уложены трупы погибших. Но здесь же через несколько часов в промерзшем сарае сбили длинные столы, скамейки и при свечах и коптилках возобновили сборку батарей.
При изготовлении станции возникали чисто технологические проблемы. «Север» имел три радиолампы: две отечественные и одну иностранную. Рация конструировалась в мирное время, проблем с импортом не было. Найти замену взялся подполковник Иван Миронов из разведотдела Ленинградского фронта. Инженер-разработчик с лампового завода «Светлана», способный помочь, оказался в ополчении. Подполковник выехал в Красное Село, на окраине нашел штаб ополченцев. Инженер оказался талантливым «ламповиком». За считаные дни создал новую лампу, не уступавшую иностранной по характеристикам, меньшую по размерам.
Возможно, он и не подозревал, что совершил подвиг. Его изобретение спасло жизни тысяч советских солдат и офицеров. К сожалению, имя инженера осталось неизвестным. Блокнот Миронова, где была записана фамилия «ламповика», сгорел при бомбежке.
Несмотря на все трудности, в октябре 1941 года завод Козицкого выпустил 806 станций. В последующие месяцы по объективным причинам выпуск уменьшился, но в феврале 1942-го вновь стал нарастать.
Порой казалось, что делать станции просто не из чего. Давили на снабженцев, а те оправдывались: блокада, неоткуда брать сырье. Тем не менее «Севера» выходили из сборки. Из чего их делали? Кто-то сострил: «Из энтузиазма». Рабочие, инженеры, руководители искали любую возможность, чтобы продолжить производство столь нужных разведке изделий. Разбирали приемники, сданные населением на время войны. Не все годилось, но придумывали, как и куда использовать детали.
«Север» или, как его ласково называли, «Северок» оказался массовой рацией первых лет войны, которая стояла на вооружении разведки и партизан. По свидетельству многих, станция была проста в управлении и что очень важно – вынослива. Она легко переносила тряску фронтовых дорог, толчки при спуске с парашютом.
Разведчик-радист Павел Автомонов, трижды засылавшийся во вражеский тыл, в отчете писал: «Прошел весь путь войны от первого до последнего дня со своим грозным оружием и любимым «Северком», вышел победителем!».
100 тысяч марок за радиста с рацией
Известна цифра: на рации-малютке работали свыше трех тысяч радистов ГРУ. Но когда «Север» только появился на вооружении разведывательных групп, фашисты не верили в его существование. Об этом говорят архивные документы. Командующий группой армий «Норд» генерал-фельдмаршал фон Лееб был достаточно опытным военачальником, дабы не понять, что командование Ленинградским фронтом хорошо осведомлено о передвижении немецких частей, дислокации штабов, расположении аэродромов. Он был крайне озабочен тем, что перемещения войск вермахта вызывали жесткие контрмеры. И потребовал от начальника абверкоманды 304 майора Клямрота, которая была придана группе армий «Норд», активных и решительных действий.
Майор не был новичком в контрразведке. Он отдал приказ подчиненным абвергруппам, нацелил на выполнение задания агентуру, усилил работу службы радиоперехвата. Одновременно объявили о крупной награде. За пленение радиста с рацией была обещана награда – 100 тысяч немецких марок. Словом, организовали настоящую охоту.
Клямрот делал все от него зависящее, хотя сам не верил в успех. Считал, что у русских просто не может быть такой станции. Но ему пришлось убедиться в обратном. В тяжелом бою под Псковом, где погибла одна из разведгрупп, фашисты наконец овладели долгожданным трофеем. Гитлеровцы удивились советскому происхождению самой малой по тем временам радиостанции. Даже их спецы на первых порах посчитали, что аппаратура изготовлена… в США. В 1944-м командующий группой армий «Центр» в директиве № 25-43, переданной по радио и перехваченной нашей разведкой, писал: «В последнее время поступают новые подтверждающие данные о том, что русские устанавливают места расположения наших командных пунктов. Обнаружение производится с большой точностью… Засылаемые в наши тылы агенты снабжены малогабаритной портативной радиостанцией «Север», которая обеспечивает надежную связь».
Это факт. «Север» надежно служил до самого конца войны не только разведчикам, но и нашим военачальникам. Многие командующие фронтами, выезжая в войска, брали с собой радиста со станцией «Север». Рации-малютки широко использовались в сетях связи с армиями.