"Мне понравился мой дед". Как внучка искала следы репрессированного
Татьяна Литвинова, внучка арестованного в 1942-м году военным трибуналом красноармейца, три года ждала документов о деде. После судов, запросов и многих месяцев ожидания, она узнала главный секрет семьи и впервые "познакомилась" с родным дедом через протоколы его допросов. Большую работу в этом процессе проделали юристы Мемориала* (признан иностранным агентом), который Генпрокуратура требует ликвидировать.
"Ушел на войну и пропал без вести", – это все, что она знала о своем родном деде Федоре Шаталове всю жизнь. Татьяна называет его дедом-загадкой и признается, что всегда пыталась разузнать о нем больше: расспрашивала маму и бабушку, но мама Раиса почти ничего не помнила – ей было всего 4 года, когда ее отец ушел на войну.
– У мамы об отце есть два детских воспоминания. Она помнит, что у него был рабочий стол с бумагами и карандашами, и он разрешал ей "порисовать", как она умела. Еще помнит, как зимой снега навалило до крыши, и он сажал ее на край крыши. Это было в Казахстане, – рассказывает Татьяна Литвинова.
Бабушка Татьяны, Анна Васильевна, все разговоры о деде пресекала так: "Мой первый муж был плохой, а второй хороший". Первым был Федор.
– Я была советской девочкой, пионеркой, я когда-то начиталась про красных следопытов. Я думала, что они действительно могут что-то найти. И я сказала бабушке: "Давай напишем красным следопытам, вдруг они действительно помогут что-то найти?" Если, как я думала, он пропал без вести, то может, где живой? Но бабушка сказала: "Зачем?" – вспоминает Татьяна.
Возможно, Анна Васильевна не хотела ворошить прошлое: перед уходом на фронт Федор велел жене беречь детей, а она не смогла: во время войны от воспаления легких умер их сын Николай. А может просто боялась: в сентябре 1942 года Федор Шаталов был арестован особым отделом НКВД и осужден военным трибуналом за "контрреволюционные преступления" на 10 лет. Но это Татьяна узнала уже после смерти бабушки.
– Я подозреваю, что бабушка что-то знала. Скорее всего, она очень сильно испугалась и затерялась, потому что часто после мужа жену тоже арестовывали. Я много фантазировала на эту тему. Но, думаю, что если она так замела следы, то может это лучшее, что она могла сделать. Могли и ее посадить, и мама выросла бы в детдоме, – говорит Татьяна.
История поиска
Новый поиск деда она начала в 2018 году. Накануне 9-го мая решила проверить, есть ли имя ее деда в база данных. Оказалось, что есть.
– Думала, вдруг что-то найду, сейчас такие базы хорошие. И сразу нашла его в базе данных репрессированных. А вот в другой базе данных, тоже под названием Мемориал, но Минобороны России, я нашла информацию и документ "Донесение о безвозвратных потерях" с фронта. Там был список осужденных трибуналом из 70 человек, последний в этом списке был мой дед. Тогда я поняла, что буду искать дальше, – вспоминает Татьяна.
Она написала письмо в Международный Мемориал (признан иностранным агентом): там ей дали советы, какие и куда запросы нужно отправить, чтобы получить не просто отписки, а полноценные ответы и документы. Так она получила краткую архивную справку из УФСБ по Курской области о том, кем был арестованный Федор Шаталов.
"Федор Игнатьевич Шаталов, 1904 года рождения, село Малый Щигорчик Курской области, русский, гражданин СССР, образование среднее специальное "гидротехник и бухгалтер", – говорится в справке.
По словам Татьяны, Федор был из богатой семьи, но с 20 лет жизнь начала "мотать его по стране". Жил и в Донбассе, и в Ташкенте, и в Чкалове, а с 1936 года – в Казахстане, на станции Чарской. Там он и познакомился с Анной, бабушкой Татьяны. Официально их брак не был зарегистрирован, но у пары родилось двое детей – сын Николай и дочь Раиса. Но летом 1941 года семья распалась: Федор ушел на фронт, Анна с детьми уехала к родственникам в центральную Россию, а оттуда – в республику Коми.
Что точно привело бабушку на север, Татьяна не знает, а ее мама Раиса уже не помнит – в свои 83 года она почти не общается и не встает с постели. Но именно сыктывкарский Минюст встал на пути Татьяны Литвиновой два года назад, когда она запросила в архиве ФСБ копии документов допроса ее дедар. Чтобы их выдать, Татьяне нужно было доказать, что ее мать Раиса была родной дочерью Федора Шаталова. Сделать это оказалось непросто, потому что после войны бабушка Анна снова вышла замуж, и новый муж удочерил Раису.
– По закону родным отцом считается усыновитель, а тайна усыновления бессрочная. Даже если ребенок подписывает заявление, что хочет получить документы, то все это делается только через суд по российским законам, – рассказывает Татьяна. – Юрист "Мемориала" помогла мне, история год тянулась. Было два гражданских процесса в суде. Я очень благодарна "Мемориалу", потому что я бы без них сама до этой информации бы не добралась.
В конце 2020 года суд Коми обязал Минюст выдать справку об ее удочерении Раисе Литвинове. Так Татьяна смогла снова подать запрос в архивы, откуда ей ответили, что придется подождать еще – дело Федора Шаталова засекречено.
– Не понимаю, что там было секретного, но ждать пришлось еще почти год, – говорит она.
"Мне понравился мой дед"
Так, спустя почти 80 лет после событий, осенью 2021 года, Татьяна впервые "услышала" своего деда из протоколов допросов НКВД, которые проводили после его ареста.
– Я узнала важные вещи: что именно он говорил, за что его арестовали. Это важно. И печально. Он находился под следствием полгода. Я посмотрела на эти допросы: там почти одинаковые вопросы и ответы. И я не знаю, что нужно было делать с человеком все это время, чтобы он так отвечал. Страшно думать об этом, – рассказывает Татьяна. – Но мне понравился мой дед: он оказался думающим человеком, который говорит что-то свое, рассуждающим. Открылась такая сторона моего деда, которую я не знала. Я увидела чудака, который пошел на фронт с картой Советского союза и учебником немецкого.
"Учебник немецкого я хранил, так как хотел повторить немецкий язык, который когда-то знал, но уже многое забыл. Так как я ехал на фронт, то в случае чего, поговорить с попавшим пленником смог бы. Немецкие листовки (в количестве 3 шт) я хранил только для курева, хранил немецкие деньги, так как считал, что их можно было сдать в банк и заменить на советские деньги. В банк я их нигде не предъявлял, считал неудобным, они у меня где-то завалялись в кармане", – рассказывал Федор на допросе об изъятых вещах.
Шаталов не скрывал, что критически относился к действиям властей в начале войны. В частности, критиковал приказ №227, подписанный Сталиным в июле 1942 года, который запрещал отступление Красной армии без советующего распоряжения, прозванный в народе приказом "Ни шагу назад". Не нравилась ему и идея штрафных батальонов.
"В отношении приказа номер 227 я говорил, что это признание нашего правительства: сначала не писали, что сдали столько-то территории, потеряли богатства, а тут сразу объявили, что сдали половину Воронежа и другие города. И тут же я высказался в отношении штрафных рот, батальонов. По этому вопросу я сказал: "Не хуже ли будет, что создали штрафные батальоны, роты и заградотряды? Этим самым мы не будем ли заставлять народ больше сдаваться в плен к немцам?" В этом вопросе я недопонимал, я думал: "Как так? Человека провинившегося можно поставить на передовую линию фронта и заставить его воевать под силой оружия". Я считал, что эти штрафные батальоны и роты себя не оправдают", – говорил Федор Шаталов.
Изучив все документы, Татьяна сделал вывод, что дед поплатился за свою прямолинейность, любознательность и прозорливость. По карте Советского Союза, которую он взял с собой на фронт, по сводкам с фронта он отслеживал, как двигалась Красная армия, а еще делился своими мыслями с однополчанами.
– Например, говорил, что второй фронт скоро не откроют, потому что и Англия и Америка – страны капиталистические, не сильно им захочется поддерживать Советский союз. Он говорил, что знает, что немцы пойдут на Кавказ, потому что им нужна нефть. И ведь действительно, второй фронт открыли не скоро, а немцы пошли на Кавказ, потому что нужна нефть. То есть дед не дурак был, – рассказывает Татьяна. – Дед сказал такую вещь: немцы будут гнать своих на наших и стрелять в спину, чтобы не отступали, а наши будут гнать наших на немцев и стрелять в спину, чтобы не отступали. Так мы вместе с немцами всех перебьем и война кончится. Мрачная шутка моего деда обернулась тем, чем обернулась…
Нашла Татьяна и информацию о том, где умер ее дед. Ее прислали уже на запрос из Центра реабилитации жертв политических репрессий Свердловской области.
– Мне ответили, что он находился в лагере СевУралЛаг, что там примерно в 1942 году он умер в лагерном лазарете от диагноза туберкулез и полиавитаминоз, – говорит она. – Я не до конца в это верю, потому что очень похоже на "10 лет без права переписки". Он был реабилитирован в 1992 году.
А еще Татьяна надеется найти фотографию деда Федора. В материалах, что пришли ей из архива указано, что при обыске у него изъяли 11 фотографий, но ей их не прислали. Сейчас она готовит повторные запросы, чтобы узнать, сохранились они или нет.
– Я надеялась, что в первый раз в жизни увижу фотографию деда, но я ее не увидела. Дома их нет, мама говорит, что их все порвала бабушка. Это я сейчас понимаю, что он был как враг народ. А тогда объяснение было одно: бабушка порвала фотографии, потому что собиралась второй раз замуж и начинала новую жизнь. Но я думаю, что это просто объяснялка. Слишком уж все уничтожено подчистую, – говорит Татьяна. – Я никогда видела, как он выглядел. У мамы одно воспоминание: у него были маленькие усики. И что все говорили, что он был красивый мужчина.
"Нужно говорить про все хорошее и молчать про все плохое"
Татьяна – психолог по профессии, пошла в эту сферу, чтобы в том числе найти ответы о себе и своей семье. Но вместе с ответами приходят и вопросы. Например, недавно она наткнулась в одном интерактивном онлайн-музее в Москве на имена арестованных военным трибуналом солдат, которые были в одном списке с ее дедом. Имени Федора Шаталова она не нашла. Зато у всех осужденных датами смерти почему-то значатся даты вынесения приговоров.
– Да, они все были участниками войны, но дата их осуждения военным трибуналом стоит как дата их гибели на войне. У меня нет слов. И кто, получается, переписывает историю? Я очень злюсь по этому поводу. Это печально. Вот захочет, например, потомок кого-то из этих людей найти своего предка, наткнется на информацию в этом музее в интернете и поймет, что эта дата гибели его родственника на фронте, а это не правда. Это дата его осуждения военным трибуналом, – говорит она.
Следит Татьяна и за историей вокруг "Мемориала", который Генпрокуратура России требует ликвидировать. Она уверена, что власти этими действиями пытаются скрыть своих "скелетов в шкафу", которые уже более 30 лет "Мемориал" помогает доставать.
– В советской школе и институте нам говорили про то, что все хорошее было, а всего плохого не было. Мы учили историю, в которой Великая Отечественная война была, а ГУЛАГа не было. И сейчас мы возвращаемся к этому: нужно говорить про все хорошее и молчать про все плохое, – говорит Татьяна. – Но ведь семьи, в которых скрывают что-то плохое, не очень хорошие семьи. Потому что правда все равно найдет себе лазейку. А "Мемориал" нужен, чтобы этих тайных скелетов доставать. Чтобы мы этого не повторяли. Если скелетов не достать, не говорить, то это может повторяться. И на уровне отдельных людей, и на уровне семей, и на уровне общества.